Сообщения разработчиков на форуме

Priolia: Нет, не будет. Главное, чтобы вы понимали сможете ли вы быть на тестах в прайм-тайм.

Midnight: Благодарю всех за отзывы. Раз все своего добились и последствия обсудили, то тему закрываю.

JamesWhite: Мы очень внимательно рассмотрели проблемы описанные в посте ТС.
Нам очевидно, что проблема состоит не в том, что какой то клан выделяется и не нравится, а в том что нет удобной площадки для выяснения отношений между кланами.
Теперь такая площадка создана.
Правила кланового раздела переписаны.
Создан новый подраздел- Совет кланов, куда будут иметь доступ только командиры и дипломаты кланов, как раз для спокойного обсуждения межклановых проблем.
Введена новая должность: community manager по клановым вопросам. Этим будет, параллельно с работой по организации модераторов форума, заниматься Midnight.
Успехов.

JamesWhite: Я возможно путаю конечно, может за Смита, но не за Смэтса ли?

Catus_domesticus: Проект «Мистель», очередное «чудо-оружие» Третьего рейха. Как построить авиационный комплекс в полном отрыве от реальности.

— Что меня всегда изумляло, так это «сумрачный германский гений», — не без пафоса произнес Змей Горыныч.
— Э... Нельзя ли пояснить, что в данном случае конкретно имеется в виду? — обратился к нему вахмистр Вольф. — У германского гения, знаешь ли, было много разных проявлений. «Фауст» Гёте, например...
— Какой еще Гёте, какой «Фауст», — если бы Горыныч был человеком, он бы поморщился, а так — лишь досадливо моргнул кожистыми веками. — Почему мы вообще затронули столь приземленную материю, как поэзия? Я говорю, разумеется, о самолетах!
— Опять же, Горыныч, нельзя ли выражаться более определенно? Германский ум породил немало прекрасных самолетов!
— Если охватывать картину в целом, меня больше всего поражает способность немцев планировать серийный выпуск принципиально новой машины где-нибудь так в июне сорок пятого... В апреле сорок пятого прошли испытания, и вот принимается решение, что машина годная, поэтому хорошо бы в июне запустить ее в серию. При полном игноре творящегося вокруг.
Вольф пожал плечами:
— Если верить некоторым германским асам, они, очутившись в английском или американском плену, отнюдь не считали себя побежденными. Мол, «конкретно меня никто не победил, а что там творится в Европе — не мое дело, и уберите ваши руки».
— Способность отвлекаться от реальности — прекрасная вещь, — подытожил Горыныч. — Помогает сохранить психику в целости и сохранности. Поэтому я так популярен.
— Мне показалось, или наш The Zmei сегодня игриво настроен? — К беседующим подошел Билл Хопкинс.
Американский штаб-сержант был нынче в комбинезоне, рукава засучены, руки в машинном масле.
— Экспериментируешь, Билл? — Вольф кивнул на пятна масла. — Пытаешься превратить одну машину в другую?
— Просто мне интересно, что у них внутри... — Хопкинс засмеялся. — О чем тут рассуждал Горыныч?
— Абстрактно восхищался планами Люфтваффе на июнь сорок пятого года, — объяснил Герман Вольф.
— Не абстрактно, а конкретно. — Горыныч засмеялся, деликатно выпуская струйки пламени в сторону, чтобы ненароком не подпалить собеседников, особенно «промасленного» Билла. — Вы никогда не находили проект «Мистель» забавным?
— Забавным? — хором переспросили оба летчика. — Что в этом забавного? Довольно убойная штука. Если попадет в цель.
— А выглядит смешно... — Дракон хлопнул крыльями и сложил их аккуратнее.
— Так ты об этом проекте говорил, что его собирались запускать в июне сорок пятого? — догадался наконец Вольф. — По-моему, в своей иронии ты переборщил. Это довольно старая идея.
— Она появилась давно, но проникала в умы очень постепенно, — кивнул дракон. — На самом деле мысль начала оформляться еще в сорок первом. Был такой пилот-испытатель в компании «Юнкерс» по имени Зигфрид Хольцбауэр, вот он и...
— Стоп-стоп, — перебил Хопкинс. — Давайте будем объективны: еще до войны нечто подобное придумали англичане. Хольцбауэр участвовал тогда в испытаниях «составного» самолета «Майя». Задумка показалась ему перспективной, поэтому он предложил эту схему Техническому департаменту. И получил отказ. Мол, для проекта не найдется практического применения.
— Так они тормозили это дело почти до самого конца войны, — полуутвердительно произнес Герман Вольф.
— Не совсем так, вахмистр, — покачал головой дракон. — В сорок втором исследовательский институт DFS предложил серию «Huckepack». Все та же идея: буксировка планера-снаряда самолетом, который крепится к его спине. В следующем, уже сорок третьем году, дело сдвинулось с мертвой точки. Возможно, идея проросла в мозгах Технического департамента — чтобы пустить там прочные корни, требовалось время.
— Какой-то он сегодня ироничный, — шепнул Хопкинс на ухо Вольфу.
— Я все слышу, — предупредил дракон.
— Ну, мы ничего обидного в виду не имели, — поспешно заверил его Хопкинс.
— Надеюсь, — Горыныч втянул ноздрями воздух. — Пахнет жареным! — сообщил он. — Наверное, опять кто-то из наших грохнулся. Сейчас придет сюда за утешением.
— Если его утешит история очередного безумного проекта, то пожалуйста, — заявил Билл Хопкинс.
— Проект казался безумным только в начале, — возразил Горыныч. — Чем дольше он разрабатывался, тем более реальным выглядел. В начале сорок третьего министерство авиации выдало институту DFS заказ на создание опытного образца. Предполагалось, что это будет сцепка беспилотного бомбардировщика Ju.88A-4 и истребителя Bf.109f-4.
— Погоди, это не та история, в которой министерство авиации вдруг захотело получить тяжелый бомбардировщик, который вместе с тем был в состоянии уходить от истребителей? — вступил Вольф.
Дракон скрежетнул когтем по бетонному покрытию полосы.
— Близко к теме, но не она, — согласился он. — «Юнкерс» действительно работал над этим, но кончилось все «этажеркой». Точнее, «омелой» — так переводится слово «Mistel». Я на всякий случай говорю, вдруг кто не знает.
— А при чем здесь омела? — спросил Хопкинс.
— Омела — растение-паразит, — сказал дракон. — Паразитирует на дубе, например. Как самолет-снаряд на несущем самолете. Точнее — под несущим самолетом. Еще эту штуку называли «Бетховен», но почему — уже за пределами моего понимания. Может быть, к этому имеет какое-то отношение «сумрачный германский гений».
— Это многое объясняет, — одними губами произнес Хопкинс.
— Включай воображение, — приказал Горыныч. — Из кабины «Юнкерса» убирается почти все оборудование. Носовая часть легко отделяется за счет быстросъемных винтов и заменяется кумулятивным зарядом весом свыше полутора тонн. У заряда имеется контактный взрыватель.
— Пока все четко, — сказал Вольф.
— Едем дальше, — кивнул дракон. –Истребитель крепится к самолету-снаряду на стальных стойках, укрепленных над центропланом Ju.88 по обе стороны фюзеляжа. Образовывалось как бы два треножника, и верхние точки этих треножников крепились к главному ложнерону истребителя. Была еще одна подпружиненная стойка — она шла к хвостовой части истребителя. Представили себе?
Дракон обвел глазами своих собеседников так, словно находился в школе и проверял — хорошо ли ученики усваивают материал.
Оба друга закивали.
— Если не представили, вам же хуже, потому что конструкция очень проста, — заметил дракон. — По крайней мере, на взгляд стороннего наблюдателя. Пилот истребителя ведет спарку до точки расцепления. Там он направляет «Юнкерс» на цель и отстыковывается. Сначала задняя стойка откидывается назад вдоль фюзеляжа. При касании срабатывает замыкатель. Он приводит в действие систему отцепки основных креплений на треножниках. И самолет-снаряд поражает цель, а истребитель спокойно уходит в вышину.
— Звучит идеально, — признал Хопкинс.
— А как это происходило на самом деле? — спросил Герман Вольф. — Например, как оно летало? Оно же было очень тяжелое!
— Два самолета — два двигателя, — сказал дракон. — Не забывай. Система взлетала за счет работы двигателей обоих самолетов. Когда «Мистель» набирал высоту, полторы — две тысячи метров, — двигатель истребителя выключался. Махина продолжала лететь за счет работы двигателей нижнего самолета.
— А топливо? — уточнил Билл Хопкинс.
— Хороший вопрос, — кивнул дракон. — Самолеты для сцепки подбирали таким образом, чтобы они могли работать на одном топливе. Бензин поступал из баков бомбардировщика... Ладно, продолжаем. Мы набрали высоту. Летим... Летим... Видим цель. При подлете к цели мы снова запускаем мотор машины-носителя. Пилот переводит систему в режим пологого пикирования. Затем истребитель оцепляется, а беспилотный самолет впиливается в мост или в корабль союзников. Бабах, взрыв, все довольны.
Штаб-сержант Хопкинс поморщился:
— Только не говори, что это было массовое оружие, которое мы почему-то проморгали.
Дракон ухмыльнулся:
— Нет, конечно. Как всякое чудо-оружие, оно вовсе не было массовым. Хотя те, кто видел его в деле, долго не могли оправиться от шока. Как, впрочем, и те, кто впервые столкнулся в драконом.
Хопкинс мечтательно улыбнулся.
— Представил себе советского летчика где-нибудь над Рейном, — объяснил он. — Как он сталкивается с драконом.
— Имел место подобный эпизод, — заметил Горыныч. — Как-то раз советский летчик Савицкий узрел весьма странную конструкцию, летящую по небу. Подлетев поближе, дабы рассмотреть это диво, летчик обнаружил, что наверху «этажерки» сидит Fw.190, а внизу к нему прицепился Ju.88. Пока советский человек чесал затылок, истребитель отделился и ушел в сторону, а «Юнкерс» полетел в сторону линии фронта. Не долетев до советских окопов, он грянулся о землю и разнес все вокруг в радиусе двухсот метров. Картинка, что и говорить, впечатляющая.
— Но это как-то расточительно, — покачал головой Билл Хопкинс. — Снаряды же можно было... Впрочем, что я говорю!
— Снаряды — снарядами, а это был отличный способ применить неисправные самолеты, — догадался Герман Вольф.
— В июне сорок четвертого началось боевое использование «Мистелей», — повествовал дракон. — Во Францию прибыла эскадрилья IV/KG.101 под командованием капитана Хорста Рудата. Эта эскадрилья имела в своем составе пять «Мистелей». Первый вылет — 24 июня. Но подпортили красоту англичане — ночной истребитель «Москито» заставил «Мессер» отцепиться от «Юнкерса» задолго до цели. Потому что светлая идея бомбардировщика, способного уходить от истребителей...
— Не надо о грустном, — перебил вахмистр. — Давай дальше. Остальные четыре «Мистеля» хоть как-то себя проявили?
— А то как же! В ночь на 25 июня того же сорок четвертого они действовали против кораблей союзников в устье Сены. Запустили осветительные ракеты и направили «Мистели» на суда. Поднялся дым, видимость — нулевая. Наутро уточнили: все цели поражены, но корабли не затонули. Половинчатый эффект, скажем так.
— Но производство не свернули? — уточнил Хопкинс.
— Конечно, нет! — с жаром ответил дракон. –Завод под Лейпцигом получил заказ на переоборудование семидесяти пяти «Юнкерсов», которые там ремонтировались. В качестве самолета-носителя решили взять Fw.190 — его мотор тоже работал на 95-октановом бензине, что было удобно. Там пришлось дорабатывать машины. Они оказались слишком тяжелыми: при разбеге чрезмерная нагрузка приводила к повреждению пневматической системы. Поэтому вместо собственного шасси сцепка разбегалась на специальной тележке, которую сбрасывали сразу после взлета.
— Много их всего сделали? — спросил Хопкинс.
— Сравнительно много, — кивнул дракон. — 10 октября 1944 года сформировали эскадрилью III/KG.66 — вот она была вооружена исключительно «Мистелями». Возникла идея атаковать базу британского флота в Скапа Флоу. Операцию наметили на декабрь, но погода установилась неподходящая. Когда же небо наконец прояснилось, было уже полнолуние. Вот представьте себе: «Мистели», летящие со скоростью 375 километров в час при полной луне...
— Зловещая картина, — прикинул Билл Хопкинс. — Похоже на фильм ужасов.
— Фильм ужасов для «Мистелей», — отмахнулся дракон. — Их бы посбивали сразу. Поэтому атаку отменили. Заменили новой идеей: «Железный молот» должен ударить по советским военно-промышленным объектам! Операцию наметили на март сорок пятого.
— А что война плавно движется к закономерному финалу — это как? — спросил Хопкинс.
— Ну что ты, Билл! Сражались же до последнего, — остановил его Герман Вольф. — И надеялись на чудо-оружие.
— «Чудо-оружие» в виде ста «Мистелей», — продолжал Горыныч эпическим тоном. — Для них специально готовили пилотов. Но в начале марта аэродромы Восточной Пруссии, с которых должна была начаться операция «Железный молот», заняли советские войска. Поэтому план опять изменился, и эскадрилья II/KG.200 — бывшая III/KG.66 — получила более реальный приказ: ударить по переправам на Одере, Нейсе и Висле. Совершили они налеты также на мосты через Рейн. В общем, в результате этих рейдов почти все машины были потеряны, а пилотов перевели в истребительные части.
— Ты так и не сказал, сколько всего «Мистелей» было построено, — напомнил Герман Вольф.
— Двести пятьдесят, — ответил Горыныч.
Он заметил приближающегося флайт-лейтенанта Уилберфорса Гастингса, который, совершенно явно, недавно совершил весьма жесткую посадку.
— Присоединяйтесь, сэр! — приветственно кивнул ему дракон. — Мы как раз обсуждаем идею сцепки двух самолетов. Кажется, у англичан был похожий проект еще в тридцать восьмом году...
Читать сказку на портале.

Fleget: Ребят, те кто недавно получил доступ к ЗБТ, обратитесь в личку за инструктажем.

Midnight: Уважаемые игроки.
Администрация не участвует в клановых разбирательствах и не склоняется на сторону какого-либо из сообществ.
Таковы Правила форума, игры и наша корпоративная позиция по отношению к игровым сообществам.
1. В данном случае, сообщения всех участников форума модерируются на одинаковых условиях, регламентированных Правилами форума
2. Оформить жалобу на неправомерные, на ваш взгляд, действия администрации и модераторов форума вы можете обратившись в Центр поддержки пользователей
3. На официальном форуме оформить жалобу на сообщение, нарушающее Правила форума или Пользовательское соглашение, можно используя кнопку "Жалоба", расположенную возле каждого сообщения. Так же такие кнопки присутствуют в профилях пользователей и в системе личных сообщений.
4. Администрация считает выдвинутые автором темы обвинения необоснованными, но мер пресечения в данном случае принято не будет.
Дальнейшие возражения к действиям администрации или модераторов нужно оформлять к Центр поддержки пользователей, и никак иначе.
В противном случае, будут применены к нарушителю санкции в соответствии с разделом 3 пунктом 5 Правил форума.
Тема открыта.

JamesWhite: А напишу ка я бюллетень разработки на тему многоядерности?
И ретроспективы, теперешней ситуации и планов. Как добуду всю информацию- опубликую

Reytar1979: Наверное потому, что Администрация дала на них свое согласие, не находите?
На данный момент стримить по собственному желанию нельзя - это было бы нарушение "Соглашения о неразглашении", которое подписывал каждый, кто подавал анкету, или вводил инвайт-код.
В дальнейшем, когда действие данного соглашения будет завершено, мы известим об этом участников тестирования.
Ответ дан - тему закрываю.
С уважением.

JamesWhite: Уважаемые игроки. Тема закрыта до понедельника. 04.03. В понедельник будут все разбирательства и будет дан официальный ответ на данное обращение.
Пока же, прошу всех заинтересованных лиц воздержаться от взаимных обвинений.

Midnight: Спасибо за вышеизложенное, мы будем уделять больше внимания активности кланов в нашем сообществе.

Fleget: Ребят, превзошли ожидания!

JamesWhite: Почитал. Интересно и креативно.
По поводу комментариев к стримам: слово "скоро" в восприятии разработчика и игрока имеет разный все же смысл. Игрок думает скоро- это уже завтра. Не стоит все таки ожидать прямо в след. патче ввода фич, указанных как скорые. И приоритеты поменяться могут, мало ли чего еще случиться может. Мы конечно прилагаем все силы, чтобы успеть)))

Midnight: Спасибо за выпуск! Мне  понравилось!

Jluca: Редакция и креативка - супер!! Молодцы ребята))))

Catus_domesticus: Предлагаем вашему вниманию трансляции боёв Большого Зимнего Турнира World of Warplanes, которые состоятся 1 и 2 марта.
Читать новость полностью.

Catus_domesticus: Конкурс, посвящённый памяти трижды Героя Советского Союза Александра Ивановича Покрышкина.
Читать новость полностью.
Правила конкурса.
Раздел для размещения конкурсных работ.
Данная тема предназначена для обсуждения конкурса.

Catus_domesticus: Предлагаем вашему вниманию видеообзор обновления 0.4.0 World of Warplanes на Gamer.ru.
Читать новость полностью.

Catus_domesticus: 1918 год, гремят последние сражения Великой войны. На фронте появляется новая модель истребителя — «Ньюпор 28». К сожалению, его карьера сложилась не слишком успешно.

14 июля 1917 года, Исси-ле-Мулино
Густав Делаж никогда не задумывался над тем, что ему, в сущности, уготована выдающаяся роль в истории фирмы «Ньюпор»: он вел ее самолеты сквозь величайшую войну, которая когда-либо потрясала Европу.
Слишком уж был он поглощен основной своей задачей: разработкой все новых и новых самолетов.
До сих пор это были версии «Ньюпора X» — полуторапланы.
«Ньюпор 28» должен был стать первым самолетом фирмы «Ньюпор» с двухлонжеронной конструкцией как верхнего, так и нижнего крыльев. Полноценным бипланом.
Вообще-то задача формулировалась «по-детски» просто: сделать самолет лучше «Фоккера». Лучше «Альбатроса». В общем, построить машину, на которой можно будет побить германцев.
«Двадцать восьмой» «забрал себе» уже испытанные на других моделях Делажа новшества: фюзеляж округлого сечения, имевший фанерную обшивку передней части и полотняную — хвостовой; скругленные стабилизатор и киль с деревянным набором и фанерной обшивкой. Вместо V-образных крыльевых стоек — наклонно-параллельные.
Теперь — вооружение. Из чего, собственно, предстоит немцев бить.
— Я хочу установить два пулемета «Виккерс», — заметил конструктор, когда испытания закончились, и летчик благополучно покинул кабину.
На первой, опытной, модели стоял лишь один — по левому борту. Делаж сделал пометки у себя в блокноте.
— Да, два пулемета лучше, — повторил он задумчиво. — Времени мало, господа, — он обратился к собравшимся на аэродроме сотрудникам фирмы, пилотам, механикам. — Мы обязаны помочь нашим летчикам, сражающимся сейчас за Францию!
12 марта 1918 года, Париж
— Мне жаль огорчать вас... — В приемной у военного министра пахло хорошим одеколоном, а карта с воткнутыми в нее флажками имела нарядный вид. — Нам известны ваши заслуги перед отечеством.
Делаж хмуро смотрел на свои руки. Он ожидал неизбежного «но».
И это «но» прозвучало.
— Но, — военный министр поднял палец, — мы вынуждены отозвать заказ из вашей фирмы. Наши летчики хорошо освоили истребитель SPAD VII. Они не хотят переучиваться на «Ньюпор 28».
— Но с начала года наши самолеты на фронте и, кажется, неплохо себя зарекомендовали, — начал было Делаж.
— Мсье, мне жаль вас огорчать, — повторил военный министр, — но нарекания к нему большие. Кабина тесная, система управления мотором неудобная — что неудивительно, учитывая все прелести «Гнома». Имеются дефекты топливной системы — а пожар в воздухе, знаете ли...
— Но мы же устранили... — опять попытался было заговорить Делаж.
— Я еще не закончил, мсье! — грозно произнес военный министр. — У меня лежит пачка рапортов об авариях. При затяжном пикировании обшивка верхнего крыла вашего самолета отрывается. Поэтому французским эскадрильям рекомендовано использовать «Ньюпор 28» исключительно для тренировок. С вооружения мы их снимаем. Это не обсуждается.
Делаж вышел из кабинета совершенно раздавленным.
Он понимал, что при таких обстоятельствах крах фирмы неизбежен.
— Мистер Делаж? — Его остановил высокий, худощавый человек, непростительно молодой, с очень светлыми, прищуренными глазами. — Я военный атташе САСШ... Я слышал, у вас появились «бесхозные» самолеты?
— Слухи расходятся быстро, — угрюмо ответил Делаж. — А уж военные в этом отношении далеко опередили любую старую деву.
Американец рассмеялся:
— Меня восхищает манера французов шутить, даже когда дела идут плохо. Однако надеюсь, скоро все исправится. Я хотел бы поговорить с вами об этих самолетах. Нашей Первой истребительной авиагруппе не помешало бы... скажем, шестьсот «Ньюпоров 28». Как вы полагаете?
19 мая 1918 года, район базирования 94-й истребительной эскадрильи, Западный фронт, Франция
— Как думаешь, долго мы будем торчать в Туле? — спросил Алан Уинслоу.
— Сколько прикажут, — не задумываясь, ответил Рауль Лафбери.
Лейтенант Уинслоу вздохнул:
— В апреле было скучно. Почти не летали.
— В апреле вы с Кэмпбеллом сбили «Альбатрос», — напомнил Лафбери. Сам он считался асом и числил за собой немало воздушных побед.
— Французы считают, что «Ньюпор 28» лучше немецких истребителей, — продолжал Уинслоу. — По маневренности и скороподъемности, наверное, — да. Пока мы тут патрулируем да изредка перехватываем разведчиков, этого толком не выяснишь.
— Ну, мы еще аэростат над линией фронта уничтожили, — напомнил Лабфери.
— По машинам! — раздался приказ.
— Началось, — обрадовался Лабфери.
Он поднял самолет, и скоро увидел внизу Тул, а затем — поля и редкие кудрявые рощи.
Блеснула лента реки. «Ньюпор» повернул. «Альбатросы»! Двое, как и обычно. Воздух расчертили пулеметные трассы. Лабфери направил самолет в хвост одному из них, и в этот момент «Ньюпор» вспыхнул.
Уинслоу, мчавшийся на выручку майору Лабфери, мог теперь только смотреть, как падает самолет американского аса...
«Альбатросы» уже приближались, и Уинслоу ушел от них в резком пикировании.
Он увидел то, чего видеть не хотел бы ни один пилот «Ньюпора»: как срывает обшивку крыла.
Нужно садиться. Дотянуть до своей стороны и сесть. Уинслоу помнил, как не повезло другому летчику — Джеймсу Холлу: он потерял обшивку и плюхнулся на немецкой стороне.
Несколько раз расцвели «букетами» на земле зенитки. К счастью, промахнулись: использовать пресловутую маневренность «Ньюпора 28» сейчас бы не удалось, самолет разрушался.
Все. Касание.
«Ньюпор» пробежал по земле, подскочил несколько раз, ткнулся… Шасси подломились, крыло окончательно развалилось.
Уинслоу выбрался и упал на землю, просто радуясь тому, что находится на твердой почве.
Самолет, летчик, земля — все вокруг было залито маслом. «Прелести» мотора «Гном» давали себя знать...
2 июня 1918 года, Исси-ле-Мулино
— Разумеется, все пожелания летчиков будут немедленно учтены! — Делаж разволновался, когда американский военный атташе лично привез ему рапорты.
— Мы хотим обратить ваше особое внимание на тот факт, что велики небоевые потери техники, — заметил американец. — Поломки при вынужденных посадках. Недостатки топливной системы, которая может загореться в самый неподходящий момент. Хотя трудно определить подходящий момент для пожара топливной системы... Но самый «выдающийся» дефект, мистер Делаж, — ваш самолет имеет неприятную манеру раздеваться.
— Вы говорите о разрушении обшивки крыла? — нервно уточнил Делаж.
— С самолетом Джеймса Мейснера это произошло дважды, — атташе пролистал рапорты, — Эдвард Риккенбакер претерпел таковой ущерб однажды. Джеймс Холл из-за этого попал в плен. Были и другие случаи. Вы уж проследите, сэр, чтобы ваши самолеты больше не раздевались перед противником.
14  июля 1918 года, Западный фронт, Франция, расположение 95-й истребительной авиаэскадрильи САСШ
— Говорят, скоро нас пересадят на «SPAD», — заметил лейтенант Чарльз Миллер.
Лейтенант Джеффри Хант поморщился:
— Только не это! Отобрать наши любимые «Ньюпоры» и посадить на какие-то железяки!..
Лейтенант Риккенбакер хмыкнул:
— Сейчас мы летаем на переделанных «Ньюпорах 28», а раньше как было — на старых? Те такие фортели выкидывали!.. Рассказать, как моя машинка разделась прямо перед «Альбатросом»?
Все засмеялись: Риккенбакер возвращался к этому повествованию неоднократно, всегда уснащая его новыми, не вполне пристойными эпитетами.
— А если серьезно, — добавил он, когда смех утих, — я считаю, что «двадцать восьмой» ничем не уступает «Фоккеру» — при лучшей скороподъемности и маневренности. И превосходит любой «Альбатрос» — по всем параметрам. «Пфальцу» проигрывает лишь в скорости на пикировании.
Он помолчал и сказал немного другим тоном:
— Конечно, существуют и другие мнения. Никого не стану разубеждать. У нас в эскадрилье многие недовольны «Ньюпором», что правда — то правда. А мне эта машинка жизнь спасала. Я на ней шесть немцев сбил.
— Возвращаются. — Миллер встал, всматриваясь в небо.
Возвращались пилоты, уходившие на задание к линии фронта.
На патрулирование вылетало обычно шесть самолетов.
— ...Четыре, пять, — считал Миллер. — Кто не вернулся?
Они побежали к самолетам.
Погиб лейтенант Квентин Рузвельт.
Это был сын двадцать шестого президента САСШ. Его сбили над линией фронта, и только позднее, из газет, узнали имя немецкого летчика: унтер-офицер Карл Эмиль Грёпер.
1 августа 1918 года, Западный фронт, район Фере-эн-Тарденуа
Восемнадцать истребителей «Ньюпор 28» из Двадцать седьмой эскадрильи поднялись в воздух.
Это был последний боевой вылет «Ньюпоров»: пришел приказ о перевооружении. Американцы вслед за французами пересаживались на «SPAD».
— Ненавижу переучиваться, — ворчал Миллер. — Только-только привыкнешь к самолету...
— «SPAD» надежнее, — возражал ему лейтенант Чарльз Сандс. — Обидно погибнуть только потому, что у противника техника лучше.
— Еще вопрос, что лучше, — проворчал Миллер.
«Фоккеры», как всегда, появились стаей и атаковали. Такие сражения — с участием множества самолетов — назывались «собачьими схватками».
Сандс привычно поднялся выше «Фоккера», затем сделал маневр и зашел к нему в хвост.
Несколько очередей, и немец загорелся.
В тот же миг «горох» рассыпался по самолету Сандса. Еще одна очередь, толчок — и «Ньюпор» вспыхнул.
...Вечером Миллер грустно сказал:
— Сандс хотел получить «SPAD» и погиб на «Ньюпоре». А я хотел бы и дальше летать на «Ньюпоре», но, похоже, войну закончу на самолете «SPAD»...
В этот день эскадрилья потеряла шесть самолетов и трех летчиков.
1 марта 1919 года, Мендоса-Сантьяго де Чили
Винсенте Сантос Альмоасид остановился перед «Ньюпором 28», чтобы фотограф мог запечатлеть его на фоне самолета.
Альмоасид служил во французском Иностранном легионе, а затем и во французских ВВС. Бизнесмен, пилот, спортсмен, азартный человек, он пожелал принять участие в Великой войне, а когда боевые действия закончились, купил самолет и доставил его в Аргентину — к себе на родину.
Он еще не решил, как будет использовать эту машину. Возможно, имеет смысл наладить почтовые перевозки. Это — золотая жила.
Но для этого нужно научиться летать через Анды.
Лейтенант Питер Занни успешно пролетел от Эль-Паломар до Маар дель Плата. Капитан Антонио Пародии поднимался на высоту в шесть с половиной тысяч метров. Для покорения Анд все готово.
Альмоасид решил лично вести принадлежащий ему «Ньюпор». Хорошо ведь лично установить рекорд и войти в историю!
Но Анды не пожелали покориться летчику Первой мировой. Сильный ветер, проблемы с высотой... Альмоасид вернулся.
Снова фотографы...
Не теряя присутствия духа, Альмоасид сказал репортерам:
— На войне меня научили: для достижения победы не обязательно бежать прямо на пули. Можно отступить и затем атаковать новыми силами.
— Вы не отступитесь? — наседали репортеры.
— Боюсь, время героев-одиночек заканчивается, — уклончиво отвечал Альмоасид.
28 марта 1919 года, Аргентина
Теперь для покорения Анд был сформирован авиаотряд. К делу подключились военные.
Самолет Альмоасида был «мобилизован», к нему присоединились еще два — «Ансальдо SVA».
— К вылету готов! — доложил лейтенант Матьенцо.
Для перелета он выбрал «Ньюпор 28».
— Сильный ветер, снег, лейтенант! — сообщил диспетчер. — Погода не слишком подходящая.
— Нам придется возить почту при любой погоде, — ответил лейтенант. — Не говоря уж о военных заданиях. Я вылетаю.
«Ньюпор» поднялся в небо.
Альмоасид проводил глазами свой самолет и пожелал ему удачи.
...Тело летчика обнаружили лишь в ноябре в двадцати километрах от поселка Лас Куэвас.
А обломки самолета в горах на высоте четырех с половиной тысяч метров отыскались в феврале 1950 года и были перевезены в музей аэронавтики в Буэнос-Айресе.
«Ньюпору 28» так и не удалось покорить горные вершины.
Читать рассказ на портале.

JamesWhite: В ранней альфе тестеры нашли файл Максим Горький.
выводов было....
вы б не торопились со своими столь далеко идущими размышлениями )

Midnight: Ссылка на тему с тестами.
В фидбеке указываете номер теста, который вы провели, прикрепите к отчету необходимые файлы.
Как получить файлы лога и скриншоты, указано в Путеводителе по разделу Баги.

Catus_domesticus: Необычная карьера «Кондора» на пространстве от Атлантического океана до советской Якутии.

— Тут, кажется, говорят о Черчилле? — С небес плавно спустился Змей Горыныч.
Его широкие крылья были раскинуты, легкий огонек вился вокруг головы. Поднялся ветер — это дракон приземлился и начал складывать крылья.
Собеседники терпеливо ждали, пока уляжется небольшая «буря», вызванная появлением летучего змея.
— Черчилль — один из моих любимых персонажей, — сообщил Горыныч. — Я просто не могу оставаться в стороне, когда слышу его имя.
— И почему же? — прищурился Хопкинс.
— Как объяснить словами иррациональную привязанность? — хмыкнул дракон. — Помните, как мама подарила юному Уинстону маузер, отправляя его на англо-бурскую войну?
— При чем тут маузер?.. — начал было Вольф, но дракон, не слушая, продолжал:
— Впрочем, возможно, дело в сигаре. Черчилль любил пыхать огнем, как и я. Это нас, несомненно, роднит!
— Горыныч, я сильно сомневаюсь в том, что Черчилль подозревал о твоем существовании, — напомнил Билл Хопкинс.
— Зато я знаю о нем немало! — парировал дракон. — И для платонической любви этого достаточно... Ну так что вы тут говорили о Черчилле?
— Собственно, мы обсуждали самолет «Кондор», который твой любезный Черчилль именовал «бичом Атлантики», — сообщил штаб-сержант.
— Ах, это. — Горыныч улегся, обвил лапы хвостом, как огромный кот. — Ну да, называл. Для каждого значимого явления он находил меткое словечко, понятное широким народным массам. Это было тоже очень умно. А что, разве «Кондоры» не докучали англичанам достаточно сильно, во всяком случае, в начале войны?
— Ну да, — кивнул Герман Вольф. — Мы к этому, собственно, и подходили.
— А тут и «подходить» нечего, — заявил дракон. — Англичане быстро признали проблему «Кондоров» первоочередной. Они реорганизовали береговую авиацию, срочно построили новые аэродромы. Ждали гидросамолеты «Каталина», которые должны были прибыть из Америки в апреле сорок первого.
— Много «Каталин»? — спросил Хопкинс.
— Ты должен знать, — фыркнул Горыныч. — Пятьдесят семь. Словом, Черчилль наметил серию конкретных действий, направленных на борьбу с Fw.200. Ведь «Кондоры», как вы, несомненно, помните, действовали не в одиночку, а с «волчьими стаями» — с подводными лодками. Вот на эту «связку» врагов и было обращено основное внимание. Черчилль требовал, чтобы подводные лодки преследовались на море и бомбились на судоверфях, а «Фокке-Вульфы» атаковались везде, где только можно.
— Прекрасный план! — не без иронии молвила Брунгильда Шнапс.
— А что в нем не так? — осведомился дракон.
— Отсутствие конкретности, — ответила фройляйн лейтенант.
— Конкретностью был наполнен каждый отдельно взятый случай, — отозвался Горыныч. — Корабли изменили маршруты — раз. Дальше: англичане стали устанавливать на торговые суда скорострельные зенитные автоматы и катапультные истребители. А команды комплектовали из военных моряков. В общем, довольно скоро «Фокке-Вульфы» из хищников превратились в добычу.
— И что, велики были потери среди «Кондоров»? — спросил Герман Вольф.
— Напряги память, вахмистр, и вспомнишь леденящие душу подробности, — объявил дракон. — Как только английские транспорты вооружились, начались черные дни для «Кондоров». Сравним: в марте сорок первого знакомая нам Сороковая эскадра «Фокке-Вульфов» выполнила пятьдесят пять боевых вылетов и потеряла один самолет. В апреле та же группа, совершив семьдесят четыре вылета, потеряла уже четыре самолета. В мае — еще одна гибель, в июне — две. Причем погибали геройские герои, до сих пор действительно оправдывавшие репутацию «бича Атлантики». Например, 18 июля 1941 года не вернулся «Кондор» гауптмана Флигеля. А на личном счету Флигеля числились семь потопленных и шесть поврежденных кораблей. Словом, его гибель воспринималась как ощутимая потеря. И это только один, а было их сравнительно много. Знаете ли, «Кондор» — не массовая машина, каждая была по-своему индивидуальна.
— Любой самолет индивидуален, — возразил вахмистр Вольф.
— Какой-то больше, какой-то меньше, — не сдавался дракон. — «Кондор» — больше...
— Если уж на то пошло, то на «Кондоров» охотились и ВВС США, — вступил в разговор Билл Хопкинс. — 11 декабря 1941 года, как только США вступили в войну, лейтенант Шафер на своей «Аэрокобре» сбил разведчик «Фокке-Вульф». А 14 августа 1942 года американские самолеты уничтожили свой второй «Кондор» над северным морем: один подбил «Фокке-Вульф», а второй просто взорвал его в воздухе.
— Прекрасные, хотя и единичные эпизоды, — похвалил дракон.
— Не ты ли только что утверждал, что «Кондор» — машина индивидуальная? — напомнил Билл Хопкинс. — Естественно, каждый уничтоженный «Кондор» — это отдельная история.
— Так или иначе, а с сорок второго года «Кондоры» стали тщательно избегать встреч с «Бофайтерами» и «Москито», — подытожил дракон. — Береговая авиация Великобритании знала свое дело, вот так-то. — Он победоносно обвел своих слушателей взглядом.
— И все же «Кондоры» не покидали театр военных действий! — с пафосом подхватила Брунгильда Шнапс. — С конца сорок третьего они занялись другим: перехватывали конвои союзников из Гибралтара. Обычно им сообщали немецкие агенты из Испании: так и так, очередной конвой, вылетайте, ребята. Самолеты взлетали четверками и отправлялись на цель — на малой высоте, в сомкнутом строю.
Ее глаза мечтательно затуманились: она представляла себе эти большие красивые самолеты, летящие четверками над морем.
— Затем они расходились и шли параллельными курсами, — продолжала Брунгильда. — Радиолокатор «Хохентвиль» им в помощь. Когда один из экипажей четверки обнаруживал конвой, то сообщал об этом другим. Тогда они набирали высоту — с трехсот метров поднимались на два с половиной километра — для атаки. В те времена они вылетали из Тронхейма в Норвегии.
— А как они реагировали на события на Восточном фронте? — прищурился Билл Хопкинс.
— Хорошо, что ты спросил, — дракон снова перехватил инициативу разговора. — Разумеется, «Кондоры» не оставались в стороне.
— Почему «разумеется»? — не понял Хопкинс.
— Потому что это был многоцелевой самолет, — ответил дракон. — И несмотря на его недостатки — лично я бы предпочел называть их «особенностями», — он обладал огромными возможностями. «Кондоры» были направлены на Волгу — к Сталинграду. Нельзя сказать, что много из них уцелело.
— Погоди, — остановил дракона Билл Хопкинс. — Мы знаем, как стремительно устаревала техника в те годы, особенно когда шла война. А «Кондор»? Он ведь постоянно модифицировался?
— К сорок четвертому от «бича Атлантики» осталось одно воспоминание, — сказал Горыныч. — «Фокке-Вульф» сделался легкой жертвой для патрульных истребителей и даже для самолетов морской разведки. Много их погибло к моменту высадки союзников: отступая из Франции, Сороковая эскадра уничтожила почти все свои самолеты, чтобы они не попали к врагу вместе с аэдродромами. Из того, что осталось, сформировали две эскадрильи: одну в Тронхейме, другую в Германии. Но летали они теперь только как транспортники.
— Ты все время говоришь о Сороковой эскадре, — заметил Герман Вольф.
— Потому что она была фактически единственной частью, которая использовала FW.200 почти до самого конца войны, — ответил дракон.  — Техника постоянно изнашивалась, с ремонтом было плохо, в результате в составе эскадры редко числилось больше дюжины исправных машин.
— Насколько я понимаю, — заговорил, откашлявшись, Герман Вольф, — ремонтировать FW.200 было довольно трудно. А эти машины постоянно гоняли для транспортных перевозок на разничных фронтах. Вообще чудо, что из-под Сталинграда кто-то вернулся! В общем, в середине осени сорок четвертого эскадрилью расформировали. Летчиков пытались переучивать — осваивать реактивный истребитель Me.262 — но самолетов они так и не получили. Ну и на этом, по большому счету, капут.
— Погодите-ка, — вмешалась Брунгильда, — а мне интересно насчет России. Что там было, под Сталинградом, с «Кондорами»?
— А, — усмехнулся дракон. — Вам бы, конечно, куда живописнее рассказал это товарищ младший лейтенант Вася, но он сейчас в полете. Как известно, именно на «Кондоре» прилетал в Советский Союз министр иностранных дел Германии Риббентроп — для подписания мирного договора. Так что самолетик — точнее, самолетище, — в сине-белой раскраске Люфтганзы побывал в советском небе еще до войны. Ну а под Сталинградом..
Дракон задумался и мечтательно выпустил облачко пламени.
— Когда армия Паулюса была окружена, — заговорил он после паузы, — германское командование решило с воздуха снабжать ее боеприпасами, продовольствием, медикаментами и так далее. Задействовали лучшие транспортные и бомбардировочные эскадры, самолеты гражданского флота, отправили даже два элитных самолета, построенных специально для перевозки руководства Третьего Рейха. Там, говорят, салоны были отделаны по высшему разряду. Но ничего не жаль для фронта, как говорится. И вся эта прелесть полетела к Сталинграду.
— Ну и как? — спросил Герман Вольф. Он спохватился: — Не смейся, Горыныч. Мы все знаем, чем закончилась Сталинградская битва. Интересны конкретные действия «Кондоров».
— Так бы и сказал, — посмеиваясь, отвечал дракон. — «Кондоры» возили грузы, это понятно, а заодно бомбили железнодорожные эшелоны в советском тылу. Летать было сложно, сами понимаете, — русская зима. Плюс советские ВВС тоже не сидели на земле. И как Черчилль в свое время, советское руководство сочло уничтожение немецких транспортников приоритетной задачей.
— И много «Фокке-Вульфов» сбили? — спросила Брунгильда. Ей было жаль красивых пассажирских самолетов.
— Девять, — ответил дракон. — Причем два были брошены экипажами на аэродромах, и русские взяли их в качестве трофеев. Естественно, их тут же перегнали в НИИ ВВС и изучили. По мнению советских специалистов, этот самолет не обладал необходимыми для современного бомбардировщика характеристиками.
— То есть, иначе говоря, — подытожил Герман Вольф, — уже к середине сорок третьего «Кондор» начал устаревать.
Дракон кивнул:
— Именно. Скорость и потолок малы. Когда установили вооружение и броню, а также дополнительные бензобаки,  самолет сделался слишком тяжелым. И мощные моторы тут не очень помогли. Вообще если почитать отчет советских испытателей, становится понятно, что самолет фактически штатский: быстро набирает скорость, управляется легко, хорошо балансируется в полете, устойчиво планирует и так далее. Но маневрировать на такой машине затруднительно, нет обзора назад для пилотов. Сами понимаете, что это значит. Ну и несмотря на то, что самолет утяжелили, система бронирования все равно недостаточна, а задние стрелки при атаке сверху сбоку из задней полусферы фактически вообще беззащитны. Ну и осталось еще довоенное уязвимое место — бензобаки и маслосистема.
— Погоди-ка, — заговорил Билл Хопкинс, — не русские ли угробили и последний из летающих «Кондоров»? Уже в пятидесятом году?
— Ха! — дракон плюнул небольшим огоньком. — В своем роде это можно считать символическим возмездием за штуку, которую проделал Курт Танк с русскими после войны.
— Так, стоп, — Брунгильда умоляюще подняла руку, — что за штуку он проделал?
— Чрезвычайно изящный ход, — ответил дракон, посмеиваясь. — В сентябре сорок шестого он явился в отделение СМЕРШ города Берлина. Ну, профессор, самолетостроитель, все дела. Предложил свои услуги опытно-конструкторскому бюро.
— Советскому? — переспросила Брунгильда.
— А то какому!.. — Дракон засмеялся. — Начальник ОКБ-1 товарищ Олехнович дал согласие. Тогда герр Танк попросил немножко денег — чтобы привлечь в группу специалистов. Он собирался прийти в ОКБ вместе с коллективом. В общем, Танк получил десять тысяч дойчмарок... и исчез. Советские спецы полагали, что Танк перебрался в английскую зону оккупации. Но англичане его тоже не видели. Он всплыл в Аргентине и строил там военные реактивные самолеты. В пятьдесят пятом, когда немецких спецов из страны выдворили, Танк на время исчез — и появился уже в Индии... А закончил свои дни в Германии, где и умер в возрасте восьмидесяти пяти лет.
Повисло молчание, которое нарушил Герман Вольф:
— Однако как же русские угробили последний «Кондор»?
— Один из трофейных «Кондоров» передали Полярной авиации, — поведал дракон. — Доработали, заменили моторы. В апреле пятидесятого в Якутске этот самолет сажал пилот Шатров из Московской авиагруппы особого назначения. Он не справился с управлением и выкатился за пределы посадочной полосы. Сначала разрушилось левое колесо. Затем сложилась ферма левой опоры шасси. Самолет с работающими моторами упал на крыло... И, в общем, на этом — всё. Чинить там было нечего, учитывая, что запчастей к «Кондору» не имелось...
— Вот случай, когда война послужила не к славе, а к бесславию замечательного самолета, — помолчав, подытожила Брунгильда. — Хотя вообще-то замечательного в его карьере — хоть отбавляй.
Читать сказку на портале.

Catus_domesticus: 28 февраля с 03:00 (МСК) до 13:00 (МСК) был невозможен доступ на портал и форум World of Warplanes, развлекательный ресурс WarGag.ru, а также на сайт Центра поддержки пользователей по причине технических работ.

Jluca: Если наберутся желающие, проведем очередной конкурс ТУТ на инвайты.

Midnight: Завтра будет общий фикс 0.4.0.1, в нем будет уже все встроено.
Поднимать панику уже поздно.
Закрыто.

Catus_domesticus: Уважаемые игроки, 26 февраля с 11:00 (МСК) до 12:00 (МСК) сайт Центра поддержки пользователей был недоступен по причине технических работ.

Catus_domesticus: Альберт Болл, выдающийся Британский ас и герой Первой мировой, летавший на аэроплане «Ньюпор-XI».

— Мы сохранили имя Ньюпора в названии фирмы, — так говорил новый глава компании — Анри Дойч де ла Мерт. — Это же имя будут носить производимые нами самолеты. Сколько бы ни просуществовала фирма, какие бы наименования она ни получала впоследствии, — самолет останется «Ньюпором».
Анри Дойч де ла Мерт, этот истинный энтузиаст развития воздухоплавания, глубоко и серьезно переживал гибель братьев Ньюпор — Эдуарда и Шарля.
— Мы пережили нелегкие времена, — продолжал он. — Недавно нас покинул главный конструктор Франц Шнейдер. Что ж, он гражданин Швейцарии и при всей его одаренности, оставался, очевидно, просто наемником... Его куда больше занимала борьба с Антоном Фоккером за патент на синхронизатор для пулемета, нежели работа в нашей компании. Новый генеральный конструктор, господин Гюстав Делаж, которого я имею удовольствие вам представить, продолжит работу над текущими проектами, — так заключил свою речь перед сотрудниками фирмы де ла Мерт.
Для начала Гюстав Делаж приступил к разработке гоночного полутораплана.
Полутораплан отличался от биплана тем, что верхнее его крыло имело нормальную ширину и находилось над фюзеляжем, а нижнее, размещавшееся под фюзеляжем, при том же размахе было значительно более узким.
Между собой крылья соединялись распорками в форме буквы «V».
Самолет назвали «Ньюпор Х».
Именно в эти дни военный министр Александр Мильеран призывал сограждан к созданию воздушного флота:
«Мы должны задаться целью дать нашему отечеству бесчисленные полчища аэропланов для неутомимой охраны наших границ, — гремел министр со всех газетных полос. — Будущая судьба Франции, защита нашей собственной безопасности и чести зависят от этого!»
Делаж не раз обдумывал эти слова.
Каким образом «полчища аэропланов» могут защитить честь Франции?
Самолет может быть разведчиком. Или, положим, корректировщиком артиллерийской стрельбы, если отработать взаимодействие с наземными частями. Возможна также бомбардировка воздушных объектов.
Однако «Ньюпор Х» все-таки оставался в первую очередь спортивным самолетом.
— Есть ли шанс ли переделать его в самолет военный? — поставил вопрос де ла Мерт.
Делаж задумался.
— Возможности подобного использования полутораплана имеются, — ответил он наконец. — У пилота хороший обзор вперед и вниз — поэтому роль разведчика «Ньюпор Х» освоит без труда. Наверное, сможет он выступить и в роли истребителя.
— Каким вы представляете себе бой между двумя самолетами? — продолжал де ла Мерт. — Как, по-вашему, могло бы протекать подобное сражение?
— Полагаю, нам следует с самого начала отказаться от средневековых фантазий, вроде гири на длинном тросе или пилы на хвосте аэроплана, — предположил Делаж.
— Как насчет бомб, которые сбрасываются на машину противника? — поинтересовался де ла Мерт.
— Звучит как будто современно, но мне кажется, это неэффективно. — Делаж вздохнул. — Неужели дойдет до войны? Мне отвратительно представить себе, что летательные аппараты будут уничтожать друг друга прямо в воздухе.
— Тем не менее, следует готовиться ко всему, — заключил де ла Мерт. — Хочешь мира — готовься к войне. И так далее.
22  мая 1916 года, район Мауэнвилля, Франция, Западный фронт
Капитан Альберт Болл поднял свой одноместный истребитель «Ньюпор XI».
...Как и предвидели Делаж и Дойч де ла Мерт, спортивный самолет без больших «потерь» смог превратиться в истребитель.
Первым из таковых стал «Ньюпор XI» — уменьшенный вариант самолета «Ньюпор Х» — маленький, маневренный.
Этот самолет не имел приборной доски. Немногочисленные приборы — буссоль, хронометр, тахометр и альтиметр — размещались в разных углах кабины. Это заставляло пилота постоянно вертеть головой.
Новый «Ньюпор», одиннадцатый, быстро получил прозвище «бебе», «крошка» — потому что был почти таким же, как его предшественник... только маленьким.
И смертоносным — в умелых руках. Ведь он был создан специально для борьбы с аэропланами противника.
Пулемет «Льюис», установленный на верхнем крыле, стрелял поверх пропеллера. Поскольку дотянуться до пулемета летчик не мог, спуск осуществлялся с помощью гибкого тросика.
Диск вмещал только 47 патронов. Позднее появится девяностошестизарядный — но только позднее.
В ходе боя пилоту то и дело приходилось отстегивать ремни, вставать в кабине и, удерживая ручку ногами, перезаряжать пулемет. В этот момент летчик оставался полностью беззащитным, а мог и просто выпасть из кабины.
Наведение осуществлялось «на глазок» — по следам трассирующих пуль. Что, в свою очередь, вело к перерасходу боеприпасов.
И все-таки это был первый боевой самолет, выпущенный фирмой «Ньюпор», и он хорошо себя показал.
Первая эскадрилья, оснащенная «бебе», приступила к боевым вылетам уже 5 января 1916 года, а через месяц на фронте действовало почти сто таких самолетов.
Капитан Альберт Болл, родом из «робин-гудовского» Шервуда, двадцатилетний красавец с задумчивым лицом, был героем Англии, гордостью своей страны.
В девятнадцать лет он получил летное свидетельство и через три недели уже сражался на фронте.
Сначала — разведка, затем — несколько боев, сбитый змейковый аэростат — «Военный Крест» за боевые заслуги... И снова полеты и сражения.
В июне 1916 года он установил на своем самолете одну «хитрую штучку», изобретение механика 11 эскадрильи Королевских ВВС сержанта Фостера.
Еще в середине апреля Фостер взял да установил на самолет своего пилота капитана Купера пулемет «Льюис» на выгнутой направляющей. Таким образом, пилот получил возможность, не вставая с кресла, опускать пулемет вниз и менять диск или передергивать заевший затвор.
В верхнем положении пулемет был отъюстирован с телескопическим прицелом «Олдис», установленным перед кабиной на уровне глаз пилота.
Система Фостера была опробована и оценена по достоинству. Скоро почти все машины французского производства, летавшие в составе английских частей, получили такую.
Сами французы, кстати, ею не пользовались.
Ну и напрасно.
Болл считал, что воевать нужно с максимальной эффективностью. Несмотря на свою молодость, он оставался холодным и расчетливым человеком. Охотничий азарт, ярость битвы, опьянение полетом — все это, казалось, было ему чуждо.
У него имелась боевая задача: произвести разведку, уничтожить вражеский самолет. Остальное, в том числе и личные эмоции, не имело значения.
Ну все, пора. Взлет.
«Ньюпор XI» отрывается от земли.
Первый «гунн» — двухместный «Роланд». Хорошо... Тихий подход, затем — стремительное сближение. «Ньюпор» резко пикирует... Но что это? Немцы сперва насторожились, затем расслабились — англичанин ушел вниз.
Обычно атака происходит сверху. Снизу никто не атакует.
Очередной глупый англичанин.
Но «мальчик из Шервудского леса» был не глуп — напротив, дьявольски хитер и хладнокровен.
Оставаться близко под ускользающим противником в течение времени, достаточного для нанесения удара, — трудно. Но Болл умел это делать.
И вот, оказавшись под противником, он подтащил пулемет вниз по раме и начал стрелять вверх с расстояния в тридцать футов — прямо в беззащитное брюхо вражеского самолета.
А теперь нужно быстро уходить. Подбитый немец начал падать, и хорошо бы не упасть вместе с ним...
Готово. Сверкая крыльями, «Ньюпор» летит дальше.
Боллу не нравилось сражаться в команде. Он любил одиночество. И не потому, что не хотел делиться славой. Во время этой войны славы хватит на всех. Не обязательно даже оставаться в живых, достаточно задержаться на этом свете на пару лет...
Семь «гуннов». Вот это уже плохо. С семью даже капитан Болл, пожалуй, не совладает. А внизу уже германская территория.
Немцы быстро распознали «Ньюпор» и всей стаей устремились к нему. Со всех сторон, казалось, летели пулеметные очереди.
Болл пристально всматривался в противника, выжидая и прикидывая — как лучше уйти от атаки.
«Прикинуться мертвым», — понял он. Еще одна пулеметная трасса сверкнула совсем близко от его головы. Болл упал лицом вперед и ввел самолет в штопор.
Теперь он был абсолютно спокоен. Каждое мгновение он знал, что следует делать. Время как будто остановилось. Сейчас нужно застыть. А вот сейчас — пора!..
Над самой землей Болл хладнокровно выровнял машину и ушел за линию фронта.
— Сбили? — Немецкие летчики быстро обменивались сигналами, взмахами рук показывали на землю. — Но где он?
— Где-то валяется, — решили они наконец. И принялись спорить о том, на чей счет записать победу над английским истребителем...
Вечером героя разыскивал командир эскадрильи.
— Он, как всегда, в моторе копается, — доложил механик.
И точно, герой был обнаружен в ангаре. Его одежда была вымазана маслом, рукава закатаны, руки черны.
— Мой Бог, в каком вы виде, сэр! — не выдержал командир. — У вас же есть механик для такой грязной работы.
— Мне спокойнее, если я все отрегулирую, исправлю, проверю и, главное, заряжу сам, сэр, — ответил Болл. — Это привычка.
— Вы неряха, сэр, — строго произнес командир. — Дошло до того, что вы взяли привычку летать без шлема и защитных очков.
— В небесах нет девушек, которые могли бы оценить мой элегантный внешний вид, — усталым голосом ответил Болл. Но поневоле он покраснел.
— Вас отправляют на отдых, капитан, — сказал ему командир после паузы.
Болл молча отсалютовал и продолжил работу.
— Вы... — Командир хотел сказать: «Какой же вы еще мальчик», но вместо этого сказал другое: — Вас опять не видели в столовой.
— Я беру с собой кексы в самолет, — ответил Болл. — Мне так вкуснее. Вы же знаете, сэр, что я живу в воздухе. На земле истребители «гуннов» не попадаются.
— Болл, одинокие волки долго не живут, — сказал командир. — Вам лучше бы сражаться в команде.
— Ах, сэр, я люблю мою работу, — спокойно ответил «мальчик из Шервуда».
7 мая 1917 года, район Камбре, Западный фронт
Командир эскадрильи 56 авиакрыла истребителей капитан Альберт Болл снова поднялся в небо.
Недавно он вернулся из отпуска. Самым выдающимся событием этого отпуска газетчики сочли диалог между капитаном Болом, знаменитым английским асом, и английским же премьер-министром.
Встреча произошла на званом обеде. Присутствовали, помимо двадцатилетнего капитана, несколько генералов.
— Что нового на фронте, сэр? — обратился к Боллу премьер-министр.
Болл ответил исторической фразой:
— Приятного аппетита, сэр!
Премьер немного удивился:
— Что я могу сделать для героя Британии?
— Отправьте меня на фронт, — попросил Болл.
И снова начались боевые вылеты, один за другим.
...Надвигалась гроза, однако Болл считал, что вылет вполне возможен. Он поднял самолет в воздух.
Немцы тоже считали, что плохая погода — не настолько плоха, чтобы отсиживаться дома. Двенадцать «Альбатросов» кружили над полем близ Камбре.
— Одиночка-англичанин! Отличная добыча! — вскричал в азарте Лотар фон Рихтгофен, младший брат знаменитого своей кровожадностью «красного барона».
— Ату его!
Недаром брат называл Лотара «мясником»...
«Альбатросы» ринулись на Болла. Тот ответил пулеметным огнем, затем поднялся повыше, и туча скрыла его.
— Где он? — Лотар готов был стрелять в то же мгновение, когда появится цель.
Из тучи выпал английский самолет.
— Подбит! — закричал Лотар в восторге. Он испытывал почти экстаз, глядя, как англичанин вошел в штопор и понесся к земле.
Болл не был подбит. Он снова уходил в штопоре — как делал уже не первый раз.
Усталость ли, дурное самочувствие, погода — или просто удача оставила его?
Болл не сумел вывести самолет из штопора. Он едва уловил краем сознания каких-то людей — местных крестьян, — подбежавших к нему и лопотавших на своем смешном французском. Они пытались вытащить упавшего летчика из-под обломков.
Но потом пришел врач, перечислил переломы, постоял секунду и на своем — совсем не смешном немецком — констатировал смерть.
Альберт Болл был похоронен немцами с воинскими почестями. Уже после войны его отец выкупил этот клочок земли, чтобы поставить сыну памятник.
Читать сказку на портале.

Priolia: Работа волонтеров, тоже работа. Но волонтер - это человек, который работает на добровольных началах. Именно таким должно быть понимание людей, которые хотят стать частью Супертеста.
Именно таких людей мы ценим и всячески поощряем на Супертесте.

Priolia: Супертестеры - волонтеры. Никакой "финансовой" стороны в этом вопросе нет.

Priolia: Набор открыт с 25-02-2013

Catus_domesticus: Предлагаем вашему вниманию серию обзоров World of Warplanes, посвящённых выходу обновления 0.4.0. Особое внимание авторы публикаций уделяют изменениям в интерфейсе, игровой графике и системе управления самолётами.
Читать новость полностью.

Jluca: Внимание. Сегодня будет конкурс на инвайты ТУТ! Участвуйте)

Midnight: С праздником!

unball: Всех с праздником! Побольше побед в реальной жизни и в небе!  

Catus_domesticus: Команда разработчиков поздравляет всех поклонников проекта World of Warplanes с Днём защитника Отечества.
Читать новость полностью.

Catus_domesticus: Способен ли пассажирский самолет воевать? Ответ — да. Fw.200 Condor тому пример.

— Есть что-то героическое в том обстоятельстве, что любой самолет может быть использован для военных целей! — заявила фройляйн Брунгильда Шнапс.
— Вы истинная валькирия, Frau Leutnanat, — со вздохом констатировал вахмистр Вольф. — Хотя, уверен, многие гражданские пассажиры предпочли бы не испытывать ничего «героического» при перелете из пункта «А» в пункт «Б».
Брунгильда прищурилась, всматриваясь в Германа Вольфа: уж не насмехается ли он? Но тот весьма удачно сохранял серьезное выражение лица.
— Взять, к примеру, тот же «Кондор», — продолжила, успокоившись, Брунгильда. — Я нахожу его чрезвычайно интересным, да просто выдающимся самолетом!
— Ну, он таковым и являлся, — вступил в беседу штаб-сержант Билл Хопкинс. — Спорить с данным фактом бессмысленно. Другое дело, что вояки с самого начала наложили на него руку.
— Ах, оставьте! — «дамским» тоном воскликнула Брунгильда. — С тех пор, как на должность главы Управления гражданской авиацией в Министерстве транспорта Германии был назначен капитан Бранденбург, вся гражданская авиация, так или иначе, оставалась под контролем военных.
— Да уж, — кивнул Вольф. — Для каждой более-менее удачной модели гражданского самолета  существовал свой план военного использования.
— А по-моему, это предусмотрительно, — сказал Хопкинс. — Интересно, кстати, думал ли об этом Курт Танк, когда разрабатывал самолет?
— Мне кажется — нет, — покачала головой фройляйн Шнапс. И с подозрением глянула на Вольфа: ей показалось, что сейчас он заподозрит ее в претензиях на чтение чужих мыслей.
Но Вольф был далек от подобных поползновений. Он просто спросил:
— Вы можете аргументировать свое мнение?
— Самолет, насколько я помню, разрабатывался для Люфтганзы летом тридцать шестого, — начала Брунгильда. — Однако Курт Вольдемар Танк со свойственной ему гениальностью еще год назад обдумывал четырехмоторный пассажирский самолет, способный совершать трансатлантические перелеты. И это был именно транспортник, потому что у Fw.200, даже когда их использовали военные, так и осталось уязвимым брюхо.
— Гм, звучит логично, — кивнул Вольф. — Считаете, Танк — гений?
— Если не гений, то очень близко к этому определению, — вставил Хопкинс. — Оригинальнейший человек, авантюрист в своем роде. Участник Первой мировой. Компания «Фокке-Вульф», возможно, так и осталась бы в безвестности, если бы не он. Генрих Фокке и Георг Вульф работали вместе еще до войны, а в двадцать четвертом раздобыли деньги и сняли ангар в аэропорту Бремена, причем не лично сами, а пополам с еще одной фирмой. В двадцать седьмом Вульф погиб во время испытания самолета, а потом, в тридцать первом, там появился Танк.
— Если он участник войны, то сколько же ему было лет? — спросил Хопкинс.
— По моим данным, тридцать три, — сообщила Брунгильда. — На тридцать первый год, я хочу сказать. К тридцать седьмому году в компании «Фокке-Вульф» не было уже не только Вульфа, но и Фокке — он стал профессором и занялся вертолетами в специально созданной для этого фирме. Танк занимался творческим самовыражением, получал профессорские и академические звания и строил гражданские самолеты. Кстати, он сам поднял в воздух свой первый «Кондор» — 27 июля 1937 года. Тогда еще без пассажирских кресел.
— Кстати, сколько человек мог перевозить «Кондор»? — спросил Хопкинс.
— Двадцать шесть, — ответил Вольф. – И пять человек экипажа. Вообще по тем временам — очень впечатляло. Беспосадочный перелет через Северную Атлантику! Да это был лучший авиалайнер в Европе. Кстати, второй прототип Fw.200 с личным именем «Иммельман III», стал личным самолетом Гитлера.
— Интересно, как все эти пафосные летчики Первой мировой — Рихтгофен, Иммельман  — превратились не просто в легенду, а в названия эскадрилий, самолетов... — задумчиво молвила Брунгильда Шнапс. — Попытка реванша или просто германская склонность к мифологизации?
— Это уж вам видней, фройляйн, — отозвался Хопкинс. — Я бы сказал, что это попытка создать непрерывную традицию, поместить «нынешних» в обстановку легенды.
— Возвращаясь к идее военного использования, — начал было Герман Вольф, но Хопкинс его остановил:
— Я так понимаю, фройляйн Шнапс права: поначалу никакого военного использования не предполагалось. Иначе немцы не продавали бы эту машину за рубеж.
А первые «Кондоры» оказались в авиакомпаниях Дании, Бразилии — ну куда же без нее... В Финляндию  тоже продали.
— Основной покупатель все-таки была Люфтганза, — сказала фройляйн Шнапс. — Ну и наконец следовало показать, на что способен новый самолет. Так что 10 августа 1938 года, после всех доделок, доработок, испытаний и так далее, флюгкапитаны Хенке и фон Моро подняли «Кондор» с берлинского аэродрома Темпельгоф и спустя сутки и два часа приземлились в аэропорте Флойд Беннет, Нью-Йорк. Обратный полет занял меньше суток — это было связано с направлением ветра.
— Звучит как рекорд, — заметил Вольф. — Но, сдается мне, на этом создатели «Кондора» не угомонились. В Токио не они летали?
Брунгильда Шнапс кивнула:
— Да, и тот же самый экипаж. Через три месяца провели самолет до Токио — через Басру, Карачи и Ханой. С посадками, разумеется. Общее время в полете — почти двое суток. На обратном пути самолет потерял ориентировку и разбился недалеко от Манилы. Однако японцы все равно сильно захотели такой самолет. И с имперскими ВМС был заключен контракт — конечно же, секретный, — на поставку дальнего морского разведчика «Кондор». Это был не совсем тот же самый пассажирский самолет, естественно, а модификация: например, запас топлива в центропланных баках увеличили на шестьдесят процентов и добавили отсек для размещения двух тонн полезной нагрузки.
— Что подразумевается под «полезной нагрузкой»? — спросил Вольф. — Бомбы?
— Фотоаппараты, осветительные ракеты, маркерные маяки, спасательные шлюпки, — перечисляла Брунгильда. — Ну и вооружение: три пулемета, например.
Ну а кроме того, — прибавила она, — японцы хотели этот авиалайнер и для гражданских перевозок и купили пять штук.
— Ну а когда началась Вторая мировая, понятное дело, все изменилось, — заговорил Хопкинс.
Герман Вольф кивнул:
— Потребовались самолеты, способные действовать на океанских коммуникациях в Атлантике. А у Люфтваффе подходящей машины для таких целей попросту не было. Единственный самолет, который как-то подходил, — японская версия Fw.200.
— Но японская версия была в Японии, — вмешалась Брунгильда. — Поэтому министерство авиации Германии в срочном порядке выдало задание на переделку коммерческой машины в боевую. И тут мы возвращаемся к вопросу: вкладывал ли Курт Танк изначально в свой проект мысль о возможном использовании военными. Тот «Кондор», который имелся на начало войны, для решения новых задач не подходил: он был рассчитан на меньшие нагрузки и эксплуатацию со стационарных аэродромов. А требовалось, чтобы он взлетал с фронтовых аэродромов с плохим покрытием. Нагруженный запасом топлива и вооружением. В бою предстояли нерасчетные перегрузки. И все это — на малой высоте в плотной и турбулентной атмосфере.
— Однако конструкторы как-то вышли из положения? — вмешался штаб-сержант. — Иначе мы не говорили бы сейчас о «Кондоре» как о выдающейся машине.
— Понятно, что «Фокке-Вульф» постарались усилить конструкцию отдельных элементов, которые вызывали наибольшее опасение, — ответил вахмистр. — В результате вес планера увеличился на двадцать девять килограммов. Там надо было все переделывать чуть ли не с нуля. Времени, как всегда, не хватало. Поэтому что-то доработали уже при окончательной сборке. Поставили три пулемета: в малой верхней турели за кабиной, в задней фюзеляжной турели с раскрывающимся экраном и в подфюзеляжном люке. Подвесили четыре бомбы по 250 килограммов... Таких машин выпустили десять.
— Новая модификация тоже не была в полном смысле слова боевой машиной, — подхватила фройляйн Шнапс. — Планер недостаточно прочный, уязвимая топливная система, отсутствие брони.
— Ну куда там броню, машина и без того тяжелая,  — возразил Хопкинс.
— Да там и без этого хватало проблем, — вздохнула Брунгильда. — Больше половины машин развалилось в течение первого же года. Но работы не останавливались несмотря ни на что. В феврале сорок первого взлетел основной серийный вариант, существенно усиленный. Экипаж — шесть человек. Поставили мощное вооружение. Потом добавился еще точный бомбардировочный прицел. В общем, в сорок первом построили пятьдесят восемь «Кондоров», и все разные. В сорок втором добавился радиолокатор...
— Очень увлекательно, — перебил штаб-сержант Хопкинс, — но ответьте мне, мои просвещенные друзья: почему Черчилль называл этот самолет «бичом Атлантики»? Пока что никаким «бичом» не пахнет...
Герман Вольф и Брунгильда Шнапс переглянулись. Затем Брунгильда кивнула, и Вольф заговорил первым:
— Сначала, в июле сорокового, «Кондоры» довольно скромно били по морским коммуникациям Британии: обычно они сбрасывали четыре бомбы по 250 килограммов куда-нибудь в Корнуэлл или Ирландию и отправлялись к себе обратно, в Норвегию. А дня через два возвращались.  Те же «Кондоры», которые вылетали из Бордо, занимались разведкой над Северной Атлантикой. Обнаружат конвой — и наводят на него подводные лодки. Иногда и сами атакуют. Что, разумеется, англичанам очень не нравилось.
— Они летали от острова Ян-Майен на севере до Канарских островов на юге, — добавила Брунгильда. — Это превосходило возможности английской береговой авиации.
— Ну понятно, и экипаж у такого самолета можно увеличивать, — кивнул Хопкинс. — Места-то много. Там еще, небось, было тепло, светло, просторно... Комфортно.
— Именно, — подтвердил Вольф. — Обычно экипаж состоял из пяти человек — два летчика, штурман-бомбардир, бортовой техник и стрелок верхней кормовой огневой точки. Штурман был заодно и радистом.
— Если там было три пулемета, то кто стрелял из остальных двух? — осведомился Хопкинс.
— Как правило, штурман и борттехник, — сказал Вольф. — У штурмана вообще, получается, была весьма насыщенная жизнь... — Он усмехнулся. — В целом, экипажи были не вполне довольны запасом прочности «Кондора» и его вооружением — считали слабым. Но это не мешало «Кондорам» сбивать англичан.
— А они не хвастались? — с подозрением спросил Хопкинс.
— У них имелся фотопулемет, так что кое-что просто фиксировалось документально, — возразил Вольф. — Ну а с августа сорокового «Кондоры» начали топить британские корабли и потопили их, считая в тоннаже, на девяносто тысяч тонн. Не забываем, что самолеты эти действовали «в паре» с немецкими подводными лодками. Вот пример удачного взаимодействия: 26 октября 1940 года экипаж обер-лейтенанта Бернхарда Йопе — я сейчас говорю о «Кондоре», — обнаруживает в ста километрах к юго-западу от Донегола в Ирландии английский транспорт «Импресс оф Бритэн». Второе по величине судно английского флота, лакомая добыча. «Кондор» сбрасывает свои бомбы прямо ему на палубу — прямое попадание, я хочу сказать. Судно горит, но пока не тонет. И через два дня его добивает немецкая подводная лодка U-32.
— Мы говорим сейчас о боевых действиях Сороковой бомбардировочной эскадры, — пояснила Брунгильда. — К началу сорок первого года она потопила у побережья Англии, в Северном море и у побережья Норвегии кораблей на 363 тысячи тонн. В составе эскадры действовали три эскадрильи — тридцать шесть машин. Так что ж тут удивительного, если Черчилль назвал «Кондор» «бичом Атлантики»!
Читать сказку на портале.

JamesWhite: реклама циклично ходит, по ротации.

JamesWhite: поспорить с тобой, что ли...

Catus_domesticus: Севастопольская лётная школа, 1916 год. Как победить нематериального врага — срыв самолёта в штопор? Впервые это получилось у русских лётчиков.

Сентябрь 1916  года, летная школа «Кача», 18 км от Севастополя
Прапорщик Арцеулов был отозван с фронта — для «организации истребительного отделения при Севастопольской школе авиации».
Прикомандированный к школе французский летчик-инструктор Мутак хватался за голову:
— Разобьется! Разобьется! Как он летает!..
Пылкого француза останавливал русский коллега Туманский:
— Прапорщик Арцеулов хорошо летает, красиво... Он не разобьется. Кого раз похоронили — тот сто лет жить будет.
Мутак широко раскрыл глаза:
— Что значит — «похоронили»?
— Вы не слышали? Арцеулов сам рассказывал... Пару месяцев назад слух прошел, а потом и газеты напечатали, будто прапорщик Арцеулов, летчик-истребитель русской армии, погиб геройской смертью. Едва сумели доказать, что жив-живехонек. Даже сюда вот направили, чтобы обучил новых летчиков-истребителей и с ними вернулся на фронт.
Француз только рукой махнул.
— Виртуозничает, — проворчал он. — Разгрохает самолет, а новых ведь не ожидается.
Самолетов в школе было немного, и все отборные, новые — «Ньюпор X» и «Ньюпор XI» и даже два «Ньюпора XХI», причем последние — не русской постройки, а оригинальной, французской. Они прибыли из Франции совсем недавно.
Арцеулов не бился. Бились другие.
По вечерам, закончив полеты, прапорщик обсуждал с Невдачиным проблемы — не столько текущие, сколько имеющие гораздо более общее значение.
— Я вижу в Севастопольской школе главный центр именно практической авиации, — говорил Константин Константинович. — Так сказать, лабораторию техники полета. И наше отделение истребителей играет здесь особую роль. Но есть один злой демон, и пока он остается, нам не победить.
— Вы что имеете в виду, Костя?  — спросил Невдачин.
— Будто не угадали. — Арцеулов вздохнул. — Чем больше мы занимаемся, тем больше поломок и аварий. А причина чаще всего одна и та же: штопор. И всегда кажется, что это какая-то загадочная ошибка пилотирования. Но ведь у нас собраны лучшие!
— Я много раз видел это, — кивнул Невдачин. — Еще в десятом году, когда работал мотористом. Я летаю с тринадцатого года... — Он помолчал. — Но тогда летали невысоко и медленно, и все происходило менее катастрофически. В одиннадцатом году поручик Краховецкий на Мокотовском поле в Варшавской школе авиации вот так ушел в штопор на «Фармане». Самолет вдребезги, летчик отделался царапинами. Та же история на том же аэродроме — через год: летчик Супневский разгрохал «Блерио». Такие же случаи помню и в Петербургском аэроклубе. Но скорость у самолетов была километров пятьдесят в час, и штопоры заканчивались для летчиков относительно благополучно.
— Поэтому и не тревожились, — задумчиво произнес Арцеулов. — Хотя следовало бы насторожиться. Хотя бы потому, что из штопора еще ни одному летчику выйти не удалось. Кстати, ведь и второй из братьев Ньюпор, Шарль, авиаконструктор, тоже разбился в летном происшествии из-за штопора — в 1912 году... Так что этот режим приводит к аварии самолета не-ми-ну-е-мо. Вот что звучит фатально. И при том летчики не в состоянии отдать себе отчет в том, как же такое могло произойти. Почему самолет вдруг потерял управляемость и стал падать, крутясь.
— А вы что думаете? — спросил Невдачин. — Я ведь вижу, появились у вас кое-какие мысли на сей счет.
— Пока только очень неопределенные. — отмахнулся Арцеулов. — Но после того, как появились «Фарман XVI» или «Ньюпор IV» и скорость стала доходить до девяноста километров в час, летчики начали разделять участь своих самолетов.
— Помню, — кивнул Невдачин. — Когда я переобучался на военного летчика в Гатчинской авиационной военной школе, с штопора — и как раз на «Фармане XVI» — погибли капитан Дмитриев и поручик Серов. А еще — Стояновский, Синельников, Артемьев...
Его лицо омрачилось.
— И это будет продолжаться, — мрачно заключил Арцеулов. — Пока мы не разберемся с «демоном» лично.
«Демон» дал о себе знать буквально на следующий день.
Полеты начались по плану.
Отрабатывали «петлю».
Арцеулов находился еще в воздухе, когда унтер-офицер Червинский на «Ньюпоре XI» вдруг сорвался в штопор.
Константин Константинович посадил самолет, когда все было уже кончено.
«Ньюпор XI» Червинского рухнул с высоты тысяча пятьсот метров.
За несколько дней до этого при подобной же аварии погиб унтер-офицер Корнейчук. Теперь вот — второй случай.
— Жив! — донеслись крики.
Это было похоже на чудо.
Искалеченного пилота отнесли в госпиталь. К вечеру он едва мог говорить, но сразу потребовал, чтобы к нему призвали Арцеулова.
— Что было, — невнятно говорил раненый летчик, — так одна странность... Может, оно неважно...
— Все важно, все, — быстро, даже как-то жадно сказал Арцеулов. — Любая мелочь. Ты только не волнуйся.
— Рули не действовали... — продолжал Червинский. — Совсем. Самолет только вращался носом вниз. Сколько ни старался его вытянуть, он лишь усиливал вращение. Так и упал.
— Всё, отдыхай. — Арцеулов встал, прикусывая губу. Сообщенное показалось ему чрезвычайно интересным.
До сих пор никто толком не в состоянии был поведать оставшимся на земле — что, собственно, происходит, когда самолет срывается в штопор.
«Ну вот что. — Арцеулов посмотрел в темное, усеянное звездами небо. — Я как-никак начальник отделения летчиков высшей квалификации — истребителей! Кому, как не мне, выяснить, что такое штопор и как победить его?»
У него появилась идея, которая утверждалась и крепла с каждым днем.
Встречный поток воздуха обтекает попавший в штопор самолет под слишком большими углами — снизу и сбоку. Отсюда и неуправляемое «самовращение».
Возможно, для вывода из штопора нужно поставить самолет «по потоку». Педалью руля направления устранить боковое скольжение, а рулем высоты опустить нос самолета.
Арцеулов покачал головой.
Все инстинкты летчика противятся такому решению.
Если нос самолета опускается — его необходимо поднять, отклонив ручку управления на себя. Этому учат с первых дней полета.
— Стало быть, придется себя ломать, — решил он. — Червинский верно описывал: оказался в положении «носом к земле» — и давай тянуть ручку на себя. А надо отклонять ее вперед, от себя. Опустить нос самолета еще ниже. Это раз. — Он загнул палец и посмотрел на него, как будто палец мог сообщить нечто интересное. — Теперь два. Если кренит вправо — двигай ручку влево и наоборот. В штопоре нужно идти крену навстречу: кренит вправо — двигай ручку еще больше вправо...
Он подумал еще немного. Теория представлялась яркой и неожиданной, как... картина.
— Говорить никому не буду, пока сам не попробую, — сказал он. — Господи, а если разобьюсь? Скажут — лихач. Один раз некролог уже печатали... Но кому, как не мне? Я — их командир, а они бьются...
7 октября 1916 года, аэродром в 18 км от Севастополя
Инструктор Арцеулов сел в свой «Ньюпор ХXI», внимательно осмотрелся в кабине, надел привязные ремни и скомандовал:
— К запуску.
Самолет поднялся в воздух.
Он быстро набрал около двух тысяч метров. Немного выше, чем обычно летали в школе: фигурные полеты производились в школе на высоте тысячи восьмисот метров.
Все посторонние мысли покинули летчика. Осталось лишь одно ясное осознание своей правоты.
Он заложил вираж, сбавил газ, чтобы потерять скорость, задрал самолет, выключил мотор... Самолет закачался.
Пилот тронул педаль ногой... Самолет свалился на левое крыло — и завертелся в штопор.
Арцеулов не слышал, конечно, как общий вздох — почти стон — ужаса прокатился по аэродрому. Не думал об этом.
Самолет в штопоре. Было до странного тихо, только ветер свистел в расчалках. Все на земле слилось в какой-то опрокинутый конус, и то и дело мелькало здание школы.
Все, как говорил Червинский: на ручке управления исчезло чувство опоры.
Пора.
Арцеулов отдал ручку от себя и сильно «дал ногу», обратную вращению штопора.
Тотчас на рулях появилось давление воздуха.
С земли видели, как после шести витков вращение самолета стало замедляться, приостановилось... и после пикирующего полета «Ньюпор XI» перешел на планирующий спуск и благополучно сел.
Спустя короткое время он приземлился.
— Поздравляем, Константин! — К нему бежали Невдачин, француз Мутак, соратники по школе — Цветков, Егоров...
Арцеулов был очень бледен. Капли холодного пота покрывали лоб. Потом он улыбнулся, и краски вернулись на его лицо.
— С избавлением от неминуемой гибели! — воскликнул Невдачин немного излишне патетически.
— Вы сумасшедший храбрец, но я это уже говорил, — добавил Мутак.
— Нет, нет, это не храбрость, просто расчет, — отбивался Арцеулов. — Да что с вами? Вы разве не поняли? Это не случайность!
— Качать! — кричали вокруг. — Ура!
Арцеулов отбивался, как мог:
— Товарищи, надо будет повторить опыт!
Начальник школы полковник Стоматьев не верил своим глазам, когда прапорщик Арцеулов подал ему рапорт.
— Вы полагаете, необходимо ввести штопор как одну из фигур высшего пилотажа в программу истребительного отделения?
Арцеулов молчал.
Полковник медленно покраснел.
— Вы в своем уме, господин прапорщик? Это только у вас, кажется, девять жизней, как у кошки, а у прочих господ офицеров — всего одна...
— Я несколько раз повторил мой опыт, — сказал Арцеулов. — И готов повторить его еще столько раз, сколько потребуется. Считаю обучение этому приему необходимым.
— Гм. — Полковник задумался. — Я не достаточно хорошо разбираюсь в современном лёте, чтобы судить с определенностью и принимать такие решения единолично. Полагаю, вопрос следует рассмотреть на совете летчиков-инструкторов.
20 декабря 1916 года, летная школа под Севастополем
Полковник Стоматьев кивнул Арцеулову на кресло.
— Садитесь.
Тот сел, все еще настороженный: неурочный вызов к начальству мог означать абсолютно все, что угодно.
— Как известно, я был против назначения штопора в число обязательных фигур, — начал полковник. — Того же мнения придерживались и наши французские коллеги. А ведь именно они построили самолет, который впервые благополучно вышел из этой... гм... безнадежной ситуации! Правда, под управлением летчика русской армии.
Он сделал паузу.
— Что тоже необходимо учитывать.
Арцеулов сделал почти незаметное движение, которое выдало его нетерпение.
Стоматьев кивнул:
— Что ж, рад вам сообщить, господин прапорщик, что вы были правы. Ваша инструкция, которую вы написали для авиационных частей, очень помогла. Я, собственно, хотел вам показать одно письмо. Вот тут летчик Петренко пишет, что он и его товарищи применяют в воздушных схватках,  среди других фигур высшего пилотажа, преднамеренный штопор. Таким образом они уходят от артиллерийского огня или от самолета противника. Вот так-то.
Он с торжеством прихлопнул бумаги ладонью.
— Не знаю, будет ли вам повышение в чине за ваши старания, а от меня и от русской авиации вам — благодарность.
Штопор — некогда непобедимый «злой демон» начального периода воздухоплавания — был побежден летчиком русской армии на самолете «Ньюпор».
Читать рассказ на портале.

Catus_domesticus: Предлагаем вашему вниманию первый обзор трансляций World of Warplanes.
Читать новость полностью.