Война зимой

Sgt_Kabukiman: Лётчики World of Warplanes обсуждают особенности боевой работы авиации в ходе советско-финского конфликта, начавшегося 30 ноября 1939 года. Майор Штюльпнагель орлом глядел на летчиков. — Зачем нас собрали? — шепотом спросил Вася у флайт-лейтенанта Гастингса. Англичанин пожал плечами: — Господин майор в очередной раз решил побаловать нас теоретическим занятием. — А вам не нравятся теоретические занятия, флайт-лейтенант? — поддел англичанина французский летчик Франсуа Ларош. — Даже странно. — Предпочитаю летать, а не разглагольствовать, — ответил Гастингс. — А вы разве нет? — Господа и товарищи летчики! — важно провозгласил майор Штюльпнагель. — Я понимаю, что для вас самое главное — поскорее прокачать недавно полученные аэропланы. Многие скучают по красивым эмблемам на фюзеляже. Да, к сожалению, прошли те времена, когда вы поднимали в небеса нашего славного сервера самолетики, разукрашенные, как новогодняя (она же рождественская) елка! Не говоря уж о ваших горячо любимых пулеметиках, пушечках, броне и прочих прекрасных «излишествах»… — Я сейчас зарыдаю, — громко прошептал Вася. Майор пронзил его гневным взглядом: — Я все понимаю, младший лейтенант. Я тоже был когда-то молод и горяч. — «Карлссон» произнес эти слова так, словно и сам сомневался в их правдивости. — А теперь давайте все вместе напряжем наш коллективный разум и вспомним: какое событие произошло тридцатого ноября. — Какого года? — уточнил Уилберфорс Гастингс. — Тридцать девятого, — сказал Штюльпнагель. — Разве я не уточнил? Мы приближаемся к годовщине… — …Зимней войны, — закончил вместо майора Вася. — А почему мы, собственно, отмечаем эту годовщину? Дата даже не круглая. — Годовщина любого исторического события, круглая или там треугольная, — важный момент, — отрезал Штюльпнагель, — потому что это в первую очередь повод порассуждать о самом историческом событии. Вспомнить некоторые моменты. А моментов этих так много, что вспоминать и обсуждать можно хоть до скончания века. — Например? — поинтересовался Гастингс. И добавил: — Как англичанин, я располагаю весьма ограниченным представлением о войне, которую называют «Зимней». Франсуа Ларош зябко передернул плечами: — Вообще сама по себе идея затевать войну на пороге зимы, да еще в северных широтах… Не знаю, мне это кажется диким. Во все века любые военные действия прерывались с наступлением холодов. — Ага, все происходило на диво цивилизованно, — подхватил Вася. — Сходились армии в кружевах. Обменивались ударами. Потом — сюрприз: наступало то, что в Европе называется холодами. «Ах, мсье, кажется, температура воздуха упала до плюс десяти градусов по Цельсию, так не прекратить ли нам баталии, пока погода не улучшится?» — «Совершенно с вами согласен, уважаемый сэр»… — И что с того? — Ларош уставился на Васю. — Так и воевали. И между прочим, иногда по сто лет. Гастингс кивнул: — И нельзя сказать, что в нашей истории нет славных войн. — Потому и затягивали на сто лет, что зимой разъезжались по курортам, — пробурчал Вася. — А как Бонапарта зимой бить начали, так сразу крики — мол, нечестно! Мол, зимой приличные люди не воюют! — Какой вы, товарищ младший лейтенант, злопамятный, — заметил Франсуа Ларош. — Я просто памятливый, — отмахнулся Вася. — Мы же здесь, кажется, исторические даты и события вспоминаем? — Я вынужден согласиться с недисциплинированным младшим лейтенантом, — вступил майор Штюльпнагель. — Мы говорим об исторических датах. И о Зимней войне как о событии в своем роде уникальном: действие разворачивалось на севере, и при этом война происходила в основном в течение зимнего периода. То есть на первый план выступают… — Лыжи, — сказал Вася. Он смутился и добавил: — Недавно я читал военный финско-русский и русско-финский словарь. Издан в Ленинграде в тридцать девятом году. — Вася, мы не ослышались? — осведомился майор. — Вы читали книгу? Словарь? Добровольно? — Я не такой уж невежда, как это может показаться, герр Штюльпнагель, — обиделся Вася. — А что такого — попался в руки словарь, вот и решил почитать для общего развития… Ну так вот, там куча слов про «лыжи»: «лыжи в руки», «лыжи на плечо», «лыжная подготовка», «лыжная разведывательная группа», «лыжная часть», «лыжник», «лыжное снаряжение», «лыжное учение», «лыжный мастер», «лыжный пробег»… — Вы хоть выучили, как по-фински будет просто «лыжи»? — поинтересовалась Зинаида Афанасьевна. Она тоже решила поприсутствовать на теоретическом занятии. Уверяла, что это поможет ей лучше понимать летчиков и их нужды. — Suksi, — ответил Вася с торжеством. — Так просто! — обрадовалась Зиночка. — Легко запомнить. — Финские лыжники были страшной силой, — продолжал майор. — Морозов не боялись ни финны, ни русские. Это следует признать. А вот на лыжах финны ходили лучше. Точнее, более массово. — У меня такое соображение насчет той войны, — заметил Вася, — что финны были противником очень квалифицированным, хитрым и хорошо подготовленным. Проломить их оборону было крайне сложно. — А между тем, если почитать мемуары, можно наткнуться на какие-то совершенно невероятные вещи, — заговорил майор Штюльпнагель. — Например, история о том, как группа финских лыжников с пистолетами-пулеметами атаковала советские танки. — Что, прямо так из автоматов и обстреляли танки? — удивилась Зинаида Афанасьевна. — Звучит как-то нереально. — Тем не менее подобное утверждение имеет место, — кивнул майор Штюльпнагель. — И хоть речь шла о легких танках — все равно, выглядела эта атака — если она, конечно, имела место в действительности, — по меньшей мере нелепо. — Самоубийственно, — сказал Гастингс. — Такой вывод подсказывает здравый смысл. — Между тем, после того, как советские танки с легкостью одолели бедняг, был произведен допрос взятого в плен унтер-офицера. И тот сообщил, что их заверило командование: мол, у русских нет настоящих танков, а есть только старые трактора, причем иностранного производства (я так думаю, дополнительный удар по престижу «Советов»!). И эти трактора, мол, крыты фанерой, выкрашенной под броню. А фанеру легко пробить пулей. — Мне трудно поверить в эту историю, — не выдержал Вася. — Обороной Финляндии руководил Маннергейм, а он был офицером старой русской школы. Не мог он такую глупость «благословить». Он хорошо знал, на что способно русское оружие. Впрочем, командиры на местах могли быть иного мнения. — Это еще одна особенность Зимней войны, — подхватил Штюльпнагель. — Несмотря на всю разницу в социальном строе, языке, менталитете, противники сравнительно недавно составляли единое государство. Многие вещи у них оставались общими, включая и оружие. — Если взять летчиков, — заговорил Вася, — то мне кажется, у них было много хорошо подготовленных пилотов. Больше, чем у нас. Практически — все. Дело даже не в том, что финские летчики, несомненно, храбрецы… Я никого не задену, если выскажу предположение, что все летчики — храбрецы? — Вася оглядел собравшихся. Ларош весело кивнул ему: — Трус просто не сможет летать. Как мы уже определили, для того, чтобы быть летчиком, нужно обладать особым складом души. Конечно, летчики — храбрые люди, и финны не исключение. — А вот квалификация у них была очень хорошая, — заключил Вася. — Их ведь было, в общем, мало. Поэтому каждый — на вес золота. — Меня почему-то умиляет, что они всем давали уменьшительные имена, — заметила Зиночка. — Йорма Кархунен — «Йоппе», Ильмари Ютилайнен — «Иллу», Пер-Эрик Совелиус — «Пелле», Эйно Луукканен — «Эйка»… А стафф-сержант Урхо Лихтоваара носил прозвище «Пику-Ятти», что означало «маленький гигант»… Вася громко фыркнул, сдерживая смех, а Ларош подхватил: — Очень умилительно, особенно учитывая, сколько советских самолетов они сбили эти Эйки и Йоппе… — Конечно, об этом думать довольно неприятно, — согласился Штюльпнагель. — С другой стороны, многие асы были настоящими Мюнхгаузенами по части рассказов о своих победах. Хотя, в общем, это часть того, что сейчас называют имиджем… Но давайте задумаемся еще над одной особенностью. И у финнов, и у русских подсчет сбитых самолетов велся по факту наличия сбитого самолета. То есть, если, скажем, для немцев достаточно было запечатлеть попадание в фюзеляж или плоскость вражеского самолета, то для финнов требовалось предъявить какую-нибудь деталь уничтоженной машины. Желательно с серийным номером. И в это легко поверить, учитывая, сколько обломков тех же СБ находится в их авиационных музеях. И все равно список побед выглядит умопомрачительным. — Я читал одну книгу о финских летчиках, — припомнил Ларош, — видимо, перевод… Перечисляются победы одного из финских асов: вылетел и давай сбивать советские бомбардировщики! Один, другой, третий! И ведомый от него не отстает — отправляет на землю И-16 один за другим, просто пачками. Тут переводчик не выдержал и в скобках приписал: «Должно быть, им помогал Бэтмен»… — Цифры военных потерь всегда останутся приблизительными, — сказал майор. — Лично я считаю их, скорее, моральным фактором. Скажем, в начале Продолженной войны советскими самолетами был нанесен удар по финским аэродромам. Не очень удачный, прямо скажем. Ну и что? Заявлено об уничтожении ста тридцати самолетов на земле. В то время как на аэродромах базировалось сто двадцать пять самолетов. Но и это еще не все. Атака эта не была такой удачной, как пишут «Советы». Финны, наоборот, утверждают, что самолетов не теряли, а посбивали кучу СБ… Вот яркий пример: сошлись в бою финский и советский летчик. «Чайка» получила пробоину и совершила вынужденную посадку, «Брюстер» тоже был поврежден, но дотянул до своего аэродрома. Оба летчика нарисовали себе по звездочке (точнее, русский нарисовал звездочку, а финн — палочку) на самолете в знак победы. — Что же считать победой? — задумчиво переспросила Зиночка. — Оба вывели из строя самолет противника. В каком-то роде это победа. — Но самое замечательное в Зимней войне, — продолжал майор, — это, конечно, доты. Система укреплений у финнов была отличная. Однако мы, господа, не изучаем фортификацию. Нас интересует в первую очередь тема использования авиации в Зимней войне. У кого какие еще есть соображения? — Переходный момент, — сказал Вася. — Обе стороны вот-вот должны были перейти на самолеты нового поколения. Финны «долетывали» на «Фоккерах» D.XXI, русские — на И-16, И-153, СБ… Буквально через полгода появятся новые самолеты. — Плохая погода, — подал голос Гастингс. — Ограниченное применение авиации. — Кстати, Вася, вы у нас знаток финского языка, — заметила Зиночка, — как будет по-фински «полет»? — Lento, — сказал Вася. — А что? Я действительно читал словарь… И отсюда названия подразделений, все со словом «lento». Lentorykmentti — «авиационный полк». — В этом названии слышно немецкое слово «Regiment» — «полк», — заметил Штюльпнагель. — Но чаще мы встречаем lentolaivue — сокращенное написание LeLv и дальше номер, например — LeLv-24 — «эскадрилья», — добавил Вася. — Я вижу, — заключил майор, — что к воспоминанию о Зимней войне вы готовы. Что ж, в таком случае — по самолетам! Кто хочет финский «Брюстер»?  Читать сказку на портале.