Поэзия бомбы

Catus_domesticus: Поэзия бомбы — Вася и госпожа Брунгильда Шнапс обсуждают опыт бомбардировки наземных целей эпохи Первой мировой войны. Тогда не было ни компьютеров, ни электронных систем наведения, зато разнообразие «бомб» превосходит все ожидания!

— Слушайте, фройляйн Шнапс, я вам по-простому, по-товарищески, по-комсомольски сейчас скажу, только, чур, с когтями не кидаться! — произнес Вася.
Брунгильда Шнапс прищурилась.
— В каком смысле — «с когтями»? По-вашему, я обычная девушка с маникюром?
— Не знаю, какой там у вас маникюр, — проворчал Вася, — может, вы стальные когти себе отрастили, как заправская «Леди-Ястреб».
— Да ладно вам, товарищ младший лейтенант! Говорите как есть, а там сочтемся, — великодушно позволила Брунгильда.
— Вы уже третий день никому покоя не даете с этими «большими русскими самолетами» времен Первой Мировой, — выдохнул Вася. — Как ни зайдешь в офицерский клуб или в столовую — пожалуйста: сидит там госпожа лейтенант Брунгильда Шнапс и рассуждает: «Муромцы» то, «Муромцы» сё, «большие самолеты Сикорского» это...
— Ну и что? — вопросила Брунгильда. — Это вам как-то мешает? Может быть, я получаю удовольствие от подобных рассуждений.
— Просто... м-м... — Вася замялся. (Редкий случай: товарищ младший лейтенант не мог подобрать слова).
А Брунгильда наседала:
— Просто «м-м» — что?
— Ну, мы же не летаем на «Муромцах», вам-то до них какое дело? — выпалил, наконец, Вася.
Брунгильда пожала плечами.
— Я всерьез интересуюсь ранней историей авиации, только и всего. Не думала, что здесь это может кому-то помешать. Все-таки мы живем в Мире Боевых Самолетов, а не в каком-нибудь там Варкрафте...
— А на днях вы поставили в тупик бедную Зиночку, — упрекнул ее Вася.
— Чем это? — насторожилась Брунгильда.
— А кто потребовал у нее стрелы?
— Это, по-вашему, оскорбление — потребовать в хозчасти выдать мне стрелы? Я думала, мы тут летаем для того, чтобы испытывать друг на друге и на наземных объектах самое различное оружие! — парировала Брунгильда. — Вот и пришло в голову — насчет стрел.
— Милая Брунгильда! — Вася приложил ладонь к широкой груди и заговорил проникновенным голосом. — Мы вас тут все любим, ценим и уважаем. Но иногда вы бываете невыносимы. Вам не приходило, например, в голову, что мы находимся не в каменном веке?
— Товарищ младший лейтенант, — так же проникновенно отвечала Брунгильда, — я еще не сошла с ума. В каменном веке людям пришлось бы летать на каменных самолетах, а такое не привиделось бы даже в кошмаре даже Николаю Егоровичу Жуковскому.
— Тогда при чем тут стрелы?
— Ах, это... — Брунгильда махнула рукой. — Но вы ведь знаете, что немцы во время Первой Мировой использовали стрелы, которые сбрасывали с самолетов. Об этих стрелах ходили в русской армии самые разные слухи. Особенно напирали на их пробивную способность. Говорили, будто стрела, попадая во всадника, прошибает насквозь и человека, и лошадь. Правда, никто не видел такого, однако «достоверные сведения» на сей счет имелись.
— А что это было на самом деле? — заинтересовался Вася.
— Стрелы и были. Железные стержни длиной в пятнадцать сантиметров. Такие подобрали в начале пятнадцатого года летчики с «Муромцев». Указано же на стрелах было, что изобретены они во Франции, а изготовлены в Германии.
— И как у них обстояло с пробивной способностью?
— Так себе, — Брунгильда вздохнула. — Если в человека попадет «удачно», то убить может, а так — ну, войдет в древесину сантиметра на три. Все-таки неприятное оружие. Поэтому русские решили его позаимствовать.
— Удачно?
— Образец отправили в Варшаву и заказали тысячу подобных. Цилиндрических, со стабилизаторами. В Варшаве быстро наделали потребное число стрел и прислали в Эскадру «Муромцев». Воздушный корабль большой, не жалко было взять хоть сотню, поднимал-то запросто. Ему подобный груз — как собаке блоха. Бомбили — ну и посыпали заодно стрелами, если видели скопление живой силы противника.
— Гм, — молвил Вася, — неприятно как-то.
— Ну так война же! — возразила Брунгильда. — И должно быть неприятно.
Она вдруг засмеялась:
— Представьте себе, собирается один из пилотов лететь в сторону прифронтового города, а ему, значит, заботливое начальство сообщает: «Туда, мол, лучше не лететь, потому что там, мол, стреляют!» Он сперва разозлился, а потом давай хохотать: «Понятно, что стреляют, мы же на войне! Что им еще делать-то, если в нас не стрелять?» Вот это был, скажу я вам, правильный военный человек.
— Гм, — молвил младший лейтенант. — Особенно учитывая, что убивали их насовсем, а мы — фактически бессмертны.
— Это да, — сдержанно отозвалась фройляйн лейтенант и немного помолчала. В знак уважения к погибшим. Потом вернулась к прежней теме:
— Из Петербурга чуть позднее тоже прислали стрелы, только уже не фирменные, а импровизированные. Там и длинные гвозди были, и свинцовые стрелки каплевидной формы со вставленным жестяным стабилизатором. Были даже чугунные шарики диаметром в три сантиметра. Все это разнородное «добро» под общим названием «стрелы» пилоты «Муромцев» неизменно брали с собой на бомбежки.
— Так не только же «стрелами» бомбили! — сказал Вася с досадой. — На «Муромцах», насколько мне известно, имелись вполне нормальные классические авиабомбы системы Орановского трех назначений — фугасные, осколочные и зажигательные. Фугасные были по десять и двадцать пять фунтов... Сколько «фунт» помните?
— Гм, — произнесла Брунгильда, отводя глаза. — Наверное, у русских немножко другая система, чем у тех же американцев...
— Фунт будем считать 453,6 грамма, — сказал Вася. — А пуд — шестнадцать килограммов. — Были, стало быть, фугасные бомбы по одному пуду, по пять, десять, пятнадцать и двадцать пять: воображаете себе бомбу в триста с лишним килограммов во время Первой мировой? Оружие массового поражения! Осколочные — по одному пуду, по полтора и по три пуда. Жуть, правда? А вы — «стрелы, стрелы»... — Он хмыкнул. — Дальше идем. Зажигательные — двадцать фунтов. Фугасные и осколочные бомбы снаряжались толом.
— Зажигательные делались по-другому, — сказала Брунгильда. — Что логично, учитывая их задачу зажигать. Там даже не тол был, а термит. Взрыватели системы Грановского содержали тетрил. Они ввинчивались в донное отверстие бомбы и снабжались тремя предохранителями. Первый назывался как-то забавно по-русски... Вася, не помните?
— Помню как сейчас, — ответил Вася. — Ветрянка он назывался. Стальной стержень с нарезной нижней частью, ввинчивающейся в тело ударника. С нижней стороны там было острое жало. В верхней части стержень был снабжен четырьмя винтовыми лопастями. Теперь следите за руками. Ввинченная в ударник ветрянка не дает ему опуститься, и взрыв бомбы невозможен. Элегантно. Летим с бомбой на борту и ничего не боимся.
— Кроме противника на истребителях, — сказала Брунгильда. И тут же покачала головой: — Впрочем, на большом самолете Сикорского можно и противника особенно не бояться.
— Не боялись, — подтвердил Вася. — Но погибали. И бились. По разным причинам. Впрочем, вы это знаете лучше меня... Мда. Продолжаем про предохранители. Второй предохранитель — пружинка, которая не дает жалу ударника проколоть капсюль. И наконец, предохранительная вилочка, которая не позволяет ветрянке вращаться, пока бомба подвешена в корабле. Но вот бомба сброшена, летит, вилочки отгибаются, ветрянка крутится. Стержень вывинчивается и выпадает, ударник садится на пружину. При падении ударник сжимает пружину, жало прокалывает капсюль, бац! Взрыв!
— Потрясающе элегантно! — сказала Брунгильда. — Подумайте, ведь это сплошные шедевры, все эти бомбы и даже стрелы. На «Муромцах» бомбы подвешивались в специальных кассетах. А дополнительные кассеты можно было перемещать внутри воздушного корабля на рельсах. Бомба над люком, замок откидывается, бомба летит...
— Может, водички выпьете? — предложил Вася, с деланным беспокойством наблюдавший за Брунгильдой. — А то вы сейчас задохнетесь.
— Ничего, я в полном порядке... Просто мне жаль, что на «Муромцах» не полетать. Экипаж нужен, да и условия... Но помечтать не мешает. Вот, положим, лечу с бомбардировочным заданием...
Вася чуть отвернулся, скрывая улыбку. Брунгильда не заметила этого маневра. Да, она была известна своими неудачными полетами, частыми падениями, неспособностью поразить цель. Зато энтузиазма у фройляйн лейтенанта — хоть отбавляй. Скоро с Горынычем спорить начнет, а дракон на авиабазе пользовался непререкаемым авторитетом и заглазно именовался «Профессором».
— Прицел стоит в люке. Прицельный прибор, предположим, системы Толмачева: визир, к которому прилагаются таблицы углов прицеливания. Или нет, это был не очень удачный прибор, там ошибок много было в углах... Ну, в общем, гляжу в прицел. Рядом с бомбовым люком уже висит кассета. Дергаю рычажок и сбрасываю первую бомбу.
— Полетел шедевр на голову противнику, — пробормотал Вася.
— Потом толкаю кассету, и вот уже бомбы одна за другой торопятся упасть в люк. Градом сыплются они на объект. Идем дальше.
— К следующему объекту?
— Вася, вы ведь гораздо более опытный пилот, зачем вы притворяетесь, будто не видите всю эту картину так, словно смотрите кино? — упрекнула его Брунгильда.
— Мне нравится, как вы рассказываете, — признался Вася.
— У пилота внизу — линия, на которую он «нанизывает» цель. А у меня рычажок, если я вижу, что надо взять левее или правее — то двигаю рычажок с передачей, а перед пилотом двигается стрелка. И он опять может выровнять курс. Это все так просто — никаких компьютеров, никаких сложных вычислений!.. Каменный век, как вы говорите, но ведь работает! Эх, почему бы нам так не полетать!
— Можно полетать на какой-нибудь славной этажерке, вроде того же «Фоккера», — предложил Вася. — Правда, там не будет таких заманчивых штук, как все эти рычажки, кассеты на рельсах. Но вы можете лететь и мечтать. Что скажете?
— Скажу одно, товарищ младший лейтенант: на чем бы ни летать, лишь бы летать! — ответила неугомонная Брунгильда Шнапс.
Читать сказку на портале.