Теория и практика

Catus_domesticus: Лётчики нашей авиабазы обсуждают важнейший вопрос: что же такое «господство в воздухе» и как его завоевать?                                             — Зачем нас здесь собрали? — шепотом спросил товарищ младший лейтенант у Германа Вольфа. — Понятия не имею, — ответил Вольф. — Обычно в офицерском клубе никаких собраний не проводят. Институт военных комиссаров, вроде бы, упразднен… Вася покосился на друга: не смеется ли тот. Вольф выглядел убийственно серьезным. В этот момент вошел майор Штюльпнагель. Отдуваясь, оглядел собравшихся: — Кажется, все. Где фройляйн Шнапс? Она считает, что она самая умная и теоретические занятия с командиром гешвадера ей ни к чему? — Я здесь, — подала голос Брунгильда. — Хорошо, — не меняя тона сказал майор. — Итак, я считаю, что назрела необходимость пообщаться с вами на важную тему. Я знаю, что кое-кто берет у капитана Хираты уроки японского. Я тоже намерен с вами обсудить нечто важное. Существуют понятия, которые мы постоянно употребляем и вроде бы понимаем, но спроси прямо, в лоб — что это означает, то внятного ответа не услышишь. — О чем вы, герр Штюльпнагель? — осведомился младший лейтенант Вася. — «Господство в воздухе». Важнейшее понятие. Вот ответьте мне сразу, не задумываясь, — что это значит? — Это когда наши самолеты в воздухе господствуют, — пожал плечами Вася. — Когда мы сильнее и многочисленнее противника. Он, конечно, пытается сунуться, но мы — везде и ходу ему не даем. А что? — В книгах постоянно встречается упоминание о борьбе за господство в воздухе. Причем считается, что все вы понимаете смысл и суть этого понятия. А это, как показывает практика, далеко не всегда так. Так вот, существует точное определение «Инструкции по самостоятельным действиям ВВС РККА». Издана еще в тридцать шестом. — Майор Штюльпнагель сурово «пронзил взором» Васю. — Я специально для вас, товарищ младший лейтенант, взял «инструкцию» РККА, чтобы вам понятнее было. — Да я слушаю, — пробурчал Вася, который на самом деле шептался с Германом Вольфом. — «Завоевание господства в воздухе является одним из решающих факторов успешного ведения операций и войны в целом», — торжественно процитировал «Карлссон». — Мало ли что писали в тридцать шестом! — заметил Вася. — Звучит-то красиво… Тогда снимали пропагандистские фильмы, вроде «Глубокого рейда». Не видели? Как гипотетический враг откуда-то с Запада, — Вася пальцами показал «кавычки», — атаковал советскую территорию. Мы сразу послали к врагу бомбардировщики и истребители. Быстро разбомбили стратегически важные объекты и с победой вернулись домой. Геройски погиб один летчик. Враг пытался сопротивляться, но, в общем, наше господство в воздухе было полным. Смотрите кино, там все показано. — Страшно подумать, как такие вещи воспринимались в первый год войны, — задумчиво молвила Брунгильда Шнапс. — Думаю, в первый год войны — да и потом — это позорище в кинотеатрах больше не показывали… — заметил майор Штюльпнагель. — Впрочем, сейчас посмотреть стоит — хотя бы ради того, чтобы полюбоваться на настоящие И-16 в воздухе. Компьютеров-то тогда не было, приходилось снимать настоящие самолеты… С другой стороны, наши самолеты на сервере World of Warplanes — живее всех живых. — Это точно, — подал голос Франсуа Ларош и плотнее закутался в свой белый шарф. — Ну так что же такое, в конце концов, господство в воздухе? — Майор вернулся к главной теме. Брунгильда Шнапс подняла руку, как прилежная ученица, а когда майор кивнул ей, встала и отчеканила: — Это такая воздушная обстановка, при которой наша армия и тыл могли бы успешно, без существенных помех со стороны вражеской авиации, выполнять поставленные задачи. — Что значит — «существенные помехи»? — важно спросил майор Штюльпнагель. Младший лейтенант не выдержал: — Ну, нельзя же полностью исключить авиацию противника! Она никуда не денется и снимать ее со счетов не приходится. Необходимо вести борьбу за оперативное и тактическое превосходство. И побеждать. — То есть нельзя сказать: «Вот, достигли господства в воздухе, а теперь мы все идем в баню»? — иронически осведомился «Карлсон». — Естественно. За него приходится бороться постоянно, — кивнул Вася. — Ладно, теперь совсем «детский» вопрос: в чем разница между оперативным и тактическим господством? Кто знает? Вы, штаб-сержант? — Он кивнул американцу Биллу Хопкинсу. Билл ответил неопределенно: — Душой чую. — Души мало! — фыркнул «Карлсон». — Оперативное господство завоевывается в интересах проведения фронтовых операций. Достигается подавлением противостоящих авиационных группировок. — То есть, это крупная операция, — подытожил Хопкинс. — Именно, — кивнул майор. — Тактическое обеспечивает выполнение тактических задач соединениями различных родов войск. — Вообще наши инструкции почитать — умными людьми составлялись и хорошо выглядели, — вставил младший лейтенант Вася. — И в начале войны немцы продемонстрировали нам в полный рост — что означает практически стопроцентное господство в воздухе. А одну из наших же рекомендаций — уничтожение вражеской авиации не только в воздухе, но и на аэродромах, — выполнили на «отлично». Наши пытались отвечать. Причем, опять же, наших авиаторов почитать-послушать — все было и спланировано, и умело проведено, а с земли картина выглядела иначе: немцы утюжили нашу землю как хотели, а если и появлялся одинокий «ястребок», то его почти сразу же сбивали. — Недовольство сухопутными частями авиацией — обычный мотив, — не выдержал Уилберфорс Гастингс. — Послушать тех же англичан и американцев в Африке — так во всем виновата авиация: не вовремя прилетела, не так разбомбила, не отогнала вражеские самолеты. Младший лейтенант кивнул: — Я так думаю, наши делали что могли, но вспомним, какие самолеты были у нас в начале войны! Прошлый век. Уникальная ситуация с У-2 стала возможной только после того, как появились современные истребители и бомбардировщики, сопоставимые по характеристикам с немецкими. — На самолеты не все можно свалить, — возразил капитан Хирата. — Подготовка ваших летчиков тоже оставляла желать лучшего — не успевали, привозили отличников, способных плавно и аккуратно водить самолетики. В мирное время — самое то, а для воздушного боя, конечно, не годится. — Отличников — это в самом лучшем случае… — пробормотал Вася. Брунгильда Шнапс вмешалась в разговор: — Лично я с недоверием отношусь к рассказам о том, как много фашистских асов уничтожили советские летчики прямо вот в первые дни войны. У немцев было много очень сильных пилотов. Непонятно, как их «уничтожили», когда в сорок третьем, да вплоть до сорок пятого они продолжали успешно драться. — А с другой стороны, — заметил Герман Вольф, — наблюдается, как постепенно все увереннее чувствовали себя в воздухе «красные соколы». Несмотря на потери и жуткие ошибки. На важнейших направлениях буквально расчищали воздух от германских истребителей. Ну и не забывали наносить удары по аэродромам. — Итак, — снова заговорил майор Штюльпнагель, — мы видим, что все крупные успехи Красной Армии так или иначе связаны с завоеванием господства в воздухе: под Москвой, под Сталинградом. — А Курская дуга? — спросил капитан Хирата. Он единственный из всех делал пометки в блокноте. — На примере Курской дуги, кстати, видно, что невозможно победить и почить на лаврах: победа, пока война не закончилась, — это не результат, а процесс, — объявил Штюльпнагель. — Мудрено выражается «Карлсон», — шепнул Вася Вольфу на ухо. Он шепнул слишком громко — Штюльпнагель услышал и сразу возразил: — Ничего мудреного, товарищ младший лейтенант. Существует общее место — Курская битва стала выдающейся победой советского оружия, переломом в войне. — А что, не так? — вскинулся Вася. — Так. И достичь этого можно было только добившись — в том числе — господства в воздухе. — Ну так и что? — продолжал недоумевать младший лейненат. — Под Сталинградом уже имелось господство советской авиации в воздухе, — напомнил майор Штюльпнагель. — А теперь пришлось завоевывать его заново. Немецкие летчики так просто не дались. Почитать, как «Советы» готовились к Курскому сражению — так прямо мороз по коже: сотни новых самолетов, сотни молодого пополнения! А начали действовать — и пожалуйста: представитель Ставки генерал Ворожейкин чуть не поседел, когда увидел, как советские бомбардировщики несколько раз промазали и сбросили бомбы на свои же войска. Наблюдал, как молодые истребители, оторвавшись от своих, дрались с германскими «экспертами» — храбро, но неумело. И погибали десятками. Вообще похоже на чудо, что за несколько дней в русской авиации ухитрились навести подобие порядка. — В каком смысле — «подобие порядка»? — насупился младший лейтенант Вася. Майор продолжал тоном лектора: — Уже через несколько дней после начала сражения картина с КП рисовалась, если верить командиру бомбардировочного корпуса Каравацкому, просто идиллическая: низко над землей идут штурмовики Ил-2, над ними — истребители сопровождения, а еще выше — бомбардировщики. Встречным курсом ползут «Юнкерсы» под охраной «Мессеров». Бомбардировщики встречаются и расходятся — каждый по своим делам, надо полагать. Величавые гигантские птицы со смертоносной начинкой. Истребители вступают в бой. В общем, красота. — Прямо экземпляр батальной живописи, — пробормотал Франсуа Ларош. — Хоть в музее вешай. — Но даже десятого июля, когда Курское сражение было в разгаре и уже появились, вроде бы, какие-то успехи советской авиации, «Юнкерсы» и «Хейнкели» действовали по русским войскам все так же безнаказанно. То есть никакого господства в воздухе «Советам» завоевать не удалось, — заключил Штюльпнагель. — А как же батальные сцены? — удивился Ларош. — Сцены существовали в действительности, но и ошибок, и неудач было в количестве, — не выдержал Вася. — Одиннадцатого июля около полудня отправили первую шестерку истребителей, лидером поставили опытного летчика — капитана Богатырева. Задача все та же — господство в воздухе, прикрытие наземных войск. И… наши истребители разминулись с неприятелем. Немцы атаковали их внезапно. Среди летчиков было много неопытных, из пополнения, действовали несогласованно. В довершение беды у ведущего отказала рация. Следствие — одиннадцать сбитых советских самолетов. Вечером командующий воздушной армией генерал Руденко разослал телеграммы всем авиационным командирам: «Так прикрывать наземные войска — преступление. Сбито мизерное количество бомбардировщиков, зато истребителей «набили» столько, сколько у противника и не было»… — Приписывали лишнее, что ли? — прищурился Герман Вольф. — А кто не приписывал? — отозвался Вася. — Но если победа достигнута, к припискам относятся снисходительно, а вот если ситуация паршивая — тут начинают, как Руденко, грозить штрафными эскадрильями и расстрелом за трусость. Он потребовал прекратить «позорить имя советских истребителей»: «Наши пехотинцы в один голос заявляют, что истребители их не защищают, не дерутся с бомбардировщиками, а скрываются в тыл». Конец цитаты. Руденко написал, что ему стыдно за истребителей. — А я думала, что истребители всегда были самые крутые, — заметила Брунгильда. — К какому выводу мы приходим? — Штюльпнагель оглядел сидящих перед ним летчиков. За всех ответил Ларош: — К тому, что господство в воздухе возможно при хорошем командовании, при согласованности действий. — То есть, возникает любимая проблема войны — проблема связи, — добавил флайт-лейтенант Гастингс. — Именно, — кивнул Штюльпнагель. — А использование радиостанций в воздухе действительно стало проблемой в советской авиации. Летчики игнорировали указания как командующего армией, так и приказы других командиров. Кстати, позывной Руденко был «Дуб-1». — Гусары, молчать!.. — прошептал Вася. — Приказы отдавались в пустоту, — продолжал майор. — Какая тут согласованность! — А почему в пустоту? — удивился Гастингс. — На одной волне работало сразу очень много радиостанций, — объяснил майор. — Три-четыре летчика одновременно выходили в эфир, пытаясь перекричать друг друга. В относительно спокойные моменты велись посторонние разговоры в эфире. В горячке боя слышны были нецензурная брань, стоны, крики. Это отвлекало, поэтому летчики просто отключали в полете приемники. Отсюда и «пустота». — В таких условиях вообще непонятно, как наши добились победы, — пробурчал Вася. — Пока война идет, победа — как и поражение — не итог, а процесс, — напомнил Вольф. — Ошибки исправлялись, командование налаживалось. Поражает способность советских пилотов учиться буквально на лету. «Карлссон» продолжил: — Красивая батальная сцена, нарисованная командиром бомбардировочного корпуса Каравацким, еще не означает «господства в воздухе». В начале Курской битвы — с пятого по двенадцатого июля сорок третьего — советские авиаторы довольно удачно штурмовали и бомбили танки противника. Но надежно прикрыть свои наземные войска все-таки не смогли. Ударные самолеты плохо согласовывали налеты с действиями наземных войск по месту и времени. Бывало, удары наносились по второстепенным целям и даже по своим. — Радиоуправление виновато? — прищурился Гастингс. — И оно тоже, — кивнул Штюльпнагель. — Кроме того, сложилась дикая ситуация: управление истребителями осуществлялось с КП, которые находились чуть ли не в пятидесяти километрах от поля боя. Решения принимались на основе донесений по радио — а что там доносили по радио летчики во время боя, нетрудно догадаться… Если бы рядом с неопытными летчиками находились знающие командиры, удалось бы избежать многих ошибок. А то из раза в раз «красные соколы» велись на один и тот же фокус: вылетали большой группой, машин по двенадцать, и тут же ввязывались в схватку с парами и четверками FW.190. Это связывало их боем и уводило из района патрулирования. А немцы, кстати, любили заманить парочку советских истребителей «легкой добычей» и подставить под удар еще одной четверки своих самолетов… Вот и все «господство». В окно всунулся дракон. — Вот вы где! — протянул он. — А я гляжу — в небе пусто… Теоретизированием занимаетесь? А летать кто будет?  
    Читать сказку на портале.