Баронесса

Catus_domesticus: «Баронесса» — новая история о женщинах-авиатрисах начала ХХ века: героическая баронесса де Ларош.

— Мадемуазель Брунгильда! — окликнул задумчивую фройляйн Шнапс Франсуа Ларош.
Брунгильда шла, опустив голову, и явно о чем-то размышляла.
Услышав голос у себя за спиной, она остановилась, медленно повернулась и уставилась на Франсуа тяжелым, типично нордическим взором.
— Франсуа Ларош! — отрекомендовался француз.
Брунгильда сказала:
— Я помню...
— Позвольте вас проводить, — Франсуа галантно предложил ей руку, но Брунгильда как будто не заметила.
— Я бы хотела, чтобы ко мне относились как к мужчине! — выпалила она.
— Но почему, мадемуазель? — искренне изумился Франсуа. — Ведь это невозможно с точки зрения ла натур!
— Что, «натур» вам мешает видеть во мне равное мужчине существо?
— О, мадемуазель — феминистка! — восхитился Франсуа.
— Что вас так забавляет?
— Просто впервые сталкиваюсь... А что говорит по этому поводу Горыныч?
— Горыныч — дракон, — сказала Брунгильда. — А у драконов насчет девиц совершенно предубежденное мнение. Обусловленное древней и мифологической историей.
— Гм, — сказал Ларош. — У меня к вам уже давно один вопрос, мадемуазель.
— Слушаю вас.
— Это касается той баронессы Ларош, о которой вы упоминали.
— Между прочим, в самом начале, когда воздухоплавание было еще неизведанной территорией, — сказала Брунгильда, — очень много женщин становились пилотами. Как вы это объясните?
— О, — сказал Франсуа, — думаю, мне лучше ничего не объяснять. А какое мнение у вас?
— Потом уже было не так, — продолжала Брунгильда, словно не расслышав вопроса. — Потом уже женщины играли меньшую роль. Но поначалу почти двадцать процентов авиаторов были девушки. И очень красивые. В большинстве своем.
— Для мадемуазель это так естественно — быть шарман! — охотно поддержал Франсуа.
— Вы невыносимы, — вздохнула Брунгильда и все-таки оперлась на его руку. — Ладно, признаюсь вам во всем! Баронесса Раймонда де Ларош на самом деле никакой баронессой не была. И настоящее имя у нее было тоже другое. Ее звали Элиза Леонтина Дерош. Поэтому, кстати, многие называют ее «Элиза Ларош».
— Запутанное дело, — поддакнул Франсуа и ненароком прижал локоток Брунгильды.
Она как будто не заметила.
— Элиза была парижанкой, дочерью рабочего, — продолжала Брунгильда. — Если говорить совсем точно, то слесаря-водопроводчика. Вот так непоэтично. Но она была красива, как юная богиня, и, думаю, талантлива. А еще — дерзка. В общем, она поступила на сцену.
— Имела успех? — заинтересовался Франсуа.
— Я даже не знаю толком, в каком театре и в каких пьесах она выступала, — призналась Брунгильда. — Впрочем, полагаю, этого вообще никто толком не знает. Разве что поднять газеты того времени... Став актрисой, Элиза взяла себе имя «баронесса Раймонда де Ларош». Так ее и называли. Русские газеты, которые тоже о ней писали, не вдавались в подробности: сказано — баронесса, значит, баронесса.
— А что, она бывала в России?
— Бывала и в России... А вообще весь мир тогда с увлечением следил за успехами воздухоплавания, — вдохновенно продолжала Брунгильда. И покосилась на своего собеседника: — Да вы сами все знаете! Зачем вы меня расспрашиваете? Хотите посмеяться?
— О, — с самым серьезным видом отвечал Франсуа, — и в мыслях ничего подобного нет! Мне приятно с вами беседовать. И кроме того, я действительно ничего не знаю о мадемуазель Ларош.
— «Баронесса» очень быстро поняла, в чем ее истинное призвание. Вообще характер у нее был, по тем временам, современный. «Эманципе», как тогда выражались. Она увлекалась велосипедным спортом и автомобилями. Поднималась на воздушных шарах. В начале ХХ века это было модно. В Шалоне, где она летала на этих самых шарах, она и познакомилась с Шарлем Вуазеном. Вуазен был авиатором и конструктором аэропланов. Очень интересный мужчина.
— Если бы я был интересным мужчиной, конструктором и авиатором, — сказал Франсуа, — и познакомился бы с красивой мадемуазель, которая летает на воздушном шаре, я бы непременно предложил ей покататься на моем аэроплане.
— Собственно, так и произошло, — кивнула Брунгильда. — Он не устоял перед баронессой, а баронесса — перед аэропланом. Вообще-то Шарль позволил ей именно «покататься», то есть проехаться по земле. Но Элиза...
— Раймонда? — перебил Франсуа.
— Будем называть ее «Элиза» — так ее именуют чаще... Элиза разогнала машину и оторвалась от земли. Пролетела несколько сот метров.
— Вуазен разозлился?
— Он был очарован... Это случилось в 1909 году, ей было двадцать три года... То есть, сперва он испугался, а потом очаровался. Он показывал ей самолеты и учил летать. Через пару недель при посадке самолет задел дерево и плюхнулся. Элиза сломала ключицу и заработала сотрясение мозга.
— А потом?
— Потом Вуазен понял, что Элиза в любом случае будет летать, так что «дешевле» помочь ей получить летную лицензию — не будет такой страшной ответственности за ее безопасность. В общем, он помог Элизе подготовиться к экзамену. 8 марта 1910 года она получила удостоверение пилота номер 36. Первой из женщин Франции. Да, я знаю, о чем вы подумали! — Брунгильда предостерегающе подняла палец. — Восьмое марта! Но это просто совпадение.
— Ни о чем таком я не подумал, — заверил ее Франсуа. — Я вообще не понимаю, что такое «восьмое марта». Да еще 1910 года.
— Вот и хорошо, — сказала Брунгильда. — Вот и не понимайте. Баронесса де Ларош прославила свое имя! Даже если это был псевдоним... В том же десятом году, единственная женщина среди участников, она летала на соревнованиях в Гелиополисе и заняла шестое место.
— Вы что-то говорили о том, что она побывала в России, — напомнил Франсуа.
— Да, и разговаривала с русским императором Николаем, — кивнула Брунгильда. — В том же 1910 году де Ларош разъезжала по миру с «летающим цирком». Звучит как балаган, но на самом деле Элиза вместе со своими товарищами служила великому делу пропаганды авиации. Нужно было показать, на что способны самолеты. В те годы их не считали чем-то серьезным. Управляемые аэростаты представлялись более перспективными. Чудные были времена, странные... — Она вздохнула. — Наконец судьба завела баронессу де Ларош в Санкт-Петербург. Там она выступала в соревнованиях и стала четвертой. Николай II был восхищен храбростью этой дамы. Элиза рассказала о своем разговоре с царем в интервью журналу «Колье». С милым простодушием она поведала: «Он спросил, что я чувствовала, а я ответила, что сердце едва не выпрыгнуло у меня изо рта!»
— Прелесть, — подтвердил Франсуа.
— После этого она разбилась. Это было в Реймсе. Сломала ноги, получила сотрясение мозга. Но не испугалась и не сдалась! Люди тогда были куда увереннее в своих силах, чем теперь!
— Настоящая парижанка, — одобрил Франсуа Ларош.
— Именно. Через два года она снова участвовала в состязаниях... А потом случилось ужасное несчастье. Она с Шарлем Вуазеном попала в автокатастрофу. Вуазен погиб... Мрачная история: летчик — а разбился на земле. Баронесса сильно пострадала, газеты постоянно писали о состоянии ее здоровья. Одно время боялись, что она не справится. Но Элиза встала на ноги. И через год, то есть в тринадцатом, выиграла кубок на женских соревнованиях, — летчиц к тому времени было уже достаточно! Потом еще кубок — за четырехчасовой беспосадочный полет!
— А потом? Ведь мы приближаемся к тому моменту, когда начинается Первая мировая война! — сказал Франсуа.
— Во время войны женщины были официально отстранены от полетов, — сказала Брунгильда. — Правильно или нет, но так было. Поэтому Ларош стала водителем автомобиля. Служила, естественно, в армии! Хотя жизнь показала, что автомобиль может быть более опасным, чем самолет...
— Жизнь вообще полна опасностей, — заметил Франсуа. — Помните Красную Шапочку? Такая простая вещь, как прогулка к бабушке с пирожками, может обернуться серьезным испытанием.
— Вы напрасно шутите, — сказала Брунгильда.
— Я вовсе не шучу! Многие летчики, как это ни странно, если не разбивались на самолетах, то погибали в автокатастрофах. Есть какая-то связь... Возможно — любовь к скорости.
— Элизу все-таки миновала такая участь, — сказала Брунгильда. — Она погибла на самолете.
— Я не знал... — с виноватым видом признался Франсуа. — Давно?
— 18 июля 1919 года, недалеко от Парижа. Если точнее — в Кротуа, департамент Сомма. В качестве второго пилота она принимала участие в тестовом полете нового аэроплана «Кодрон». Предполагается, что она планировала сдать экзамен на допуск к профессиональным полетам. Но самолет разбился, и оба пилота погибли.
— И все?
— Да. Разве этого мало?