Французские ужастики

Remarque: Французские ужастики   — Кто видел лошадь в акваланге, тот в цирке больше не смеётся, — выдал комиссар Котятко очередную историческую фразу. — Господа товарищи, вы можете внятно объяснить мне, что это такое?   — Э-э... — адъютант Анри де Сен-Сир смутился и даже чуточку покраснел. — Мы придерживаемся следующей принципиальной позиции: это... танк.   Парамон Нилыч не нашёлся с ответом. За несколько лет пребывания на руководящей должности танкистской базы WoT комиссар повидал многое: и появление первых «американцев», над которыми поначалу смеялись до колик в животе, и последующее введение французской ветки, когда хихикать уже стало окончательно невмоготу: даже японцы по сравнению с чудесами галльского инженерного гения выглядели вполне пристойно. Но страшилище, недавно пригнанное в ангар для экспериментальной техники, было совсем уж из ряда вон.   — Значит, танк? — воздев очи горе, переспросил товарищ Котятко. — А вы не подскажете, что это у него с ходовой частью? Болел в детстве чем-то нехорошим?   — Мсье комиссар! — возмутился де Сен-Сир. — Я ведь не скалю зубы над вашим МС-1! Будьте корректнее!   — Замечу, — вкрадчиво ответил Парамон Нилыч, — что «наш» МС-1 — это фактически нелицензионная копия вашего Renault FT-17. Между прочим, для своего времени — прорывной, новейшей техники! Франции нужно гордиться, что именно у вас изобрели первый в мире массовый танк с вращающейся башней! До этого вооружение устанавливали или в спонсонах, или в корпусе, только промышленник и инженер Луи Рено догадался, что будущее танкостроения — это башня с пушкой или пулемётом!   — Безусловно, это было историческое изобретение, — согласился французский адъютант. — И вы правы: FT-17 по меркам Первой мировой выпускался просто грандиозной, умопомрачительной серией: больше трёх тысяч восьмисот машин! Да ещё почти тысяча была произведена в Соединённых Штатах фирмой Генри Форда, получив название Ford Two-man, «Форд двухместный». Схожие копии производили в Италии как Fiat 3000, в России как «русский Рено», эти танки экспортировались в два десятка стран мира, а последний настоящий бой FT-17 приняли в 50-х годах ХХ века — в Парагвае во время военного переворота Альфредо Стресснера, ставшего «крёстным отцом южноамериканских диктаторов»!   — Отдельно замечу, — подхватил комиссар, — что «прорывность» технологии Луи Рено состояла в том, что более ранние танки Первой мировой были как один тяжёлыми. Английские MK, французские «Шнайдер» и «Сен-Шамон» являлись однозначными «тяжами», призванными неторопливо утюжить глубоко эшелонированные оборонительные линии и полосы колючей проволоки. Рено создал идеальную машину для «траншейной войны»: маленькую, в отличие от гигантов, сравнительно подвижную, идеально подходящую для борьбы с пехотой — особенно если танчики наступали плотной группой. И, безусловно, обладающую вращающейся башней, что позволяло вести огонь в любом направлении. Франции есть чем гордится, но... Но потом, простите, развитие вашей бронетехнической мысли пошло по порочному пути.   — Вы предвзяты, — гордо надулся Сен-Сир. Любой француз так реагирует на критику его страны, поскольку всем известно: во Франции всё самое лучшее, начиная от сыра и вина, и заканчивая танками. — Разумеется, имелись не самые удачные модели, но вы посмотрите на британскую фирму «Виккерс»! Там дело обстояло тоже не слишком... эстетично!   — Тогда объясните, что же это такое, — снисходительно повторил Парамон Нилыч, указывая на монстра, ставшего предметом спора. — Год производства, кажется, 1932? Насколько идеальные обводы корпуса! Как изящно решена идея подвески — я опознал четырёхкатковые тележки с гидравлическими цилиндрами для балансировки и общей цилиндрической пружиной. Это же просто праздник какой-то!   Адъютант де Сен-Сир сердито уставился на предмет насмешек. Танк назывался длинно: 1932 CHAR RENAULT D3. Теоретически он являлся неким развитием обитающих в игровой песочнице D1 и D2, но выглядел совсем уж футуристично. Дизельпанк как есть. Причём дизельпанк очень ранний, переходная форма от стимпанка — товарищ Котятко был готов поставить десять полновесных золотых сталинских червонцев, что эта штука оснащена паровым двигателем!   Классические формы времён Великой войны: корпус чуть не двухметровой высоты с полным обводом гусеницами, заднее ведущее колесо и, как справедливо указал комиссар, фантастическая, просто-таки невероятная подвеска. Сверху три поддерживающих катка, а вот ниже... Это был тихий ужас. Ни до чего подобного не додумывались инженеры во всех строящих танки державах планеты. Похожее было, но не таких масштабов.   — Позвольте, позвольте, — комиссар Котятко подошёл к D3, хозяйственно извлёк из кармана командирской гимнастёрки рулетку, провёл замеры. — Любопытнейшая вещь! Общая высота корпуса без башни у нас сколько? Метр восемьдесят... Длина пять метров. При бронировании в двадцать два миллиметра! Противопульное в лучшем случае! Ну куда это годится?   — Зулусов в колониях гонять — годится, — насупился француз. — D3 создавался как «колониальный танк». Итальянцы делали «колониальные самолёты» из фанеры, поскольку у туземцев не было средств ПВО, а мы — танки. Пушка калибром 47 миллиметров и два пулемёта Reibel были бы вполне достаточны для того, чтобы поддерживать порядок в Африке и на Ближнем востоке! Но...   — Дайте угадаю, — перебил Парамон Нилыч. — Но проект закрыли? Я даже понимаю почему: исключительная архаичность конструкции, переусложнённость, да и у соседей, особенно в Германии, начали появляться танки, на которые не стыдно посмотреть, например Pz.I? Верно?   — Что вы прицепились?! — в полном расстройстве чувств воскликнул де Сен-Сир. — Да, школа французского танкостроения весьма самобытна! Но давайте не забывать, какими бы тернистыми путями ни шли наши конструкторы, к началу Второй мировой они создали практически полные аналоги русских танков КВ и Т-34!   — Да неужели? — ахнул в притворном восхищении комиссар. — Хорошо, допустим, Somua S35 с некоторой натяжкой можно назвать «французским Т-34». Подвеску скопировали у чехословаков, взяв за основу LT vz.35, более известный по немецкой классификации — Pz.35(t). Но в основе конструкции все равно лежали наглухо устаревшие D1 и D2!   — Возможно, — согласился адъютант. — Однако бронирование было гораздо серьёзнее! 36 миллиметров — лобовая броня и 56 — лоб башни! Напомню, что у Т-34 первых выпусков показатели были 45 миллиметров в обоих случаях! Конечно, у Somua рациональный наклон брони был куда ниже, всего 22 градуса, но зато корпус цельнолитой, а не сварной как у Т-34. Что повышало надёжность защиты! Если вы не в курсе, во время Французской кампании вермахта 1940 года две наших дивизии вооружённые танками Somua уничтожили больше шестидесяти немецких танков!   — Было такое, — кивнул Парамон Нилыч. — Да и нацисты потом использовали Somua в своей армии, правда, строго на второстепенных направлениях вроде Югославии. Однако вернёмся к сравнениям: если S35 отдалённо похож на Т-34, то с чем вы изволили сравнить танки КВ, считавшиеся в СССР новейшими?   — Char de bataille B1, — гордо провозгласил француз. — И не смотрите на меня так удивлённо! Да, разрабатывался B1 с 1925 года, а в серию пошёл только в 1935-м, но его противоснарядное бронирование вполне сопоставимо с КВ-1! Лоб-борта по 60 миллиметров, башня — 56! КВ потяжелее, с 75-миллиметровой броней, но и даты разработки всё-таки разные.   — Некорректно, — покачал головой комиссар. — Я хочу сказать, что сравнение только по параметрам бронирования некорректно! Извините, но танк КВ с индивидуальной торсионной подвеской, дизельным двигателем и единственным мощным орудием в тяжелобронированной башне по всем характеристикам обставляет B1. Ваш тяжёлый танк остался наследием Первой мировой — гусеницы полностью охватывают высоченный корпус, основное орудие расположено в корпусе спереди, с просто-таки ужасающими углами вертикальной и горизонтальной наводки...   — Уточню, — хмыкнул мсье адъютант. — Горизонтальной наводки у основной 75-миллиметровой пушки не было вовсе. Только вертикальная, от минус 15 до плюс 25 градусов. Да, это существенная недоработка, которая отчасти компенсировалась 47-миллиметровой пушкой в башне.   — Ну вот как так можно? — укоризненно сказал Парамон Нилыч. — Тем более, что экипаж В1 выполнял совершенно разные задачи: командир заряжал башенную пушку и стрелял из неё, а тяжёлое орудие в корпусе и курсовой пулемёт находились под ответственностью мехвода. Простите, но механик-водитель обязан дёргать за рычаги, а командир танка — вести наблюдение и отдавать команды!   — И тем не менее, — упрямо сказал де Сен-Сир, выпятив грудь, на которой поблёскивала золотом медаль Бийота, — это был хороший танк. Капитан Пьер Бийот это доказал: в бою за деревню Стон 16 мая 1940 года он уничтожил тринадцать немецких танков, причём два из них были новейшими Pz.IV, а одиннадцать — Pz.III. Между прочим, В1 мсье капитана получил едва ли не полторы сотни попаданий. Машина выдержала массированный обстрел и сумела отступить!   — Отличная выучка экипажа, — пожал плечами комиссар. — Плюс невероятное везение. К сожалению, этот случай единичен, а после Компьенского перемирия немцы не использовали этот танк на фронте, хотя предпочитали тащить у побеждённых любую технику и пристраивать её к делу: несколько B1 переделали в самоходную гаубицу со 105-миллиметровым орудием, но и только...   — Не надо над нами смеяться, — повторил адъютант. — В ранние тридцатые годы никто во Франции не предполагал, что грядущая война окажется в основном танковой. Предполагалось, что Somua будет поддерживать кавалерию и пехоту, а B1 с его пушкой в корпусе — прорывать укреплённые линии противника... Но не сложилось. К сожалению для Франции, павшей под ударом танковых клиньев панцерваффе, чьё командование использовало этот хирургический инструмент не для позиционных боев, а для мгновенного прорыва в тыл противника...