«Свобода» весом в сорок три тонны
Дата: 03.10.2012 16:18:50
Zen_WoT: «Свобода» весом в сорок три тонны.
Перейти к прочтению рассказа.
2 апреля 1917 года, Вашингтон
Президент Вильсон выглядел скорбным и на удивление спокойным.
Его речь к Конгрессу была взвешенной, сильной — и несколько лицемерной, на что, впрочем, никто не захотел обратить внимание.
— Американские Соединенные Штаты вступают с Германией в войну, — произнес президент. — Но что это означает? Означает ли это, что великий американский народ заявляет о своей вражде по отношению к народу Германии? Нет и еще раз нет! Наш враг — прусский милитаризм, и именно с ним мы будем бороться ради свободы, ради мирной Европы...
«Прусский милитаризм» решился на «абсолютную и неограниченную подводную войну». Отныне, заявил Гинденбург, подводные лодки Германии будут топить все корабли, какие встретятся на их пути.
— Мир должен быть спасен для демократии, — заключил президент Вильсон. — Мы — лишь один из отрядов армии бойцов за свободу человечества.
21 марта 1918 года, Берлин
— Малодушию и предательству мы должны противопоставить исконный дух германского народа! — говорил генерал Людендорф, мрачно нависая над картой. — Мы недооценили новое оружие нашего исконного врага, британцев, — эти их танки? Что ж, скажу одно: танки — больная фантазия и шарлатанство. Машины-чудовища только на короткое время поражают солдат, но вскоре здоровая душа доброго немца успокаивается, и он успешно борется с глупой машиной. Мы уже противопоставили наши боевые штурмовые трактора английским. Но не машина решает исход сражения, а боевой дух. И сейчас как никогда решается судьба Германии. Мы должны успеть оттеснить британцев к Ла Маншу до того, как из-за океана к ним и французам прибудет подкрепление.
Март 1918 года, учебный центр танковых войск, департамент Верхняя Марна
А между тем американское подкрепление уже прибыло.
В учебном центре французские инструкторы обучали американцев искусству укрощения стального зверя.
Ключевым предметом начального курса считалась топография.
После занятий на неподвижной машине и «катаний» — необходимо было приучить новичков к тяжелым условиям работы в танке, — начиналось вождение и преодоление препятствий. Поворот отрабатывали на обвалованном участке дороги. Коснешься вала корпусом — все, дисквалификация.
Имелись особые приемы на разные случаи жизни.
— Вот перед вами глубокая воронка! — надсаживался инструктор. — Ваши действия?
Американские солдаты молча смотрели на него.
Француз показывал рукой падающее движение:
— Мы называем это «ныряние ласточки». Танк выводится на край воронки и вывешивается. Центр тяжести у ромбовидных танков почти совпадает с центром опорной поверхности. С закрытым дросселем опускаемся вниз. При касании направляющим колесом грунта — дать полный газ. Ясно? Иначе танк застрянет в воронке. Пробуем...
Пробовали и стрелять: от наводчиков требовалась особая скорость реакции. Наводили на вспышку выстрела и быстро нажимали спуск при повторной вспышке.
При тренировках стреляли в движении, хотя в бою — об этом американские танкисты еще не знали, — это обычно делали с коротких остановок.
— Как проверить проходимость грунта? Учитесь, пока я жив, — показывал толстяк-майор с лицом, наполовину обожженным. — Если офицерская трость, — как у меня, смотрите, — усилием двух рук входит в грунт не более чем на тридцать сантиметров, значит, танк пройдет легко. Если на полметра — будут трудности. Если вся целиком — у вас, детишки, проблема.
Майор слыл шутником. Когда-то он сражался на танке, который назывался «Мы все в этой штуке». Танки, подобно кораблям, нередко носили личные имена...
— Это почище скачек с коровами, — говорил командир американских танкистов капитан Патон, исключительно грубый, исключительно храбрый, подхалим с начальством и свой парень с подчиненными. — Катаемся пока на французских, но помяните мое слово: не за горами день, когда мы сдвинем с места американскую машинку, от которой задрожит земля!
«Американская машинка», о которой упомянул Паттон, уже проектировалась.
Танк должен был называться Mk.VIII — один из серии тяжелых танков Mk. Или «Либерти» — «Свобода» — по названию двигателя. Или «Интернациональ» — потому что он создавался объединенными силами союзников: технический потенциал Америки, умноженный на опыт хитроумного британца.
Паттон просто грезил этим танком, взрывающим гусеницами землю, утюжащим врага до состояния мокрого пятна.
Работы пока велись — в обстановке обычной союзнической свары, когда напарник вызывает одновременно и дружеские чувства, и непреходящее раздражение. Американские Штаты должны были поставлять двигатели, агрегаты трансмиссии и электрооборудования, гусеничные цепи, элементы ходовой части.
Англия изготавливала бронеплиты, элементы конструкции, гусеничные башмаки, катки, орудийные и пулеметные установки.
Во Франции ожидалось строительство огромного сборочного завода в Неви-Пейль, в 250 километрах к югу от Парижа. И поставки деталей, и строительство завода непростительно затягивалось.
— Полторы тысячи тяжелых танков к концу восемнадцатого года, — грезил вслух Паттон. — Господи! Да с такой мощью можно было бы...
Он яростно взмахивал рукой. Пока что американцам приходилось довольствоваться легкими танками «Рено». На них проходило обучение, на них предстояло идти в бой.
28 марта 1918 года, Париж
Перед генералом Фошем стоял американский генерал Першинг. Замкнутый, как будто чем-то недовольный.
Сухое, некрасивое, пожалуй, неприятное лицо. Сероватая щетка усов. Холодные глаза. Солдаты называли его «Блек Джек».
Фош, конечно, знал главные армейские сплетни об этом командире: о том, что он поседел за одну ночь, когда пришло известие о гибели его семьи на пожаре, о том, что среди своих предков он числил выходцев из Германии и, возможно, поэтому так восхищался жесткой немецкой дисциплиной.
— Мы считаем, что одна из причин, по которой немцам удалось подойти к Парижу так близко, заключается в разобщенности наших сил, — заговорил Фош. — Нам необходимо общее командование.
— Американские солдаты полностью подготовлены, — ответил Першинг. — Весь контингент я предоставляю в ваше распоряжение. В том числе и 92-ю дивизию, целиком состоящую из негров. Практика показала, что чернокожие дерутся так же хорошо, как и белые, если к ним относиться соответственно...
— Мы это учтем, — кивнул Фош.
— Каково ближайшее направление нашего удара?
— Марна, — ответил Фош. — Опять Марна!..
Ему хотелось выругаться, но он сдержался.
24 июля 1918 года, Бомбон
Совещание командующих союзными армиями — Петэна, Хейга и Першинга, — длилось недолго. Командующие французской, британской и американской армии выслушали краткий доклад главнокомандующего союзными войсками — Фоша.
— Основа нашего плана проста: пора отказаться от оборонительного образа действий и перейти в наступление. При этом мы не должны позволить противнику отойти на заранее подготовленные оборонительные рубежи. Да, враг силен. Мы прогнозируем окончательный разгром Гинденбурга в 1919 году.
Он обвел глазами немногочисленных своих слушателей.
— И еще одно. Мы уже не раз страдали от болтливости наших газетчиков и младших офицеров. Сейчас все должно быть иначе. Операцию, господа, готовим в обстановке полной секретности.
Першинг едва заметно улыбнулся. Он никогда не разговаривал с журналистами. Единственный раз, когда настойчивому корреспонденту удалось прорваться к американскому генералу, интервью состояло из одной-единственной строчки: «Убирайтесь к черту из моего офиса!»
— Для того, чтобы удар был полным и сокрушительным, необходимо задействовать все наши технические ресурсы, — продолжал Фош. — Артиллерию, самолеты. И, конечно, танки. Чтобы сохранить секретность, танки прибудут в ночь перед наступлением. Для введения противника в заблуждение, в районе Ипра предлагаю вести широкие демонстративные действия.
8 августа 1918 года, Амьен
Людендорф брезгливо отбросил листок с донесением.
— Что это за глупости, порожденные паникой? Что это за «скрытное передвижение танковой колонны британцев»?
— Они были замечены воздушной разведкой, — сообщил унылый офицер штаба.
— Ерунда, — отрезал Людендорф. — Союзники по-прежнему грызутся, а их смехотворные попытки прорвать наш фронт в районе Ипра...
Он не договорил. Союзная артиллерия открыла мощный огонь по позициям. Солнце едва поднималось над горизонтом, но рассвет уже обещал стать кровавым.
Более четырехсот британских танков двинулись в атаку.
Они обстреливали немецкую пехоту, уничтожали телефонные столбы, переваливали через окопы. Видимость была сильно ограничена — мешали туман, пыль, дымовые снаряды.
— Ни пяди земли не оставлять без борьбы! — летели на передовую яростные приказы Людендорфа.
К вечеру он впервые в жизни ощутил, как что-то надломилось в его непреклонной германской душе. «Это был самый черный день в истории германской армии», — признал он.
Он мог бы прибавить: «И в моей жизни». Но жизнь генерала Людендорфа была неотделима от жизни германской армии...
29 сентября 1918 года, участок фронта к востоку от Беликурского тоннеля
Танки американского майора Харрисона — Mk.V и Mk.V* — выдвинулись на передовую. Союзники развивали успех восьмого августа — необходимо было «добить зверя», нанести ему, как говорили англичане, «последний удар топором».
Харрисон не верил своим глазам: один за другим его танки останавливались и превращались в облако багрового пламени и черного дыма.
Несколько повернули назад, завертелись на месте, один подорвался и опрокинулся, еще два остановились, как бы не зная, как поступить, — и были накрыты огнем германской артиллерии.
— Почему на карте не обозначены мины? — охрипнув от дыма и горя, вопрошал Харрисон.
Ему никто не ответил.
Старое британское минное поле сожрало американский танковый батальон за несколько минут. Десять танков — и их экипажи — погибли...
Лишь один прорвался и выполнил боевую задачу.
Тем временем мир — или, точнее, катастрофа под видом «мира», — становился неизбежным. Людендорф докладывал Гинденбургу:
— Большая игра окончена. Отныне Германия превращается в огонь, тлеющий под спудом.
Октябрь 1918 года, Рок Айленд, штат Иллинойс
Испытания нового танка — «Либерти» — вызвало общий интерес военных.
Это была чудовищная машина в сорок три тонны весом. Ее доставили из Англии без вооружения. Уже в Америке были установлены две пушки и пулеметы.
Mk.VIII «Либерти» представлял собой вершину эволюции тяжелого ромбовидного танка. Он сохранил жесткую подвеску, охватывающую корпус гусеницы и спонсоны для установки основного вооружения.
Двигатель перенесли в корму и отгородили от обитаемого отделения перегородкой.
Рубку управления совместили с большой рубкой, играющей роль пулеметной башни. На крыше поместили наблюдательную башенку со смотровыми щелями.
В рубке находились командир танка, водитель, пулеметчики. В спонсонах — наводчики и заряжающие. В силовом отделении — инженер-механик, который должен наблюдать за двигателем и трансмиссией. Экипаж — одиннадцать человек, в крайнем случае обходились восемью.
— Вот бы нам такую в прошлом году, — мрачно ворчал Паттон.
— Война никогда не заставит себя долго ждать, — ответил ему Першинг. — Продолжим работы. Тяжелый американский танк — самый тяжелый за всю историю танкостроения, — будет создан и встанет в строй.
Через несколько месяцев все имеющиеся у англичан комплекты узлов и деталей были доставлены за океан. Началась сборка первой серии из сотни машин для армии США. 67-й танковый полк получил свою сорокатрехтонную «Свободу».
20 мая 1932 года
Полковник Паттон ощущал, как дрожит под ногами земля. Это танки Mk.VIII двигались к месту своего последнего назначения — на Абердинское танковое кладбище, в штат Мэриленд. Сейчас, в начале тридцатых, стало уже определенно и очевидно: будущее за танками, чьим предком были старые «Рено FT-17». Самый термин «тяжелые танки» исчезал из армейского лексикона. Нет больше такого танка — тяжелого. Не понадобится. Вершина эволюции оказалась тупиковой веткой.
— Прощайте, старые солдаты! — обратился к танкам Паттон. — Незавидна ваша участь: вы были самыми мощными танками времен Первой мировой и все-таки не сделали ни одного выстрела по врагу. Покойтесь с миром.
Ноябрь 1939 года, Абердин, штат Мэриленд
Представитель армии Канады старался скрыть удивление при виде гигантов, которые дремали перед ним в утреннем полумраке.
Казалось, это гигантские, давно вымершие ящеры. Но тем не менее они были живы, и их возможно было разбудить.
Танкам Mk.VIII «Либерти» предстояло в последний раз послужить богу войны: их передавали армии Канады в качестве тренировочных.
Перейти к прочтению рассказа.
2 апреля 1917 года, Вашингтон
Президент Вильсон выглядел скорбным и на удивление спокойным.
Его речь к Конгрессу была взвешенной, сильной — и несколько лицемерной, на что, впрочем, никто не захотел обратить внимание.
— Американские Соединенные Штаты вступают с Германией в войну, — произнес президент. — Но что это означает? Означает ли это, что великий американский народ заявляет о своей вражде по отношению к народу Германии? Нет и еще раз нет! Наш враг — прусский милитаризм, и именно с ним мы будем бороться ради свободы, ради мирной Европы...
«Прусский милитаризм» решился на «абсолютную и неограниченную подводную войну». Отныне, заявил Гинденбург, подводные лодки Германии будут топить все корабли, какие встретятся на их пути.
— Мир должен быть спасен для демократии, — заключил президент Вильсон. — Мы — лишь один из отрядов армии бойцов за свободу человечества.
21 марта 1918 года, Берлин
— Малодушию и предательству мы должны противопоставить исконный дух германского народа! — говорил генерал Людендорф, мрачно нависая над картой. — Мы недооценили новое оружие нашего исконного врага, британцев, — эти их танки? Что ж, скажу одно: танки — больная фантазия и шарлатанство. Машины-чудовища только на короткое время поражают солдат, но вскоре здоровая душа доброго немца успокаивается, и он успешно борется с глупой машиной. Мы уже противопоставили наши боевые штурмовые трактора английским. Но не машина решает исход сражения, а боевой дух. И сейчас как никогда решается судьба Германии. Мы должны успеть оттеснить британцев к Ла Маншу до того, как из-за океана к ним и французам прибудет подкрепление.
Март 1918 года, учебный центр танковых войск, департамент Верхняя Марна
А между тем американское подкрепление уже прибыло.
В учебном центре французские инструкторы обучали американцев искусству укрощения стального зверя.
Ключевым предметом начального курса считалась топография.
После занятий на неподвижной машине и «катаний» — необходимо было приучить новичков к тяжелым условиям работы в танке, — начиналось вождение и преодоление препятствий. Поворот отрабатывали на обвалованном участке дороги. Коснешься вала корпусом — все, дисквалификация.
Имелись особые приемы на разные случаи жизни.
— Вот перед вами глубокая воронка! — надсаживался инструктор. — Ваши действия?
Американские солдаты молча смотрели на него.
Француз показывал рукой падающее движение:
— Мы называем это «ныряние ласточки». Танк выводится на край воронки и вывешивается. Центр тяжести у ромбовидных танков почти совпадает с центром опорной поверхности. С закрытым дросселем опускаемся вниз. При касании направляющим колесом грунта — дать полный газ. Ясно? Иначе танк застрянет в воронке. Пробуем...
Пробовали и стрелять: от наводчиков требовалась особая скорость реакции. Наводили на вспышку выстрела и быстро нажимали спуск при повторной вспышке.
При тренировках стреляли в движении, хотя в бою — об этом американские танкисты еще не знали, — это обычно делали с коротких остановок.
— Как проверить проходимость грунта? Учитесь, пока я жив, — показывал толстяк-майор с лицом, наполовину обожженным. — Если офицерская трость, — как у меня, смотрите, — усилием двух рук входит в грунт не более чем на тридцать сантиметров, значит, танк пройдет легко. Если на полметра — будут трудности. Если вся целиком — у вас, детишки, проблема.
Майор слыл шутником. Когда-то он сражался на танке, который назывался «Мы все в этой штуке». Танки, подобно кораблям, нередко носили личные имена...
— Это почище скачек с коровами, — говорил командир американских танкистов капитан Патон, исключительно грубый, исключительно храбрый, подхалим с начальством и свой парень с подчиненными. — Катаемся пока на французских, но помяните мое слово: не за горами день, когда мы сдвинем с места американскую машинку, от которой задрожит земля!
«Американская машинка», о которой упомянул Паттон, уже проектировалась.
Танк должен был называться Mk.VIII — один из серии тяжелых танков Mk. Или «Либерти» — «Свобода» — по названию двигателя. Или «Интернациональ» — потому что он создавался объединенными силами союзников: технический потенциал Америки, умноженный на опыт хитроумного британца.
Паттон просто грезил этим танком, взрывающим гусеницами землю, утюжащим врага до состояния мокрого пятна.
Работы пока велись — в обстановке обычной союзнической свары, когда напарник вызывает одновременно и дружеские чувства, и непреходящее раздражение. Американские Штаты должны были поставлять двигатели, агрегаты трансмиссии и электрооборудования, гусеничные цепи, элементы ходовой части.
Англия изготавливала бронеплиты, элементы конструкции, гусеничные башмаки, катки, орудийные и пулеметные установки.
Во Франции ожидалось строительство огромного сборочного завода в Неви-Пейль, в 250 километрах к югу от Парижа. И поставки деталей, и строительство завода непростительно затягивалось.
— Полторы тысячи тяжелых танков к концу восемнадцатого года, — грезил вслух Паттон. — Господи! Да с такой мощью можно было бы...
Он яростно взмахивал рукой. Пока что американцам приходилось довольствоваться легкими танками «Рено». На них проходило обучение, на них предстояло идти в бой.
28 марта 1918 года, Париж
Перед генералом Фошем стоял американский генерал Першинг. Замкнутый, как будто чем-то недовольный.
Сухое, некрасивое, пожалуй, неприятное лицо. Сероватая щетка усов. Холодные глаза. Солдаты называли его «Блек Джек».
Фош, конечно, знал главные армейские сплетни об этом командире: о том, что он поседел за одну ночь, когда пришло известие о гибели его семьи на пожаре, о том, что среди своих предков он числил выходцев из Германии и, возможно, поэтому так восхищался жесткой немецкой дисциплиной.
— Мы считаем, что одна из причин, по которой немцам удалось подойти к Парижу так близко, заключается в разобщенности наших сил, — заговорил Фош. — Нам необходимо общее командование.
— Американские солдаты полностью подготовлены, — ответил Першинг. — Весь контингент я предоставляю в ваше распоряжение. В том числе и 92-ю дивизию, целиком состоящую из негров. Практика показала, что чернокожие дерутся так же хорошо, как и белые, если к ним относиться соответственно...
— Мы это учтем, — кивнул Фош.
— Каково ближайшее направление нашего удара?
— Марна, — ответил Фош. — Опять Марна!..
Ему хотелось выругаться, но он сдержался.
24 июля 1918 года, Бомбон
Совещание командующих союзными армиями — Петэна, Хейга и Першинга, — длилось недолго. Командующие французской, британской и американской армии выслушали краткий доклад главнокомандующего союзными войсками — Фоша.
— Основа нашего плана проста: пора отказаться от оборонительного образа действий и перейти в наступление. При этом мы не должны позволить противнику отойти на заранее подготовленные оборонительные рубежи. Да, враг силен. Мы прогнозируем окончательный разгром Гинденбурга в 1919 году.
Он обвел глазами немногочисленных своих слушателей.
— И еще одно. Мы уже не раз страдали от болтливости наших газетчиков и младших офицеров. Сейчас все должно быть иначе. Операцию, господа, готовим в обстановке полной секретности.
Першинг едва заметно улыбнулся. Он никогда не разговаривал с журналистами. Единственный раз, когда настойчивому корреспонденту удалось прорваться к американскому генералу, интервью состояло из одной-единственной строчки: «Убирайтесь к черту из моего офиса!»
— Для того, чтобы удар был полным и сокрушительным, необходимо задействовать все наши технические ресурсы, — продолжал Фош. — Артиллерию, самолеты. И, конечно, танки. Чтобы сохранить секретность, танки прибудут в ночь перед наступлением. Для введения противника в заблуждение, в районе Ипра предлагаю вести широкие демонстративные действия.
8 августа 1918 года, Амьен
Людендорф брезгливо отбросил листок с донесением.
— Что это за глупости, порожденные паникой? Что это за «скрытное передвижение танковой колонны британцев»?
— Они были замечены воздушной разведкой, — сообщил унылый офицер штаба.
— Ерунда, — отрезал Людендорф. — Союзники по-прежнему грызутся, а их смехотворные попытки прорвать наш фронт в районе Ипра...
Он не договорил. Союзная артиллерия открыла мощный огонь по позициям. Солнце едва поднималось над горизонтом, но рассвет уже обещал стать кровавым.
Более четырехсот британских танков двинулись в атаку.
Они обстреливали немецкую пехоту, уничтожали телефонные столбы, переваливали через окопы. Видимость была сильно ограничена — мешали туман, пыль, дымовые снаряды.
— Ни пяди земли не оставлять без борьбы! — летели на передовую яростные приказы Людендорфа.
К вечеру он впервые в жизни ощутил, как что-то надломилось в его непреклонной германской душе. «Это был самый черный день в истории германской армии», — признал он.
Он мог бы прибавить: «И в моей жизни». Но жизнь генерала Людендорфа была неотделима от жизни германской армии...
29 сентября 1918 года, участок фронта к востоку от Беликурского тоннеля
Танки американского майора Харрисона — Mk.V и Mk.V* — выдвинулись на передовую. Союзники развивали успех восьмого августа — необходимо было «добить зверя», нанести ему, как говорили англичане, «последний удар топором».
Харрисон не верил своим глазам: один за другим его танки останавливались и превращались в облако багрового пламени и черного дыма.
Несколько повернули назад, завертелись на месте, один подорвался и опрокинулся, еще два остановились, как бы не зная, как поступить, — и были накрыты огнем германской артиллерии.
— Почему на карте не обозначены мины? — охрипнув от дыма и горя, вопрошал Харрисон.
Ему никто не ответил.
Старое британское минное поле сожрало американский танковый батальон за несколько минут. Десять танков — и их экипажи — погибли...
Лишь один прорвался и выполнил боевую задачу.
Тем временем мир — или, точнее, катастрофа под видом «мира», — становился неизбежным. Людендорф докладывал Гинденбургу:
— Большая игра окончена. Отныне Германия превращается в огонь, тлеющий под спудом.
Октябрь 1918 года, Рок Айленд, штат Иллинойс
Испытания нового танка — «Либерти» — вызвало общий интерес военных.
Это была чудовищная машина в сорок три тонны весом. Ее доставили из Англии без вооружения. Уже в Америке были установлены две пушки и пулеметы.
Mk.VIII «Либерти» представлял собой вершину эволюции тяжелого ромбовидного танка. Он сохранил жесткую подвеску, охватывающую корпус гусеницы и спонсоны для установки основного вооружения.
Двигатель перенесли в корму и отгородили от обитаемого отделения перегородкой.
Рубку управления совместили с большой рубкой, играющей роль пулеметной башни. На крыше поместили наблюдательную башенку со смотровыми щелями.
В рубке находились командир танка, водитель, пулеметчики. В спонсонах — наводчики и заряжающие. В силовом отделении — инженер-механик, который должен наблюдать за двигателем и трансмиссией. Экипаж — одиннадцать человек, в крайнем случае обходились восемью.
— Вот бы нам такую в прошлом году, — мрачно ворчал Паттон.
— Война никогда не заставит себя долго ждать, — ответил ему Першинг. — Продолжим работы. Тяжелый американский танк — самый тяжелый за всю историю танкостроения, — будет создан и встанет в строй.
Через несколько месяцев все имеющиеся у англичан комплекты узлов и деталей были доставлены за океан. Началась сборка первой серии из сотни машин для армии США. 67-й танковый полк получил свою сорокатрехтонную «Свободу».
20 мая 1932 года
Полковник Паттон ощущал, как дрожит под ногами земля. Это танки Mk.VIII двигались к месту своего последнего назначения — на Абердинское танковое кладбище, в штат Мэриленд. Сейчас, в начале тридцатых, стало уже определенно и очевидно: будущее за танками, чьим предком были старые «Рено FT-17». Самый термин «тяжелые танки» исчезал из армейского лексикона. Нет больше такого танка — тяжелого. Не понадобится. Вершина эволюции оказалась тупиковой веткой.
— Прощайте, старые солдаты! — обратился к танкам Паттон. — Незавидна ваша участь: вы были самыми мощными танками времен Первой мировой и все-таки не сделали ни одного выстрела по врагу. Покойтесь с миром.
Ноябрь 1939 года, Абердин, штат Мэриленд
Представитель армии Канады старался скрыть удивление при виде гигантов, которые дремали перед ним в утреннем полумраке.
Казалось, это гигантские, давно вымершие ящеры. Но тем не менее они были живы, и их возможно было разбудить.
Танкам Mk.VIII «Либерти» предстояло в последний раз послужить богу войны: их передавали армии Канады в качестве тренировочных.
«Свобода» весом в сорок три тонны