«Королевская кобра»

Catus_domesticus: «Королевская кобра» — о долгом пути истребителя Bell P-63 Kingcobra от испытательного стенда в Буффало до советско-германского фронта.

14 февраля 1941 года, Райт-Филд, конференция USAAC
Джек Стриклер держался уверенно, внешне — спокойно. Его напарник и «правая рука», Дэн Фабриев, постоянно находился рядом — помалкивал, наблюдал за реакцией слушателей, оценивал.
Оба они, конструкторы фирмы «Белл», представляли на конференции, организованной Авиационным Корпусом Армии США (USAAC) модель нового самолета.
Это был перспективный истребитель, названный ими «Белл Тип 33».
Военные хотели знать: чем новый самолет отличается от Р-39 — «Аэрокобры», которая уже выпускалась некоторое время.
— Мы разрабатываем самолет под более мощный двигатель, — объяснял Стриклер. — Но главное отличие нового самолета от стандартной «Аэрокобры» — крыло. Как видите, это крыло имеет ламинарный профиль. Его передняя кромка — более острая, а максимальная толщина профиля приходится не на тридцать, а на пятьдесят процентов хорды.
— Позвольте, — перебил один из слушателей, немолодой полковник, — мы уже встречались с таким типом крыла. Это не новинка: успешно летает истребитель Р-51 «Мустанг». У него тоже ламинарное крыло.
— «Мустанг», — ответил Стриклер, — насколько нам известно, разведчик и легкий бомбардировщик. Он летает на малой высоте и на относительно небольших скоростях. При таких условиях все положительные свойства ламинарного крыла сводятся на нет.
— В чем же они? — осведомился полковник.
— Есть свои плюсы и минусы, — признал Стриклер. — Минус в том, что у него несущие свойства похуже. Плюсы — меньше аэродинамическое сопротивление. Мы хотим подчеркнуть, что ламинарный профиль полностью себя оправдывает не только при большой скорости и высоте, но и при условии, если его форма выдерживается идеально. То есть — никаких вмятин, заклепок и тому подобного. Ничто не должно портить обводов крыла. Тогда это будет иметь смысл.
Напарник Стриклера решил вмешаться. Он видел, что интерес военных к их самолету то вспыхивает, то гаснет. Поэтому он добавил:
— Как видите, мы предполагаем установить в новое крыло четыре крупнокалиберных пулемета. Но главное — мы работали над тем, чтобы излечить главную болезнь «Аэрокобры» — склонность к попаданию в штопор. Поэтому мы изменили размеры оперения, на полметра удлинили хвостовую часть фюзеляжа...
Новый самолет заинтересовал. Через полтора месяца фирма «Белл» получила от ВВС заказ на два прототипа. Эту версию назвали ХР-39Е.
28 января 1943 года, аэродром Мюрок, США
Пилот Джек Вулемс уверенно поднял в воздух самолет.
Это была новинка фирмы «Белл» — ХР-63, будущая «Кингкобра» — «Королевская кобра».
Цепь неудач преследовала фирму «Белл». Первый опытный экземпляр налетал пятнадцать часов и разбился при испытании на штопор. Та же участь постигла и второй самолет. Когда военные оплатили третий — и он тоже разбился, армия отменила свой предварительный заказ на четыре тысячи Р-39. Она вообще не захотела иметь дел с фирмой «Белл».
В этот самый момент, как нельзя более кстати, пришел крупнейший заказ от ВВС Красной Армии. И «Кобры» полетели в Советский Союз.
Конструкторы воспряли духом. Появилась передышка, во время которой продолжились работы над «Кингкоброй».
Перерабатывали «Аэрокобру» Дон Роув и Боб Лэпп.
— Наша главная задача, — объяснял Роув Джеку Вулемсу перед самым полетом, — избавить «Королевскую кобру» от плоского штопора. Как видите, весь фюзеляж значительно сдвинут вперед относительно крыла. Что, соответственно, изменило центровку.
— Кабина... — проговорил Вулемс с легким сомнением.
— Да, кабина тоже сдвинулась вперед, — кивнул Роув, — но это, так сказать, малое зло. Придется в кабину не входить, а запрыгивать. Есть опасность сорваться при этом с гладкой передней кромки крыла... Но мы хотим обратить ваше внимание на то, что эти неудобства — до полета и после него, — ничто по сравнению с плоским штопором.
Вулемс был не первым, кто поднимался в воздух на «Королевской кобре». До него испытания самолета производил шеф-пилот фирмы «Белл» Боб Стэнли. Он счел самолет просто превосходным.
Военные также успели полетать на «Кингкобре». Теперь следовало закрепить успех.
Вулемс провел серию тестов и пошел на посадку.
— Стойки шасси не вышли! — доложил он.
— Черт! Вулемс, повторите попытку! — приказали с аэродрома.
Пилот повторил.
— Буду сажать на брюхо, — предупредил он.
— Сколько у вас горючего?
Горючего хватило на несколько часов. Самолет кружил над аэродромом. Время шло. Наступал вечер.
Вулемс отдавал себе отчет в том, что пилотирует уникальную машину. Меньше всего на свете хотелось ему повредить самолет. Топливо закончилось, когда окончательно стемнело. Луна еще не взошла. На взлетной полосе смутно видны были горящие огни.
Очень осторожно летчик зашел на посадку... и врезался в деревья.
После оглушительного треска все стихло и погрузилось в тревожную муть, а затем возникло чье-то лицо.
Джек Вулемс тихо спросил:
— Самолет?..
Самолет разбился вдребезги, налетав меньше тридцати часов.
Октябрь 1943 года, Буффало
Первый серийный самолет «Кингкобра» покинул сборочный цех.
«Старший брат», обозначенный как Р-63, выпускался параллельно с Р-39: «Королевская кобра» рядом с «Аэрокоброй». И те, и другие предназначались для советской авиации — в первую очередь.
Потенциальному заказчику нового самолета Р-63 была направлена подробная информация.
Февраль 1944 года, Буффало
Летчик-испытатель Андрей Кочетков с интересом рассматривал новый американский самолет.
— Что скажете, Федор Павлович? — обратился он к своему спутнику, инженеру Федору Супруну.
— Тебе решать, — ответил Супрун.
Его брат, Степан Супрун, был известным летчиком-испытателем. Инженеру лучше, чем кому бы то ни было, было известно: как бы ни старались проектировщики, последняя инстанция — пилот.
— Сам видишь, — прибавил он, — задача перед нами самая ответственная: прежде чем эти «Королевские кобры» хлынут в Советский Союз, надо все-таки понять, нужны они нам или не очень.
— На фронте все нужно, — хмуро сказал Кочетков.
— Если эта машина продолжает свои фокусы со штопором — то нет, — заявил Супрун.
Присутствовавший при разговоре Роув догадывался, что именно обсуждают русские. Он дотронулся до самолета рукой и через переводчика заверил:
— Проблему штопора мы решили.
— Ну вот, Андрей, сейчас ты и проверишь — решили они там проблему или не решили.
Кочетков взлетел.
...Из плоского штопора самолет уже не вышел. Кочетков отчаянно пытался спасти «Королевскую кобру».
— Андрей, прыгай! — слышал он голос Супруна в наушниках.
Не отвечая, Кочетков повторял попытку за попыткой. Самолет не слушался. Наконец Кочетков бросил машину и прыгнул.
В гостинице он сидел мрачный. Вывихи, ушибы — ерунда. Кочетков ожидал страшного нагоняя. Загубил самолет! Опытный образец! Это какие ж убытки...
— Не убивайся ты так, — пытался утешить его Супрун.
В дверь постучали. Кочетков напрягся, сделал каменное лицо: началось. Сейчас явятся — и не конструктор, который действительно любил свое детище, а капиталисты, которые действительно любят свои деньги... Или того хуже — принесут телеграмму от своего командования. Не оправдал, не сумел.
Явилась красивая девушка с коробкой в руках. За ней — мужчина в костюме.
— Господин Кочетков? Позвольте вручить вам подарки от фирмы Ирвинг, — на недурном русском произнес мужчина, глядя куда-то в сторону.
— Какие подарки? — растерялся Кочетков. — От какой еще фирмы?
— Наша фирма производит парашюты. Ваш превосходный и абсолютно безопасный — благодаря парашюту фирмы «Ирвинг» — прыжок с самолета является наилучшей рекламой нашей продукции.
Когда дверь за посетителями закрылась, Кочетков повалился на кровать от хохота.
— Вот уж поистине: не знаешь, где найдешь, где потеряешь!
Заказ, однако, был сделан. НИИ ВВС испытывало «Королевскую кобру» у себя и отсылало в Буффало замечания, а на заводах «Белл» срочно вносили требуемые изменения. В конце концов «Королевские кобры» отправились в СССР по тому же пути, что и «Аэрокобры». И путь этот был трудным.
Зима 1944 года, поселок Зырянка, берег Колымы
Капитан Мазурук перегоночного авиаполка мрачно смотрел на промерзшую до самой сердцевины землю. Ему предстояло сажать самолеты здесь, на косе реки Колыма. Температура за бортом — минут сорок шесть. А что делать? Аэродром назначения Сеймчан полностью закрыт туманом.
Он вел американские самолеты — «Кобры» — по одному из этапов маршрута АЛСИБ, «Аляска — Сибирь». Дальность полета у «американцев» небольшая, поэтому на пути от заводов фирмы в Буффало и Ниагара-Фоллс до Красноярска приходилось делать несколько остановок.
Американцы передавали «Кобры» советской стороне в Фэрбенксе на Аляске. Там производился последний техосмотр. Считалось, что самолеты также готовят к эксплуатации в холодном климате. Американцы — пускай у них и есть Аляска — просто не представляют себе, насколько этот климат может быть холодным...
Неполадки обнаруживались постоянно. В маслорадиаторе, в топливном насосе, в переключателе подачи горючего... Чинили на месте. Был случай, когда всей партии «Королевских кобр» запретили взлет — обнаружили деформацию хвостовой части фюзеляжа. Дефекты сборки. Вот тогда чинили лихорадочно, мобилизовали всех техников, каких только нашли на ближайших гражданских аэродромах. Даже из Канады притащили несколько человек.
Мазурук усмехнулся, вспомнив самолет, на борту которого красовалась огромная корявая надпись: «BELL BOOBY TRAP». «Дурацкая ловушка Белл». Этот бедняга проторчал на промежуточном аэродроме Форт Нельсон в Канаде несколько месяцев в ожидании ремонта и до смерти опротивел наземному персоналу...
В конце концов и «Дурацкий Белл» перелетел Берингов пролив, добрался до Уэлькаля — аэродрома на берегу Анадырского залива, а потом, вместе со вторым перегоночным авиаполком двинулся дальше, по пути в полторы тысячи километров над Чукоткой до Сеймчана.
Мда. Но что же делать теперь-то? Здесь — «полюс холода». Говорят, человек к холоду до конца никогда не привыкает. Чего же от самолета-то ожидать! Обогревателей с собой нет, а самолеты, промерзнув, не взлетят.
Бортмеханик лидера Островенко нашел выход так быстро, что командир не сомневался: идею он обдумал еще в воздухе.
Островенко собрал небольшой митинг, созвав всех жителей деревни.
— Товарищи! — говорил он, окутываясь клубами пара, выходящими изо рта. — Сами видите, перегоняем мы американские машины. На фронт, товарищи! Наши союзники, американские рабочие, сделали их для нас на своих заводах. Но вот беда: если они замерзнут, то все, погибнут в наших снегах, не долетят до фронта, не смогут бить фашиста.
— Что делать-то? — подал голос один из пожилых мужчин. — Ты нам скажи, мы сделаем.
— Топить, товарищи! Нужны дрова. Назначьте смены, дежурных. Несите печки.
И всю ночь накрытые большими кусками брезента стояли «Кобры» в затерянной среди снегов деревни Зырянка, а люди топили установленные под самолетами печки. И утром вылетели в сторону Красноярска собранные американцами самолеты...
10 сентября 1944 года
Истребитель Р-63-А9 вошел в советское воздушное пространство.
Это была пятитысячная по счету американская машина, улетевшая в СССР по северному маршруту.
«Аэрокобры» и «Королевские кобры» шли по трудному пути: за это время погибло сто пятнадцать советских авиаторов, произошла сорок одна катастрофа. Но самолеты упорно шли — на фронт, сражаться с нацистами...