Последний биплан

Catus_domesticus: Арадо Ar.68 был самым массовым германским боевым самолётом тридцатых годов. Однако эпоха бипланов заканчивалась, и на смену Ar.68 пришли новые типы истребителей.

Младший лейтенант Вася весело откозырял майору Штюльпнагелю, который выскочил как будто из ниоткуда и остановился прямо перед ним, с начальственным недоумением вытаращив оловянные глаза.
Казалось, майор не вполне понимает, что это за Вася такой и для чего этот Вася вообще здесь находится.
Будь товарищ младший лейтенант желторотым новобранцем, трюк майора возымел бы действие и вызвал бы у молодого офицера вихрь разноречивых мыслей на тему: «А не совершил ли я, случаем, какого-нибудь должностного преступления?»
Но Вася был закален долгой службой и хорошо знал «Карлсона», как любовно звали (за глаза, конечно) сурового майора Штюльпнагеля.
— Здравия желаю, товарищ... герр майор! — браво произнес Вася.
— Вольно, — буркнул майор. — Кого это вы опять сбили?
— Француза, — поведал Вася.
— Как его, Ларош? — Штюльпнагель, прищурившись, посмотрел в небо, как будто рассчитывал узреть там летящего Лароша. — Какой-то он невезучий, не находите? Может быть, вам следует... как это говорили в Советском Союзе? «Взять отстающего на буксир»?
— Попробую, герр майор! — сказал Вася, забавляясь.
— Вы не попробуйте, а сделайте, — закончил разговор Штюльпнагель и величественно удалился.
Когда спустя короткое время рядом с Васей появился француз — белый шарфик оборван и покрыт пятнами копоти, на щеке темная клякса, — младший лейтенант пожал ему руку.
— Неплохо дрались, Ларош, — похвалил он. — Но почему вы постоянно берете такие устаревшие модели самолетов? На бильярде все деньги проигрываете и на хорошую машину уже не остается, а?
— Давайте на краткий миг предположим, мой пылкий друг, что я попросту предпочитаю бипланы, — миролюбивым тоном произнес Франсуа.
— Позвольте вам не поверить, мон шер с «этажерки», — изображая «галантного француза», в тон Ларошу, ответствовал Вася. — Скажите еще, что на «Фармане» готовы атаковать МиГ-15 или Ил-40.
Франсуа Ларош молча прикусил губу. Казалось, он всерьез обдумывает подобную возможность.
Вася наконец не выдержал:
— Да бросьте! Не может быть, чтобы вы не шутили!..
— Как знать... Мы же помним, как в тридцать шестом Удет наглядно показал преимущества Ar.68, — напомнил Ларош.
— Ну, мы все-таки не в тридцать шестом... — начал было Вася, однако Франсуа перебил его:
— Мы в том году, в каком захотим! А что вы, собственно, имеете против Ar.68?
— Абсолютно ничего, — сказал Вася с подчеркнуто безразличным видом. — Самолет как самолет. Как и у многих, главная его «интрига» крутилась... лучше даже сказать — «вращалась» — вокруг мотора. Строить его начали в тридцать пятом, и конструкторам «Арадо» очень, ну просто очень хотелось дать машинке что-нибудь приятное и мощное — «Роллс-Ройс», «Кертисс»... Однако германский патриотизм... — Вася шутливо огляделся по сторонам, делая вид, будто высматривает: нет ли поблизости майора Штюльпнагеля.
— Скорее, трезвая оценка возможностей импорта, — возразил Франсуа. — Так или иначе, военные категорически были против установки на новый германский истребитель иностранного двигателя. Так что «интрига», как вы выражаетесь, свелась к выбору между BMW и Jumo-210. «Юнкерс-Моторенбау» только что создала это свое прекрасное детище.
— Вы про Jumo-210? — уточнил Вася. — Это он — «прекрасное детище»?
— Ну да, — кивнул Франсуа, — и военные считали, что этих двигателей будет теперь в Германии много-много, хватит для всех, и для «Юнкерса», и для «Арадо».
— У Ar.68 имелись и другие причины не появляться на свет, помимо чехарды с двигателями, — продолжал младший лейтенант. — Насколько я помню, «Хейнкель» уже начал выпускать серийный He.51. И именно этот самолет, как считали в руководстве Люфтваффе — до марта 1935 года «несуществующего Люфтваффе», — должен был стать основным истребителем. Следовательно, и прекрасный двигатель от фирмы «Юнкерс» в первую очередь пойдет ему и никому другому, а «Арадо» получит то, что останется.
— И тем не менее работы над Ar.68 не прекращались, — сказал Франсуа. — И не только в силу упрямства. Конструкторы взяли двигатель BMW, раз уж другого им не оставалось. Они считали, что рано или поздно He.51 устареет — и вот тогда-то для Ar.68 настанет звездный час.
— С моей точки зрения, один биплан стоит другого, — фыркнул Вася. — Впрочем, если «Арадо» хотели преимущества, им следовало бы подождать год-другой. А они построили свой самолет в тридцать пятом.
— Ну и что? — пожал плечами Франсуа. — Самолет получился хороший.
— Новый «Арадо» был хорошо управляемым, быстрым и маневренным. Ну разве что выхлопные газы летели в кабину, — с легким оттенком ехидства добавил Вася. —  Что, естественно, не могло не раздражать. И обзор вперед ухудшился по сравнению с предыдущей моделью, поскольку высота фюзеляжа уменьшилась. Но все эти беды прекратились после установки мотора Jumo-210, о необходимости которого говорили столь долго.
— То есть, мы получаем на тридцать пятый год два примерно одинаковых по возможностям биплана-истребителя? — уточнил Франсуа. — He.51 и Ar.68?
— Ага, — кивнул младший лейтенант. — Впрочем, на фирме «Арадо» не сомневались: их самолет превосходит He.51 по всем, что называется, статьям. Надо просто выпустить побольше Ar.68, и тогда... Но производственных мощностей у них не хватало. Поэтому они ввели в строй новый завод — в Бранденбурге. До такой степени не сомневались в успехе. На «Арадо» были уверены, что скоро их самолет будет запущен в серию. Однако руководство Люфтваффе продолжало тормозить проект.
— У них ведь имелись основания? — прищурился Франсуа.
— Военные, как правило, консервативны, а немцы — консервативны вдвойне, — заметил Вася. — Суждение, конечно, отдает обобщением...
— Скажите прямо — это и есть обобщение! — засмеялся Франсуа.
— Ладно, — Вася махнул рукой. — Смысл тот, что в Деберице находился знаменитый гешвадер «Рихтгофен» — место, кстати, тоже знаменитое, и сам покойный Манфред фон Рихтгофен там проходил обучение, если мне не изменяет память. И вот там летали на старых Ar.65. А машина эта была послушная, как пожилая лошадь, и прощала пилотам многие ошибки. Когда летчики пересели на He.51 — а это самолет, что называется, «энергичный», быстрый и тяжелый, — начались аварии. Поэтому убедить Люфтваффе в том, что «Арадо» создает по-настоящему полезный самолет, было нелегко.
— Это какая-то особенность германского духа? — уточнил Франсуа. — Послушный самолет — плохо, трудный самолет — хорошо?
Вася засмеялся:
— Да уж, нечего расслабляться! Хотя сами летчики предпочитали «Арадо». В конце концов, Удет — в то время инспектор истребительной и пикирующей авиации, — замучился выслушивать мнения сторон. Ему до смерти надоела вся эта канитель, которую Люфтваффе развели по поводу Ar.68. Поэтому он вознамерился решить проблему в рыцарском поединке один на один, что, заметим, достойно тевтона.
— И вот мы приближаемся к тому моменту в истории, когда стало очевидно превосходство «Арадо» над «Хейнкелем», — с торжеством произнес Франсуа Ларош. — Удет доказал...
— Удет доказал, что он — один из лучших летчиков своего времени, — оборвал Вася. — Лично я считаю, что поединок был нечестным.
— Ну как это «нечестным»? — возмутился Франсуа. — На «Хейнкеле» тоже был опытный пилот... Только я не помню его имени. И самолет He.51 тоже был хороший.
— Удет победил без всяких усилий, — задумчиво молвил Вася. — Обставил противника на вертикали и на вираже. Может, слегка отстал в скорости. Но в те времена скорость не считалась главным критерием. Главное — маневренность.
— Ага, вот вы и признали, что «Арадо» — лучше, — с торжеством заключил Ларош. — Потому что маневренность и управляемость у Ar.68 были куда выше.
— Полагаете, Удет здесь ни при чем? — нахмурился Вася.
— Даже Удет не смог бы сделать из плохой машины хорошую, — уверенно кивнул Франсуа. — А тут еще, можно сказать, «вовремя» подоспел крах He.51 в Испании — советские И-15 вроде как превосходили «Хейнкели».
— Иные господа отрицают сей факт, — вставил Вася.
— Оставим сие на совести сих господ, — сказал Франсуа. — И вернемся к моему возлюбленному Ar.68 — последнему биплану, который был принят на вооружение Люфтваффе. Вы не чувствуете в этом какой-то удивительной нотки... я бы сказал — особого привкуса? Последний...
— Вас именно это утешает, когда летчик хуже вас сбивает вас лишь потому, что летает на более современной машине? — прямо спросил Вася.
Ларош пожал плечами:
— В сущности, я романтик... А Ar.68 так изящен... Верхнее крыло — деревянное, с фанерной и тканевой обшивкой, нижнее — полностью с фанерной. На верхнем крыле элероны, на нижнем закрылки. Передняя часть фюзеляжа обшита легким сплавом, задняя — тканью. Самолет современный и в то же время старинный. Два пулемета... — Он мечтательно закатил глаза.
— Кстати, Франсуа, вынужден признаться в том, что я запутался: какой, в конце концов, мотор был поставлен на Ar.68? — спросил вдруг Вася.
— В конце концов, это стал Jumo, — отозвался Ларош. — По крайней мере, с осени тридцать шестого. Двухлопастной деревянный винт фиксированного шага.
Вася едва заметно поморщился.
Не обращая на это внимания, Франсуа Ларош продолжал:
— Топливо — в одном двухсотлитровом баке за противопожарной перегородкой. По-моему, разумно.
— Для тридцать шестого года, — проворчал Вася.
— Между прочим, вы же помните, что Ar.68 был самым массовым германским самолетом — до весны тридцать восьмого, когда на вооружение Люфтваффе был принят Bf.109, — откликнулся Франсуа. — А это что-нибудь да значит.
— Это значит, что семь или сколько там гешвадеров летали на бипланах, — сказал младший лейтенант Вася.
— Часть этих самолетов направили в Испанию, — напомнил Франсуа. — Ночные истребители в Ла-Сенне. Кстати, в роли ночного истребителя «Арадо» летал и после начала Второй мировой — вдоль германо-французской границы. Так продолжалось всю зиму тридцать девятого — сорокового. И потом еще этот самолет можно было встретить в летной школе.
— Когда я вижу биплан, — проговорил Вася, — мне хочется сказать ему «спасибо» и проследовать далее, к какому-нибудь более современному самолету.
— А вот мне интересны бипланы, — упрямо сказал Франсуа. — Они красивые и стильные. В конце концов, я — «парень с этажерки», как вы меня называете.
Читать сказку на портале.