«Сипуха»

Catus_domesticus: «Сипуха» — ночной истребитель «Дорнье» Do.17 — машина спорная, но интересная.

Майор Штюльпнагель устремился к приземлившемуся Do.17Z-6.
— Что вы себе позволяете? — гневно набросился он на Вольфа, только что посадившего самолет.
Вольф вытянулся:
— Самолет получил от фройляйн Зинаиды, начальника финотдела базы герр майор! По всем правилам, герр майор!
— Гм, — поостыл Штюльпнагель. — Проверю! А мне доложили, что вы тут самовольничаете... Где «цеппелин»?
Вольф, конечно, хорошо владел собой, но при этом вопросе вытаращил глаза:
— Виноват, герр майор, где — что?
— Вы меня слышали, вахмистр! Я спрашиваю — где вы достали цеппелин и, главное, куда вы его подевали?
— Ложная тревога, герр майор! — рявкнул Вольф. Краем глаза он уже заметил Горыныча и мысленно поклялся отомстить коварному змею.
— Проверю! — обещал майор и умчался в неизвестном направлении.
Горыныч вразвалку приблизился к Вольфу.
— Закурить есть? — осведомился дракон как ни в чем не бывало.
— Горыныч! Ты с ума сошел? Какое «закурить»?
— На твоем человеческом языке я сейчас пожимаю плечами, — сообщил дракон. — То есть выражаю недоумение по поводу вопроса.
— Зачем ты сказал Карлсону, что я где-то достал цеппелин? — Вольф с трудом сдерживал негодование.
— Это была шутка, — объяснил дракон. — Изящная, не без налета старины. Фройляйн Брунгильда бы оценила, она любит старинное
— А я не оценил, — сказал Вольф.
— Да ладно тебе, ты же взял «дорнье», — примирительно сказал Горыныч. — Это практически цеппелин.
— Вообще и близко не... На что ты намекаешь?
— Не намекаю, а говорю прямо и откровенно, как это принято у нас, драконов. Клаудиус Дорнье начинал на «Цеппелин люфтшифсбау» в десятом году. Проектировал летающие лодки. Мне нравится в людях последовательность и целеустремленность, — признался дракон. — А Дорнье очень последовательно занимался цельнометаллическими машинами. Спроектировал дирижабль для трансатлантических маршрутов. Граф фон Цеппелин так был этим впечатлен, что создал отдельную фирму в Линдау, чтобы Дорнье мог там развивать свои оригинальные идеи. Ну он и развернулся: стал строить летающие лодки больших размеров. Кстати, использовал дюраль. Впервые в Германии.
— Ну, и при чем тут мой самолет? — нахмурился Вольф.
— При том, что Дорнье — молодец... — ответил дракон немного уклончиво. — Вдумчивый был человек. Очень много сделал для германской авиации.
— Кстати, меня всегда занимал вопрос: почему у него французская фамилия, если он немец?
— Потому что отец у него был француз. Самое простое объяснение — самое верное... — Горыныч выдохнул пламя, стараясь не сжечь маленький кустик, росший на краю аэродрома. — Смысл тот, герр вахмистр, что Дорнье вдумчиво строил свои летающие лодки, которые то летали, то не летали, но в серийное производство в любом случае не шли. Он исследовал и изобретал. Ставил опыты в области технологии.
— А граф фон Цеппелин на него, стало быть, любовался за свои деньги? — заметил Вольф.
— Можно и так сказать. Граф мог себе это позволить. Тут что важно? После Первой мировой по требованию союзников германская авиация была фактически уничтожена. А Дорнье обходил эти ограничения, основав зарубежный филиал, и работал там. Фактически он работал на будущее Люфтваффе.
— И где он этим столь вдумчиво занимался? — спросил Вольф.
— В Италии, потом в Швейцарии. Приоритеты он не менял со времен «цеппелинов». В двадцать девятом построил крупнейший самолет — двенадцатидвигательную летающую лодку, предназначенную для трансатлантических перелетов. Ничего не напоминает?
— Да уж, — вздохнул Вольф. — Что нам, немцам, присуще в полной мере — так это масштабность замыслов.
— В начале тридцатых Дорнье перешел на бомбардировщики. Естественно, тяжелые. Показал их в Германии под видом коммерческих транспортных самолетов. Тогда как раз были готовы планы расширения немецкой авиапромышленности. Разумеется, до поры до времени секретные. Концерт Дорнье хотели сделать ядром, вокруг которого предстояло наращивать мощь самолетостроения. Ну и...
— О чем вы так скорбно беседуете? — раздался голос Васи.
Младший лейтенант пребывал в прекрасном настроении.
— Не скорбно, а вдумчиво, — поправил Вольф.
Вася легкомысленно махнул рукой:
— По мне так, разница невелика... А что, понравилось тебе на «сыче»? — Он указал на самолет.
— Не «сыч», а «сипуха», — поправил Вольф. — Kauz. Ее крик предвещает несчастье. Ночная птица, в общем.
— Ночной истребитель, проще говоря, — подытожил Вася. — Он и должен предвещать несчастье. Работа у него такая.
— Между прочим, — вступил Горыныч, — вашим любезным «сипухам» далеко не сразу дали добро. Тема ночной противовоздушной обороны в Германии тогда даже не поднималась. Перед Второй мировой и в первые ее годы командование Люфтваффе даже слышать не хотело о том, что может потребоваться ночная истребительная авиация. Геринг бесился при одном только намеке на возможность перехода к «оборонительному мышлению». Германская авиация — это исключительно наступательная сила!
— Ага, — сказал Вася, — и доигрались. В ночь на 16 мая сорокового года соединение из «веллингтонов», «уитли» и «хэмпденов» атаковало индустриальные и транспортные цели Рура. Тут-то многое приобрело отчетливую ясность.
— Какая «ясность», когда был сильнейший туман? — вмешался Вольф. — Поэтому прожектора не помогли, зенитные батареи просто ослепли. Последствия просчитать нетрудно. После этого Геринг лично приказал полковнику Каммхуберу заняться ночными истребительными силами. Слово «оборона», правда, произносить избегали.
— Сперва  использовали Bf.110, — добавил дракон. — Но они оказались слабоваты. Не хватало продолжительности полета. А сама по себе идея была хорошая: захватывать самолеты противника в тот момент, когда они возвращаются на свои аэродромы и заходят на посадку. Тогда у них уже не хватало скорости, чтобы уклониться от атаки. И вообще все были усталые.
— Умно, да? — кивнул Вольф. Он уже окончательно простил дракону выходку с «цеппелином». — «Мессеры» не тянули, поэтому обратились к «дорнье».
— Потому что их создатель, как мы помним, был помешан на длительных перелетах, — вставил дракон. — Трансатлантических.
— Чтобы перехватывать англичан, трансатлантического перелета не требовалось. Но вообще «дорнье» подходили лучше всего, — кивнул Вольф. — Взяли бомбардировщик Do.17Z-3 и адаптировали для роли ночного истребителя. Эту переделку и назвали Kauz — Do.17Z-6. От исходного самолета она отличалась тремя пулеметами и одной пушкой. Экипаж состоял из трех человек: пилота, радиста-штурмана и бортинженера. Но вообще Do.17Z-6 построили в одном экземпляре: Дорнье, как мы помним, не блистал серийностью своих самолетов. Остальные девять Do.17Z-3, переделанные в ночные истребители, имели другое вооружение.
— А как они «видели» ночью? — заинтересовался Вася.
— Элементарно. — Дракон хлопнул по земле хвостом. — В лобовом стекле был установлен инфракрасный датчик Spanner-Anlage. Он реагировал на горячие выхлопные газы, распространявшиеся позади любого самолета. Их наличие регистрировалось на небольшом экране — Q-трубке.
— А как, прости, летчик мог понять, какой самолет впереди него — свой или вражеский? — спросил Вася. — Кресты, звезды и прочее ведь этот датчик, кажется, не регистрировал?
— Именно, — подтвердил дракон. — Ответственность за решение — стрелять или не стрелять — целиком лежала на пилоте.
— Сильно, — сказал Вася. — Это ж какие нервы нужно иметь!
— Ночные истребители вообще довольно нервное явление, — заметил Вольф. — Собственно, это и был главный эффект от их внедрения: они сеяли панику. Представь себе, ты отбомбился, спокойно возвращаешься к себе на аэродром... Но нет, покой нам только снится, потому что в любой момент тебя могут атаковать «сипухи»! Ты не имеешь права расслабиться ни на мгновение. И когда ты уже беззащитный, когда ты уже садишься, — вот тут-то они и появляются.
— И как? — спросил Вася.
Вольф ответил:
— Насколько я помню, «сипухи» отработали технику проникновения в круг английских бомбардировщиков, ожидающих захода на посадку. Ну а кроме того, англичане бились и сами. Получали от немецких ночных истребителей небольшие повреждения, торопились сесть — и готово дело, терпели аварию при самой посадке.
— А в цифрах это выглядело как? — спросил Вася.
— Соотношение не ахти, — признал дракон. — С октября сорокового по октябрь сорок первого «сипухи» сбили пятьдесят один самолет. Сами потеряли двадцать пять.
— И правда, не очень, — согласился Вася. — Ну а потом? Что-то я их в последние годы войны не припомню.
— Потом, — сказал Вольф, — личным приказом Гитлера дальние ночные перехваты были прекращены. В октябре сорок первого из ночного рейда не вернулся известный ночной ас, лейтенант Ганс Хан. Это очень огорчило фюрера. Так что «сипухи» остались без работы.
— «Дорнье» были исключены из состава ночных истребителей Люфтваффе в начале сорок второго, — сказал Вольф.
— Что ж, — отозвался дракон, — мы же помним, что Клаудиус Дорнье никогда не гнался за количеством. Он исследовал возможности и пробовал их на практике.
— Он был членом нацистской партии? — поинтересовался Вася.
— Был. Но после войны перестал, — ответил дракон. — И довольно успешно перестал.
— А вообще что он делал после войны? — заинтересовался Вася.
— Строил самолеты, пока еще мог. Жил в Швейцарии. Там и умер в шестьдесят девятом, очень спокойно, в преклонные лета — восемьдесят пять, — сказал дракон. И прибавил: — Для человека, конечно. С точки зрения драконов, это, в общем, ничтожно малый срок.