Единственный реактивный
Дата: 23.10.2013 19:14:22
Sgt_Kabukiman: «Глостер-Метеор», не самая удачная британская попытка создать
боевой реактивный истребитель.
Змей Горыныч, казалось, готов был замурлыкать от удовольствия.
— Что это такое с нашим драконом? — удивился товарищ младший лейтенант Вася.
Уилберфорс Гастингс пожал плечами с истинно английским хладнокровием:
— Просто полетал с ним наперегонки. Он — на собственной тяге, а я — на реактивной.
— На чем это? — насупился Вася. — Перешли на немецкую технику, сэр?
— Вовсе нет, — флайт-лейтенант усмехнулся. — Изволил летать на единственном реактивном самолете союзников, который успел повоевать во Второй Мировой, — на «Метеоре».
— Вы имеете в виду долгострой фирмы «Глостер»? — уточнил Вася. — Да, самолет… ничего так себе.
— Испытываете зависть? — прищурился Гастингс.
— А вы испытываете злорадство, сэр?
— Дети мои, не ссорьтесь, — вступил дракон. — Лучше порадуйтесь за вашего друга, старину Горыныча. Давно я не получал такого удовольствия. А вообще отчасти я согласен с Васей: дивно, что совершенно второстепенная фирма «Глостер» ухитрилась создать этот шедевр.
— Так уж и «шедевр», — фыркнул Вася.
— Смелость новаторской мысли — вот что прекрасно в человеке, — возразил Змей Горыныч. — Британец Фрэнк Уиттл занялся исследованиями в области турбореактивных двигателей еще до войны. Симпатичный человек, бывший летчик. Основал собственную компанию «Пауэр джетс», о которой сейчас уже никто не помнит. Однако результатом трехлетней работы стал работающий на стенде двигатель. И с этой штукой Уиттл явился в конструкторское бюро фирмы «Глостер», поскольку явно не тянул создание собственно самолета.
— Какой год? — уточнил Вася.
— Тридцать девятый. — Дракон посмотрел на Гастингса.
Тот кивнул:
— Точно. Идеи Уиттла заинтересовали главного конструктора «Глостер эйркрафт» Джорджа Картера. Он собрал группу коллег, и те отправились глядеть на чудо работы Уиттла. Выглядело, конечно, здорово… В общем, Картер взялся за работу.
— А ведь таких двигателей еще ни у кого не было, — вмешался Вася. — Разве что у немцев. Но вряд ли англичане знали немецкие разработки.
— Что было известно английской разведке и что ей известно не было — это тайна даже для самой английской разведки, — многозначительно высказался Уилберфорс Гастингс.
Дракон рассмеялся, рассыпая вокруг себя искры.
— Мне решительно нравится английская манера компоновать вокруг себя пространство, — заметил Горыныч. — Это, кстати, касается и самолетов. Ведь что такое самолет? Особым образом скомпонованное пространство, снабженное двигателем и крыльями… Так или иначе, а третьего февраля сорокового года Картер создал первые варианты нового самолета и подписал контракт с министерством авиации.
— И после этого они еще четыре года возились! — воскликнул Вася.
— Приходилось решать одновременно слишком много задач, — вступился за англичан Горыныч. — Все-таки шла война…
— Так или иначе, — продолжал Гастингс, — экспериментальный самолет задумывался изначально как скоростной истребитель-перехватчик. Его называли «Пионер».
— Пионер — всем ребятам пример, — не удержался Вася.
Гастингс поднял бровь:
— Отчасти, конечно, это так: пионер — пример... В начале сорок первого этот самолет был построен на одном из филиалов авиазавода. Цельнометаллический моноплан с трехколесным шасси. Пятнадцатого мая взлетел. Двигатель на нем стоял маломощный, и все-таки он давал более четырехсот восьмидесяти километров в час. Так что перспективность реактивной тяги оказалась налицо.
— И что помешало запустить его в серию? — спросил Вася. — Странно все-таки: то устаревшие бипланы, вроде «Суордфиша» или У-2, летают всю войну на страх врагу, а то принципиально новые самолеты оказываются недостаточно новыми…
— Для начала, «Пионер» не смог стать истребителем. Тяга одного двигателя оказалась слишком мала для того, чтобы поднять самолет с грузом вооружения и военного оборудования. То есть приходилось переходить на двухмоторную компоновку. Моторы, кстати, были весьма капризны — как все новое. В общем, остановились на идее тяжелого истребителя-перехватчика. Вооружение — шесть двадцатимиллиметровых пушек. Два мотора с размещением на крыльях — так проще подбираться к двигателям, которые — к бабке не ходи — будут ломаться и показывать характер. Кстати, товарищ Вася, — прибавил Гастингс, — вот вам пример разделения труда: этот самолет собирались производить с привлечением субподрядчиков.
— Обычное дело, — хмыкнул Вася.
— Расчет на то, что самолет будет производиться в разных местах, был заложен изначально, в конструкцию, — вмешался Горыныч. — Кстати, этим самолеты принципиально отличаются от драконов. Насчет реактивной тяги я бы еще поспорил — мы, драконы, и не на такое способны, — но вот производство по частям… Любой змей как существо органическое создается целиком. А «Метеор» — точнее, то, что ему предшествовало, — заранее так был спроектирован, чтобы разделяться на ряд крупных узлов. И эти узлы собирались независимо друг от друга.
— В смысле — «узлы»? — уточнил Вася.
— Носовая часть — отдельно: пилотская кабина, пушки и носовая стойка шасси. Центральная часть фюзеляжа вместе с центральной секцией крыла и мотогондолами. Хвостовая часть — традиционный полумонокок. Вообще в этом самолетике собралось много всяких интересностей: двигатель интересно увязывался с крылом, например, — крепился к переднему лонжерону и насквозь проходил через задний. Стойки шасси укладывались не в мотогондолы, а в крыло. Хвостовая часть отстыковывалась по стрингерам. Необычно высоко поднятый стабилизатор — это из-за реактивных струй.
— Пока звучит интересно, многообещающе и… А когда его в серию-то запустили? — спросил Вася.
— И вот кстати, нельзя однозначно утверждать, что «Метеор» сразу запустили в серию, — подхватил Гастингс, — однако количество опытных самолетов само по себе напоминало небольшую серию — двенадцать экземпляров. Каждому предназначалась своя судьба: на одном — заводские испытания, на втором — доводка двигателей, на третьем — испытания гермокабины и оружия, на четвертом — оборудования…
— Стоп, стоп, — замахал руками Вася. — Не нужно мне рассказывать биографию всех двенадцати.
— Ладно, — покладисто согласился Гастингс. — Но вот еще — один отправили за океан, в Америку. Ну и там пара самолетов для обучения летчиков.
— Уфф, — выдохнул Вася. — А я-то все боялся, что про летчиков и забудут.
— Еще забавно, — добавил Гастингс, — что этот самолет никак не могли окрестить. Какие только названия ни подбирали! «Циклон», «Террифайтер», «Уайлдфайр», «Тайрент», «Вайолент», «Аннигилейтор»…
— Последнее звучит как в «Звездных войнах», — усмехнулся Вася.
— А что? — Флайт-лейтенант пожал плечами. — Для сороковых годов реактивный самолет сам по себе был чем-то совершенно фантастическим. В феврале сорок второго наконец перестали изощряться и назвали машину «Метеор». Но тут начались совсем другие проблемы.
— Я заранее знаю, какие, — вздохнул Вася. — Как всегда: поставщики взаимно подводили друг друга, а часть конструкции начала сыпаться.
— Сначала развалился задний лонжерон крыла, — кивнул Гастингс. — Пришлось его переделывать, заменить легкие сплавы на легированную сталь. Но самое слабое место самолета…
— Двигатель, — заключил Горыныч. — У неорганических летательных аппаратов тяжелее воздуха это традиционно наиболее уязвимая деталь.
— И на каком остановились? — спросил Вася.
Гастингс ответил:
— Было два варианта: W.2B и H.1. Последний — «Гоблин» — делала фирма «Де Хэвилленд». В июле сорок второго уже имелся «Метеор», который не летал, но довольно бойко бегал по летному полю. Что называется, «ограниченная надежность» — поднимать в воздух его не разрешали. Время шло, наступила осень… 28 ноября привезли первый двигатель — «Гоблин». 12 января сорок третьего прибыл второй двигатель.
— Ковровую дорожку для его встречи расстелили? — съязвил Вася.
— Насколько я помню, в первые годы существования советской авиации двигатели встречали не то что с ковровой дорожкой, а с оркестром, — напомнил Гастингс.
— Да уж, — согласился Вася. — Без двигателя не жизнь.
— Итак, эти два двигателя обрели друг друга, и их скомпоновали на нашем самолетике, — Гастингс продолжил повествование. — У Н.1 был диаметр больше, чем предполагалось. Пришлось переделывать задний лонжерон и мотогондолу. И вот наконец 5 марта летчик Майкл Донт поднял самолет в воздух. Впервые! Затем были проведены еще полеты… Но ни разу дольше двадцати минут «Метеор» в воздухе не задерживался.
— И снова мы наблюдаем кропотливую работу конструкторов, — вставил Горыныч, — неспешную и вдумчивую. Как будто война не идет и войска не нуждаются в новом самолете как можно быстрее.
— Поспешишь — людей насмешишь, — вступился за конструкторов Вася. — Известны прискорбные эпизоды.
— Таким образом, после всех испытаний и переделок, — Гастингс поднял глаза к небу, припоминая подробности истории, — только в январе 1944 года взлетел первый «Метеор» серийной модификации. На нем стояли двигатели W.2B/23С — довольно надежная усовершенствованная модель W.2B. Делала их фирма «Роллс-Ройс», которая приобрела лицензию на патенты Уиттла и кое-что усовершенствовала. И вот «Метеор» пошел в серию — двадцать машин первой модификации, F.I.
— Мы переходим к участию этого самолета в боевых действиях? — жадно спросил Вася. — Честно говоря, мне уже хочется на нем полетать. Обогнать Горыныча, сбить какого-нибудь бедолагу на «Мессершмитте»…
— Да погодите вы, товарищ младший лейтенант, — остановил его Гастингс. — Да, эти двадцать самолетов были отправлены на авиабазу Калмхэд, в Шестьсот шестнадцатую эскадрилью. Это была очень хорошая эскадрилья — как, собственно, и все в КВВС, — добавил флайт-лейтенант, скромно опуская глаза. — Она с сорокового года летала на «Спитфайрах», перехватывала над Англией немецких высотных разведчиков… Командир эскадрильи и еще пять опытных пилотов прошли специальную подготовку в Фарнборо и таким образом стали инструкторами для остальных.
— Там что, было предусмотрено двойное управление? — не понял младший лейтенант.
Гастингс покачал головой:
— Разумеется, нет. Учебных моделей «Метеора» не выпускали. Поэтому с кабины сняли фонарь, инструктор садился за спиной пилота верхом на фюзеляж, самолет бегал по аэродрому, а инструктор объяснял пилоту, что он должен делать. Причем объяснять приходилось жестами, потому что турбины ревели, и человеческого голоса слышно не было.
— Англичане обладают какой-то особенной, английской смекалкой, — восхитился Вася.
— Так или иначе, а тридцать летчиков получили подготовку и смогли летать на «Метеорах», — Гастингс победоносно улыбнулся. — Учебный процесс занял неделю. За это время ученики разбили два самолета: один уже на третий день, при посадке, а второй случайно расстреляли из пушек… Впервые «Метеоры» были применены 27 июля 1944 года — при охоте на самолеты-снаряды «фау-один».
— Чем вы тут занимаетесь? — раздался громовой голос майора Штюльпнагеля, и «Карлсон» собственной персоной возник перед беседующими. — Чаи на взлетной полосе гоняете?
— Вовсе нет, сэр, — вежливо возразил флайт-лейтенант. — Еще нет пяти часов. Как известно, ни один англичанин не станет пить чай, если это не файф-о-клок…
— Я знаю обычаи англичан! — отрезал майор. — Вы пьете чай при каждой удобной возможности! Как и вы, товарищ младший лейтенант, — он перевел суровый взор на Васю.
— Только не чай, — тихонько пробормотал Змей Горыныч, но спорить с майором не стал, свернулся клубочком и изобразил спящего, довольного жизнью дракона.
— По самолетам! Зиночка уже сердится. Вы что заказали, Гастингс? «Спитфайр» пятой модели? Вот и летайте! А вы, Вася?
— У меня Ла-5, — сказал Вася. — Я по старинке. Традиционно.
— В бой! — приказал Штюльпнагель. — Будет время — закончите ваши теоретические споры. Критерий истины, как известно, — практика. Вот в небе и выясняйте отношения.
© А. Мартьянов. 18.10. 2013.
Читать сказку на портале
Змей Горыныч, казалось, готов был замурлыкать от удовольствия.
— Что это такое с нашим драконом? — удивился товарищ младший лейтенант Вася.
Уилберфорс Гастингс пожал плечами с истинно английским хладнокровием:
— Просто полетал с ним наперегонки. Он — на собственной тяге, а я — на реактивной.
— На чем это? — насупился Вася. — Перешли на немецкую технику, сэр?
— Вовсе нет, — флайт-лейтенант усмехнулся. — Изволил летать на единственном реактивном самолете союзников, который успел повоевать во Второй Мировой, — на «Метеоре».
— Вы имеете в виду долгострой фирмы «Глостер»? — уточнил Вася. — Да, самолет… ничего так себе.
— Испытываете зависть? — прищурился Гастингс.
— А вы испытываете злорадство, сэр?
— Дети мои, не ссорьтесь, — вступил дракон. — Лучше порадуйтесь за вашего друга, старину Горыныча. Давно я не получал такого удовольствия. А вообще отчасти я согласен с Васей: дивно, что совершенно второстепенная фирма «Глостер» ухитрилась создать этот шедевр.
— Так уж и «шедевр», — фыркнул Вася.
— Смелость новаторской мысли — вот что прекрасно в человеке, — возразил Змей Горыныч. — Британец Фрэнк Уиттл занялся исследованиями в области турбореактивных двигателей еще до войны. Симпатичный человек, бывший летчик. Основал собственную компанию «Пауэр джетс», о которой сейчас уже никто не помнит. Однако результатом трехлетней работы стал работающий на стенде двигатель. И с этой штукой Уиттл явился в конструкторское бюро фирмы «Глостер», поскольку явно не тянул создание собственно самолета.
— Какой год? — уточнил Вася.
— Тридцать девятый. — Дракон посмотрел на Гастингса.
Тот кивнул:
— Точно. Идеи Уиттла заинтересовали главного конструктора «Глостер эйркрафт» Джорджа Картера. Он собрал группу коллег, и те отправились глядеть на чудо работы Уиттла. Выглядело, конечно, здорово… В общем, Картер взялся за работу.
— А ведь таких двигателей еще ни у кого не было, — вмешался Вася. — Разве что у немцев. Но вряд ли англичане знали немецкие разработки.
— Что было известно английской разведке и что ей известно не было — это тайна даже для самой английской разведки, — многозначительно высказался Уилберфорс Гастингс.
Дракон рассмеялся, рассыпая вокруг себя искры.
— Мне решительно нравится английская манера компоновать вокруг себя пространство, — заметил Горыныч. — Это, кстати, касается и самолетов. Ведь что такое самолет? Особым образом скомпонованное пространство, снабженное двигателем и крыльями… Так или иначе, а третьего февраля сорокового года Картер создал первые варианты нового самолета и подписал контракт с министерством авиации.
— И после этого они еще четыре года возились! — воскликнул Вася.
— Приходилось решать одновременно слишком много задач, — вступился за англичан Горыныч. — Все-таки шла война…
— Так или иначе, — продолжал Гастингс, — экспериментальный самолет задумывался изначально как скоростной истребитель-перехватчик. Его называли «Пионер».
— Пионер — всем ребятам пример, — не удержался Вася.
Гастингс поднял бровь:
— Отчасти, конечно, это так: пионер — пример... В начале сорок первого этот самолет был построен на одном из филиалов авиазавода. Цельнометаллический моноплан с трехколесным шасси. Пятнадцатого мая взлетел. Двигатель на нем стоял маломощный, и все-таки он давал более четырехсот восьмидесяти километров в час. Так что перспективность реактивной тяги оказалась налицо.
— И что помешало запустить его в серию? — спросил Вася. — Странно все-таки: то устаревшие бипланы, вроде «Суордфиша» или У-2, летают всю войну на страх врагу, а то принципиально новые самолеты оказываются недостаточно новыми…
— Для начала, «Пионер» не смог стать истребителем. Тяга одного двигателя оказалась слишком мала для того, чтобы поднять самолет с грузом вооружения и военного оборудования. То есть приходилось переходить на двухмоторную компоновку. Моторы, кстати, были весьма капризны — как все новое. В общем, остановились на идее тяжелого истребителя-перехватчика. Вооружение — шесть двадцатимиллиметровых пушек. Два мотора с размещением на крыльях — так проще подбираться к двигателям, которые — к бабке не ходи — будут ломаться и показывать характер. Кстати, товарищ Вася, — прибавил Гастингс, — вот вам пример разделения труда: этот самолет собирались производить с привлечением субподрядчиков.
— Обычное дело, — хмыкнул Вася.
— Расчет на то, что самолет будет производиться в разных местах, был заложен изначально, в конструкцию, — вмешался Горыныч. — Кстати, этим самолеты принципиально отличаются от драконов. Насчет реактивной тяги я бы еще поспорил — мы, драконы, и не на такое способны, — но вот производство по частям… Любой змей как существо органическое создается целиком. А «Метеор» — точнее, то, что ему предшествовало, — заранее так был спроектирован, чтобы разделяться на ряд крупных узлов. И эти узлы собирались независимо друг от друга.
— В смысле — «узлы»? — уточнил Вася.
— Носовая часть — отдельно: пилотская кабина, пушки и носовая стойка шасси. Центральная часть фюзеляжа вместе с центральной секцией крыла и мотогондолами. Хвостовая часть — традиционный полумонокок. Вообще в этом самолетике собралось много всяких интересностей: двигатель интересно увязывался с крылом, например, — крепился к переднему лонжерону и насквозь проходил через задний. Стойки шасси укладывались не в мотогондолы, а в крыло. Хвостовая часть отстыковывалась по стрингерам. Необычно высоко поднятый стабилизатор — это из-за реактивных струй.
— Пока звучит интересно, многообещающе и… А когда его в серию-то запустили? — спросил Вася.
— И вот кстати, нельзя однозначно утверждать, что «Метеор» сразу запустили в серию, — подхватил Гастингс, — однако количество опытных самолетов само по себе напоминало небольшую серию — двенадцать экземпляров. Каждому предназначалась своя судьба: на одном — заводские испытания, на втором — доводка двигателей, на третьем — испытания гермокабины и оружия, на четвертом — оборудования…
— Стоп, стоп, — замахал руками Вася. — Не нужно мне рассказывать биографию всех двенадцати.
— Ладно, — покладисто согласился Гастингс. — Но вот еще — один отправили за океан, в Америку. Ну и там пара самолетов для обучения летчиков.
— Уфф, — выдохнул Вася. — А я-то все боялся, что про летчиков и забудут.
— Еще забавно, — добавил Гастингс, — что этот самолет никак не могли окрестить. Какие только названия ни подбирали! «Циклон», «Террифайтер», «Уайлдфайр», «Тайрент», «Вайолент», «Аннигилейтор»…
— Последнее звучит как в «Звездных войнах», — усмехнулся Вася.
— А что? — Флайт-лейтенант пожал плечами. — Для сороковых годов реактивный самолет сам по себе был чем-то совершенно фантастическим. В феврале сорок второго наконец перестали изощряться и назвали машину «Метеор». Но тут начались совсем другие проблемы.
— Я заранее знаю, какие, — вздохнул Вася. — Как всегда: поставщики взаимно подводили друг друга, а часть конструкции начала сыпаться.
— Сначала развалился задний лонжерон крыла, — кивнул Гастингс. — Пришлось его переделывать, заменить легкие сплавы на легированную сталь. Но самое слабое место самолета…
— Двигатель, — заключил Горыныч. — У неорганических летательных аппаратов тяжелее воздуха это традиционно наиболее уязвимая деталь.
— И на каком остановились? — спросил Вася.
Гастингс ответил:
— Было два варианта: W.2B и H.1. Последний — «Гоблин» — делала фирма «Де Хэвилленд». В июле сорок второго уже имелся «Метеор», который не летал, но довольно бойко бегал по летному полю. Что называется, «ограниченная надежность» — поднимать в воздух его не разрешали. Время шло, наступила осень… 28 ноября привезли первый двигатель — «Гоблин». 12 января сорок третьего прибыл второй двигатель.
— Ковровую дорожку для его встречи расстелили? — съязвил Вася.
— Насколько я помню, в первые годы существования советской авиации двигатели встречали не то что с ковровой дорожкой, а с оркестром, — напомнил Гастингс.
— Да уж, — согласился Вася. — Без двигателя не жизнь.
— Итак, эти два двигателя обрели друг друга, и их скомпоновали на нашем самолетике, — Гастингс продолжил повествование. — У Н.1 был диаметр больше, чем предполагалось. Пришлось переделывать задний лонжерон и мотогондолу. И вот наконец 5 марта летчик Майкл Донт поднял самолет в воздух. Впервые! Затем были проведены еще полеты… Но ни разу дольше двадцати минут «Метеор» в воздухе не задерживался.
— И снова мы наблюдаем кропотливую работу конструкторов, — вставил Горыныч, — неспешную и вдумчивую. Как будто война не идет и войска не нуждаются в новом самолете как можно быстрее.
— Поспешишь — людей насмешишь, — вступился за конструкторов Вася. — Известны прискорбные эпизоды.
— Таким образом, после всех испытаний и переделок, — Гастингс поднял глаза к небу, припоминая подробности истории, — только в январе 1944 года взлетел первый «Метеор» серийной модификации. На нем стояли двигатели W.2B/23С — довольно надежная усовершенствованная модель W.2B. Делала их фирма «Роллс-Ройс», которая приобрела лицензию на патенты Уиттла и кое-что усовершенствовала. И вот «Метеор» пошел в серию — двадцать машин первой модификации, F.I.
— Мы переходим к участию этого самолета в боевых действиях? — жадно спросил Вася. — Честно говоря, мне уже хочется на нем полетать. Обогнать Горыныча, сбить какого-нибудь бедолагу на «Мессершмитте»…
— Да погодите вы, товарищ младший лейтенант, — остановил его Гастингс. — Да, эти двадцать самолетов были отправлены на авиабазу Калмхэд, в Шестьсот шестнадцатую эскадрилью. Это была очень хорошая эскадрилья — как, собственно, и все в КВВС, — добавил флайт-лейтенант, скромно опуская глаза. — Она с сорокового года летала на «Спитфайрах», перехватывала над Англией немецких высотных разведчиков… Командир эскадрильи и еще пять опытных пилотов прошли специальную подготовку в Фарнборо и таким образом стали инструкторами для остальных.
— Там что, было предусмотрено двойное управление? — не понял младший лейтенант.
Гастингс покачал головой:
— Разумеется, нет. Учебных моделей «Метеора» не выпускали. Поэтому с кабины сняли фонарь, инструктор садился за спиной пилота верхом на фюзеляж, самолет бегал по аэродрому, а инструктор объяснял пилоту, что он должен делать. Причем объяснять приходилось жестами, потому что турбины ревели, и человеческого голоса слышно не было.
— Англичане обладают какой-то особенной, английской смекалкой, — восхитился Вася.
— Так или иначе, а тридцать летчиков получили подготовку и смогли летать на «Метеорах», — Гастингс победоносно улыбнулся. — Учебный процесс занял неделю. За это время ученики разбили два самолета: один уже на третий день, при посадке, а второй случайно расстреляли из пушек… Впервые «Метеоры» были применены 27 июля 1944 года — при охоте на самолеты-снаряды «фау-один».
— Чем вы тут занимаетесь? — раздался громовой голос майора Штюльпнагеля, и «Карлсон» собственной персоной возник перед беседующими. — Чаи на взлетной полосе гоняете?
— Вовсе нет, сэр, — вежливо возразил флайт-лейтенант. — Еще нет пяти часов. Как известно, ни один англичанин не станет пить чай, если это не файф-о-клок…
— Я знаю обычаи англичан! — отрезал майор. — Вы пьете чай при каждой удобной возможности! Как и вы, товарищ младший лейтенант, — он перевел суровый взор на Васю.
— Только не чай, — тихонько пробормотал Змей Горыныч, но спорить с майором не стал, свернулся клубочком и изобразил спящего, довольного жизнью дракона.
— По самолетам! Зиночка уже сердится. Вы что заказали, Гастингс? «Спитфайр» пятой модели? Вот и летайте! А вы, Вася?
— У меня Ла-5, — сказал Вася. — Я по старинке. Традиционно.
— В бой! — приказал Штюльпнагель. — Будет время — закончите ваши теоретические споры. Критерий истины, как известно, — практика. Вот в небе и выясняйте отношения.
© А. Мартьянов. 18.10. 2013.
Читать сказку на портале
Единственный реактивный