Стальной удар

armor_kiev: В честь приближающегося Дня танкиста предлагаю почитать отрывок из ещё неопубликованного в офлайне.
Впервые засвечивалось на vif2ne.ru несколько лет назад.
(С) В. Чобиток
— Боцман! К командиру роты! – раздался из-за дороги еле слышимый крик.
— Боцман! К командиру роты! – уже ближе и отчетливее как эхо прокричал с берёзы Гришка, стрелок-радист соседнего танка. Гришка за свою обезьянью ловкость и глазастость постоянно назначается наблюдателем на привалах. Кто знает, может быть, наблюдая за воздухом и подступами к местам остановок роты, он больше провел времени сидя на деревьях, чем в своем танке.
— Не глухой, слышу, – пробурчал себе под нос Боцман, и, уже обращаясь к механику-водителю, развалившемуся в тени акации, добавил:
— Миша, остаешься за меня, чует мое сердце короткий нонче привал, готовь броненосец к бою. А ты, салага, – глядя уже на заряжающего добавил Боцман, – сгоняй на камбуз с котелками.
— Куда, куда? – спросил, приподняв брови, молодой парень в новеньком чёрном комбинезоне.
— К старшине за харчами, – ответил за Боцмана Миша.
— О, учись, салага! – подняв указательный палец к небу, пробасил Боцман, развернулся и, пригнувшись, побежал через дорогу.
— Дядь Миш, а почему нашего командира боцманом кличут? – спросил молодой танкист.
— Чего ж тут непонятного? Из моряков он, на Балтике артиллеристом служил на броненосце, а на гражданке потом на сухогрузе по Черному морю плавал. К нам, танкистам, в начале войны случайно прибился, видок у него был, я тебе доложу... – Миша улыбнулся, вспомнив первую встречу с будущим командиром, и продолжил: – настоящий боцман, вот к нему прозвище такое и приклеилось.
— А чего меня салагой обзывает?
— Эт моряки так молодых кличут. Ты у нас в экипаже второй день всего, значит – салага. После первого же боя Боцман тебя салагой перестанет называть... И, это, рядовой Жук, за харчами бегом марш!
Жук схватил котелки и потрусил по тропинке.
Танк командира роты стоял в кустарнике, стволы двух рядом стоящих берез пригнуты друг к другу канатом так, что их кроны переплелись над танком и закрывают его от обнаружения с воздуха. Неподалеку от танка ротный разложил карту на стволе старого поваленного дерева.
— Товарищ гвардии-капи... – Боцман не успел доложить о прибытии, как ротный, не отвлекаясь от карты, махнул ему рукой, указывая на неё:
Головная походная застава
Головная походная застава (ГПЗ) выделяется от бригады, батальона или полка в составе, как правило, танковой роты. Может быть усилена сапёрами, артиллерией, пехотой. Задача ГПЗ на марше при встрече с разведкой противника уничтожить её быстрыми и решительными действиями, при встрече с превосходящими силами противника – сковать их боем и обеспечить организованный ввод в бой основных сил бригады на выгодном участке местности. От ГПЗ выделяется головной дозор в составе взвода и разведка (танк, бронеавтомобиль или 1-2 мотоцикла). Читателю на заметку
— Ладно, ладно, времени мало, – сказал ротный – подойди. От комбрига мотоциклист приехал, левофланговый дозор вступил в бой с группой противника недалеко от этой деревни – капитан показал ручкой сигнального флажка на карте.
— Бой прошёл успешно, противник отошел, однако боковой дозор задержался и отстал. Задача головной походной заставы , то бишь нашей роты, остается прежней: захватить и удерживать переправу на реке Быстрая, что в пятнадцати километрах на запад. Смотри сюда: мы находимся на опушке этого леса – ротный обвел зеленый участок вокруг извилистой коричневой ленты, обозначающей дорогу, которую перебегал Боцман, и продолжил: – За лесом перекресток дорог. Поскольку сзади немцы уже получили по зубам, они обязательно будут искать, где бы получить по зубам в другом месте. Улавливаешь, Боцман, к чему я клоню?
— Улавливаю, сменят курс и на всех парах пойдут по другой дороге.
— Правильно! И эта дорога может быть здесь – ручка флажка прошла вдоль дороги, перпендикулярно пересекающей направление движения роты. – Поскольку слева никого из наших нет, слушай, Боцман, боевой приказ: выдвинуться на два километра южнее и оседлать эту дорогу, чтобы по ней через тебя ни одна мышь не проскочила...
На дороге послышался звук мотоциклетного двигателя. Танкисты замерли и стали прислушиваться. Звук быстро приблизился, показался мотоцикл с коляской. Мотоциклист не сбавляя скорость резко свернул с дороги, дважды чудом увернулся от практически неминуемой встречи с деревьями и лихо с заносом затормозил возле ротного и Боцмана. На мотоцикле сидел вечно улыбающийся казах Артакулов.
— Товарищ капитан, командир дозора просил передать, что деревня впереди совсем пустая. Взвод находится на западной окраине деревни.
— Артакулов, будешь мне на матчасти кренделя выделывать – пересажу с мотоцикла на танк десантником, – привычно пригрозил ротный, – а командиру взвода передай, чтобы на восточной окраине наблюдательный пост выставил. Как увидит, что рота пересекает перекресток дорог, пусть продолжает движение. Дистанцию между головным дозором и ротой держать километр. Всё, вперёд.
Артакулов резко газанул, развернулся на месте, обдав стоящих землей и выхлопом, и рванул в обратную сторону.
— Вот засранец, – сказал улыбнувшись ротный, одновременно стряхивая песок, – да, Боцман, задача ясна, вопросы есть?
— Долго на этой дороге якорь держать?
— До подхода бокового дозора. Роту догонишь на переправе через реку Быстрая.
— Задача ясна. Разрешите выполнять?
— Выполняй.
Боцман козырнул и побежал к своему танку...
Танк отошел от перекрестка на 700 метров. Боцман, сидя на башне, внимательно осматривал окрестности.
— Миша, видишь рощицу в двух кабельтовых прямо по курсу?
— Боцман, опять за своё? – осуждающим тоном спросил механик.
— Да ладно, ты же понял. Короче, в этой рощице остановись в кустах.
Танк проехал триста метров и свернул вправо с дороги. Перед самой рощицей Боцман нырнул в люк, а тридцатьчетверка, ломая ветки и молодые деревца въехала в березнячок и затормозив остановилась. Двигатель продолжает приглушенно работать на холостых оборотах, танк слегка подрагивает, готовый в любой момент сорваться с места.
Боцман опять вылез на башню. Внимательно осмотрел местность впереди. Дорога идет по открытому холмистому месту, справа вдоль дороги широкая канава. Примерно в полутора километрах впереди у дороги хутор, домов десять. От хутора вправо идет какая-то насыпь высотой метра полтора-два.
Осмотрев панораму глазами, поднял бинокль. Прошло минуты две тишины, нарушаемой цикадами, жаворонком и негромким урчанием двигателя. Боцман опустил бинокль, поскреб ногтями бороду и неразборчиво что-то пробурчал себе под нос.
— Командир, ну что?
— Ничего, штиль полный... Жди бурю... Миша, выруливай на дорогу и неспеша двигай к хутору. Всем быть начеку.
Танк, ломая молодые березки, выполз из рощицы, прибавил скорость, преодолел придорожную канаву и вышел на дорогу. Не успела машина пройти пятисот метров, как Боцман увидел в окне одного из домов характерную вспышку. Реакция была мгновенной – командир танка кубарем упал в люк и прильнул к прицелу.
— Полундра! Свистать всех наверх! По местам стоять! К бою! – прокричал Боцман, вращая башню влево-вправо .
Со стороны хутора последовал еще один выстрел, снаряд по касательной ударился о башню и с характерным для рикошета воем полетел, кувыркаясь дальше. Одновременно навстречу тридцатьчетверке, ломая стены скрывавших их домов, вышли три немецких танка и, выстроившись в боевую линию, начали набирать скорость.
— Прямо, три танка Т-4 , восемьсот, – скороговоркой заучено прокричал заряжающий.
— Вижу... Бронебойный давай! Миша, отступать некуда, в канаве стой!
Танк резко свернул вправо, нырнул в канаву и остановился. Снаружи осталась видна только башня.
— Бронебойным готово! – доложил заряжающий.
— Вот сучата, с ходу бьют! На испуг берут. Ничего, щас мы вам спеси-то да убавим... – пробубнил Боцман себе под нос и уже громко: – Выстрел!
Танк дернулся, раздался глухой удар выстрела, звонко упала стреляная гильза.
— Бронебойным готово! – снова доложил заряжающий...
После второго выстрела средний танк остановился и задымил. Остальные начали расходиться в стороны, стало понятно, что они хотят атаковать с флангов, вынуждая подставить им борт или корму.
— Жук, следи за тем, что справа, а я этим займусь...
Танк противника двигался быстро и маневрировал непредсказуемо, скрываясь за холмами и снова показываясь. После четвертого выстрела он потерял левую гусеницу и начал разворачиваться, описывая дугу. Боцман выдержал паузу и, дождавшись, пока фашист развернется, всадил в кормовую часть правого борта два снаряда подряд. Из немецкого танка вырвался дым, а за ним пламя.
— Где третий?
— Последний раз я его видел на три часа , пятьсот, у холма.
Боцман развернул башню вправо. Сначала ничего не видно и тут из-за холма показалась башня фашистского танка, он выскочил на холм, выстрелил с ходу в направлении тридцатьчетверки и, увидев, что остался один на один с советским танком, резко свернул в сторону и начал быстро уходить за возвышенность.
— Миша! Не выпускай гада! Полный вперед! Обороты, обороты давай!
Тридцатьчетверка повернула вправо, взревев двигателем вылезла из канавы и рванула вперед.
— Гони, Миша, гони, родимый!
Ревя двигателем и лязгая гусеницами, танк не разбирая дороги помчался за уходящим противником. Обогнув холм, увидели немца в пятистах метрах впереди приближающегося к насыпи.
— Командир, дорожка! – доложил механик.
— Короткая! – выкрикнул Боцман.
Танк остановился в ожидании выстрела. Несколько секунд показались вечностью, пауза затянулась.
— Почему не стреляешь? Ведь сейчас за насыпь уйдет!
— Разговорчики на мостике! Там-то мы его тепленьким и достанем, он дисциплинированный, гад, по колее идет, вот там-то... – в этот момент Т-4 подъехал к насыпи и, взбираясь на нее, задрал нос вверх, подставив крышу, – Выстрел!
Раздался последний выстрел, снаряд пробил крышу моторного отделения, фашистский танк по инерции поднялся еще на один метр и, не успев перевалиться за насыпь, скатился назад...
Тридцатьчетверка снова рванулась вперед и начала быстро приближаться к насыпи.
В немецком танке открылись люки командирской башенки и в борту башни. Из люков почти одновременно выскочили три фашиста. Заговорил молчавший до того пулемёт стрелка-радиста. Три коротких очереди и два трупа в черной униформе упали с брони на землю. Третий фашист успел спрыгнуть с танка и драпанул к спасительной насыпи. Четвертой длинной очередью, уже практически в упор, с дистанции метров в пятьдесят стрелок срезал бегущего немца. Тот сделал еще два шага, споткнулся, упал и завертелся волчком на земле...
Тридцатьчетверка остановилась метрах в пяти от немецкого танка. Боцман достал пистолет и высунулся из люка. Кроме раненного, истошно кричащего немецкого танкиста, больше признаков жизни никто не подавал. Боцман спрыгнул на землю и осторожно подошел к дергающемуся немцу. Несколько сквозных пулевых ранений в туловище были страшными, кровь хлестала во все стороны, немец хрипел и не обращал внимания на происходящее вокруг.
— Эко ты, Иван, его покромсал. Живого места нет. Ну ничего, спи, сердешный, с миром. – Произнеся эти слова, он поднял пистолет и выстрелил врагу в голову. Нога немца несколько раз конвульсивно дернулась и навеки застыла...
— Отбой боевой тревоги! – сказал Боцман и повернулся к своему танку, лицо его было красным от крови.
— Бо... Бо... товарищ командир, вы ранены? – заикаясь, прокричал Жук.
— Да ты на свою рожу посмотри, фрицы нам два раза по башне саданули, вот окалиной кожу и посекло. Умыться надо.
Заряжающий провел рукой по лицу и посмотрел на окровавленную ладонь:
— Ой, а я думал, что вспотел так. Два раза?! Только один помню...
— Жук, проверь вражескую машину, там два фашиста еще должно быть. Будь начеку, гранату прихвати на всякий случай. Иван, – крикнул Боцман в открытый люк водителя – займи мое место, понаблюдай за теми коптилками. – и указал в направлении первых двух подбитых танков. – Как бы оттуда какой гад в спину не пальнул. А я посмотрю, что за насыпью делается.
Боцман взял бинокль, залез на насыпь, устроился под кустом и начал осматривать окрестности в поисках подходящего места для засады.
Слева от дороги начинается лес. Дорога видна еще метров на восемьсот, где она уходит влево за опушку. Справа продолжается открытое холмистое место с редкими деревьями и кустами. В двухстах метрах от хутора из леса на дорогу выходит просека, именно оттуда, судя по обстановке, нанесенной на рабочей карте командира роты, и должен выйти боковой дозор.
Боцман перевел взгляд на хутор. Два дома, в которых прятались немецкие танки, перекосились, третий полностью рухнул. Еще два дома и четыре сарая внешне кажутся нетронутыми. Ни одной живой души не видно – ни людей, ни животных...
Неожиданно сзади кто-то вскрикнул, раздался приглушенный выстрел-хлопок. Боцман обернулся и увидел, что Жук присел рядом с немецким танком и судорожно отгибает предохранительные усики гранаты, вот усики поддались, он, что есть силы, дернул кольцо, резко выпрямился, бросил гранату в люк, упал на землю и на карачках, быстро-быстро перебирая руками и ногами, посеменил к своему танку.
Из люка раздались похожие на ругань крики на немецком языке, удар металла о металл, видимо немец безуспешно попытался выбросить гранату наружу и еще через пару секунд приглушенный броней танка взрыв. Крики прекратились, из люков начали выползать ленивые белые струи дыма.
Заряжающий остановился, перевернулся и сел на землю, широко разбросав ноги. Он приподнял руки ладонями вверх и стал смотреть на трясущиеся пальцы.
Из тридцатьчетверки выскочил Миша с автоматом в левой руке, в три прыжка оказался на немецком танке и быстро нырнул в люк. Боцман перевел взгляд с того места, где только что был Миша, на заряжающего:
— Ну, Жук, и повезло же тебе на приключения в первом бою. Что там у тебя произошло?
Жук оторвал взгляд от рук, поднял круглые, еще удивленные глаза на командира и заикаясь ответил:
— Это... й-я-а туда, а там, это, он... Уф! – Жук закрыл глаза, помотал головой, посмотрел на командира более осмысленным взглядом и продолжил:
— Ну, заглянул я в люк, там темно. Вдруг щелчок, как будто пистолет перезарядили. Я испугался, начал спрыгивать и закричал, а он, сволочь, выстрелил... О! Да он мне комбинезон прострелил! – Жук оттянул левый рукав с рваной дырой, заглянул в дырку и продолжил: – и кожу поцарапал, фашист.
— Ты в следующий раз гранату фашисту в люк забрасывать будешь, отпусти планку заранее, посчитай про себя раз-и-два, и тогда бросай. Тебе сейчас повезло, что у него выбросить гранату не получилось. А в следующий раз если выбросит?.. Понял?
— Понял.
Из люка в башне показался Миша.
— Оба готовы. Первого видать сразу снарядом убило, а второй как пулемёт услышал – затаился.
— Миша, проверь-ка, как там у него пушка и прицел, в исправности?
Миша снова исчез в люке. Через некоторое время башня медленно повернулась влево, за тем вправо, поднялась и опустилась пушка. Миша вылез на башню:
— Оптика и пушка в исправности, клин открыт, накатник цел, в пулемёте лента.
— Так-так-так – пробасил себе под нос Боцман, о чем-то задумавшись, и хитро прищурив глаз.
Командир снова перевернулся на живот, несколько секунд понаблюдал за местностью, вскочил на ноги, быстро сбежал с насыпи и громко отдал приказание:
— Жук, готовь концы! Берем эту лохань на буксир! Миша, проверь, чтобы у фашиста гусеницы не заклинило и подгоняй к нему кормой. Быстро, быстро! Времени в обрез! – и сам бросился отсоединять трос, уложенный на тридцатьчетверке.
Жук, следуя примеру командира, отсоединил второй трос и потащил его к немецкому танку. Пока Боцман и Жук подсоединяли тросы к корме немецкой машины, Миша из нее вылез и сел за рычаги тридцатьчетверки. Танк быстро развернулся и отъехал метров на двадцать. Тут подбежал Боцман, уже подсоединивший тросы к корме Т-4, встал перед тридцатьчетверкой чуть впереди и жестами стал показывать механику как подогнать машину. Наконец коуши тросов наброшены на буксирные крюки, экипаж на своих местах. Боцман прижал ларингофоны плотнее к шее и негромко сказал:
— Миша, слушай меня внимательно. Тащи эту лохань вдоль насыпи к хутору. Там я тебе скажу, как ее поставить. Вперед!
Двигатель взревел, танк резко дернуло, нос слегка приподнялся, накрест пересекающиеся тросы натянулись как струны и обе машины тронулись с места...
Через десять минут Т-4 стоял рядом с одним из домов кормой к дороге. Переднюю часть немецкой машины скрывал дом, башня развернута в сторону кормы и чуть левее, так, что пушка направлена на дорогу. Тридцатьчетверку загнали в соседний сарай, при этом Боцман философски заметил: «А чем мы хуже фрицев?» В стене сарая напротив пушки вырвали несколько досок.
— Теперь слушаем замысел предстоящего боя. Миша, ты изображаешь фашиста. Пилотку немецкую наденешь, и торчи из люка. Если появятся немцы, можешь помахать им ручкой, веди себя уверенно и спокойно. Будет колонна – подпускать поближе, пусть их побольше из-за поворота вылезет. Сделаешь два выстрела. Понятно? Только два, не больше! Как только второй раз выстрелишь, сразу драпай через передний люк. Даю на все две минуты. Через две чтобы был на своем месте. Открой заранее десантный люк, через него и заберешься.
— А если наши появятся?
— Появятся наши – драпай сразу, пока они тебя сгоряча не прихлопнули. Всё, задачи ясны, вопросов нет. По машинам!
Прошло полчаса тишины. Боцман с башни залез на чердак сарая, устроил себе на соломе наблюдательный пункт и через щели между досками следит за дорогой. Миша, порывшись в укладке немецкой машины, заранее подготовил четыре снаряда – два бронебойных и два осколочных...
Солнце только час, как прошло зенит, его прямые лучи так нагрели броню, что она уже начинает обжигать пальцы. Мишу разморило, хочется спать, в теле слабость после боя. Он постоянно вздрагивает – из-за марева удаленные предметы шевелятся, и все время кажется, что на дорогу кто-то вышел.
Наконец дунул легкий ветерок, зашелестели листья стоящей неподалеку яблони, по мокрой спине пробежался холодок. Миша опустил на шею бесполезные наушники разбитой осколком немецкой радиостанции, приподнял пилотку, растрепал волосы и ладонью вытер пот со лба. Открыл глаза... что-то не то, что-то изменилось. Прикрыл глаза ладонью от солнца и пригляделся: из-за леса появились две черных точки и, приближаясь, начали увеличиваться. Миша торопливо надел пилотку и наушники, левой рукой взялся за откинутую крышку люка, правой сделал козырек над глазами и принял важную осанку. Точки приблизились, и превратились в мотоциклы, на каждом по два фашиста – водитель и пулемётчик в коляске.
Осталось метров пятьсот, мотоциклы остановились. Пауза, видимо немцы о чем-то совещались, они заметили свой танк, но развернутая башня показалась им подозрительной. Миша поднял высоко руку и помахал немцам. Один из них тоже поднял руку, но не помахал, а выстрелил вверх белую ракету, быстро опустил руку, снова поднял и выстрелил красную.
— Так, это сигнал и я должен на него ответить, – процедил сквозь зубы Миша – а если я должен на него ответить, то... – не договорив, он быстро нырнул вниз.
— Где-то, где-то тут я видел... я видел... – бормотал Миша, беспомощно хлопая после солнца в полумраке глазами, – ага, вот он!
Миша вытащил из чехла сигнальный пистолет и схватил первый попавшийся сигнальный патрон.
— Какая разница, авось угадаю, – уже громко сказал Миша и снова вылез из люка.
Немцы стояли там же в ожидании. Миша быстро открыл пистолет, а в него уже кто-то раньше вставил сигнальный патрон.
— Даже так?! – Миша бросил в люк, патрон, который хотел зарядить, снова закрыл пистолет – Ну, что скажете? – с этими словами он поднял пистолет и выстрелил. В небо взлетели две зеленых ракеты.
Фигуры немцев расслабились, стволы наведенных на танк пулемётов поднялись. Водитель переднего мотоцикла повернулся, махнул рукой и, видимо, что-то сказал. Второй мотоцикл развернулся, быстро поехал назад и скрылся за лесом. Миша с облегчением выдохнул, помахал еще раз фашисту и опустился вниз. Танкист прильнул к прицелу и начал медленно поворачивать башню. Вот видно худощавое, даже сухое лицо немца с большим хищным носом, сидящего за рулем мотоцикла, каска надвинута и своей тенью скрывает глаза в глубоких глазницах...
Рассмотрев фашиста и поиграв желваками, Миша навел пушку правее, на место выхода дороги из-за леса.
Прошло минут пять, немец за это время устроился поудобнее, бросил руль и закурил...
Когда появились мотоциклисты, Боцман спустился в машину и стал наблюдать за ними через прицел. Он видел, как они остановились, посовещались и выстрелили из сигнального пистолета.
— Все, приплыли!.. – палец лег на спуск спаренного пулемёта .
Боцман не видел, как Миша выстрелил немцам в ответ. Но когда они подняли стволы пулемётов и расслабились, понял, что механик сумел выкрутиться и немцы признали его за своего.
— Уф... – Боцман откинулся, вытер рукавом мокрое лицо и снова прильнул к прицелу...
— Командир! Смотрите на просеку! – взволнованно выкрикнул заряжающий.
— Полундра! Ваня, скорее переходи на частоту комбрига! Какой позывной у командира бокового дозора? – выкрикнул Боцман. У выезда с просеки на дорогу стоял наш бронеавтомобиль БА-64. От немцев он находился метрах в трехстах, и благодаря деревьям и придорожному кустарнику остался незамеченным мотоциклистами.
— Позывной «Клён»... – небольшая пауза. – Командир, мы в радиосети комбрига.
— Клён, Клён! Это Боцман, повторяю это Боцман, приём! – Боцман отпустил тангенту, прислушался, несколько секунд пауза, снова нажал тангенту. – Клён, Клён! Мать вашу! Это Боцман, как слышите? Приём!
— Боцман, это Клён, слышу тебя. Ты откуда свалился? Приём!
— Клён! Слушай внимательно! Назад! Повторяю: назад! Вижу ваш броневик слева от него в трехстах метрах разведка противника, повторяю: от броневика на девять часов разведка противника, триста. Ожидаю появление колонны немцев. Ложитесь на дно и ждите моего сигнала. Как поняли меня? Прием!
— Боцман! Понял тебя. Разведка противника слева, триста. Лечь на дно, ждать сигнала. Прием...
Бронеавтомобиль медленно сдал назад и скрылся в просеке. Боцман перевел взгляд на мотоцикл. Мотоциклисты, похоже, ничего не подозревали и мирно курили...
Еще две минуты напряженного ожидания показались вечностью. Из-за поворота снова появился мотоцикл, за ним стала вытягиваться колонна. Выполз танк Т-4, окрашенный так же, как и те три, с которыми час назад вели бой – коричневый фон с бесформенными темно-зелеными пятнами, на башне крупные красные цифры в белой окантовке. За танком вышел полугусеничный бронетранспортер с пушкой на буксире и пулемётом в открытой десантной рубке, за ним следуют три крытых брезентом грузовика. Замыкает колонну точно такой же бронетранспортер с пушкой на буксире. Дистанция между немецкими машинами метров пятьдесят.
Когда колонна начала выходить из-за поворота, курившие мотоциклисты бросили свои сигареты и поехали вперед. У выхода с просеки они остановились. Боцман снова положил палец на спуск пулемёта. Однако и на этот раз немцы ничего не заметили и после короткой остановки поехали дальше. «Все, черт с ними с мотоциклистами» – решил Боцман и навел пушку на приближающийся немецкий танк.
— Клен, Клен! Я Боцман, прием!
— Боцман, я Клен, слышу тебя, прием.
— Клен, вижу шесть утюгов, из них один чугунный, два жестяных. Всего до роты противника. Мой сигнал – выстрел из пушки. Как поняли, прием!
— Понял тебя: шесть утюгов, сигнал – выстрел. Прием.
Боцман скомандовал заряжающему:
— Бронебойным!
Жук, державший уже наготове снаряд, загнал его в казенник.
— Бронебойным готово!
Головной танк миновал просеку, казалось, что он почти полностью закрыл собой поле зрения прицела, до него осталось метров двести.
Боцман скорее почувствовал, чем услышал Мишин выстрел. Осколочный снаряд взорвался прямо под днищем последнего бронетранспортера. Фашист, торчавший до этого из люка танка, исчез. Он увидел, что по колонне стрелял свой же танк и башня начала разворачиваться в сторону танка, в котором находился Миша.
— Врешь, не успеешь, – сказал Боцман, подведя угольник прицела прямо под ствол вражеской машины, – Выстрел!
Машина дернулась, пушка почти в упор отправила смертоносную сталь под башню вражеского танка, проделав в броне аккуратное черное отверстие.
— Бронебойным!
Из машин с криками посыпались вражеские солдаты. С первого бронетранспортера застрочил пулемёт, бронетранспортер свернул с дороги и, петляя между холмами, начал уходить вправо.
Раздался второй выстрел по последнему бронетранспортеру. Снаряд, пробив тонкую противопульную броню, попал в двигатель и взорвался. Переднюю часть бронетранспортера разворотило полностью, из рубки вылетело несколько фигурок, один немец зацепился за край рубки и повис вниз головой.
— Бронебойным готово!
Второй выстрел чуть ниже, в район смотрового прибора немецкого механика-водителя в лобовой части корпуса, довел дело уничтожения вражеской машины до конца.
— Осколочным! – подал команду Боцман. Навел пушку на остановившиеся вражеские машины и, не дожидаясь пока Жук загонит в пушку снаряд, открыл по ним огонь из пулемёта.
Из просеки во фланг немецкой колонне на высокой скорости выскочили две тридцатьчетверки. Они с ходу стреляют из курсовых и спаренных пулемётов по машинам противника. Немецкий мотоциклист решил драпануть назад, прикрывшись машинами колонны. Он чуть не врезался в выскочивший советский танк и от неожиданности так резко свернул в сторону, что мотоцикл перевернулся, немцы из него вылетели и покатились по дороге.
— Осколочным готово!
Боцман, было, собрался выстрелить по вражескому грузовику, как с тем стало происходить что-то странное. Грузовик начал двигаться боком, накренился, завалился на бок, колесами вверх и тут над ним показалась башня нашего Т-34. Танк вылез на загоревшуюся машину, от него бросились врассыпную фигурки вражеских солдат. Вторую машину превратила в кучу металлолома другая тридцатьчетверка.
Боцмана кто-то дернул за ногу, он посмотрел вниз и увидел довольную физиономию механика-водителя. Миша, еще в немецкой пилотке, поднял большой палец вверх...
— На один час, противотанковое орудие! Четыреста! – доложил заряжающий.
Боцман увидел пушку почти сразу. Пока внимание было сосредоточено на колонне, немцы успели отцепить пушку, и открыли огонь по уже пустому, хорошо видимому им Т-4. Нижняя часть пушки скрыта небольшой возвышенностью. Первый выстрел, снаряд взорвался на возвышенности перед пушкой. Очередь из пулемёта. Второй выстрел, снова промах. Пушка поздно перенесла свой огонь на сарай, где спряталась тридцатьчетверка. Прямым попаданием третьего выстрела Боцман ее уничтожил.
За это время другие наши танки разделали оставшийся грузовик и, обнаружив за холмом сбежавший бронетранспортер, оставили от него только гусеницы и валяющиеся вокруг листы брони. Вдоль разгромленной колонны ездил БА-64 и поливал из своего ДТ оставшихся в живых фашистов смертоносным свинцом.
Вышедшая за танками пехота осмотрела остатки колонны. Трех немцев, пытавшихся оказать сопротивление, уничтожили, а четверых взяли в плен. Пленные были ошарашены нападением на их колонну, они не ожидали увидеть в своем тылу русские танки и считали, что их направили на операцию по прочесыванию местности в поисках просочившейся накануне нашей разведки.
В последнем бронетранспортере были сложены ящики со снарядами к буксируемой им, оказавшейся целой, пушке. Если бы Миша попал в рубку, представлял бы из себя немецкий полугусеничник такую же груду разбросанного металла, как его собрат, успевший вступить в бой.
Прошло несколько минут. Танки дозора замаскировались в хуторе, заняв круговую оборону. Пехотинцы-десантники начали стягиваться после осмотра места боя.
— Боцман, так ты здесь откуда? – спросил гвардии-лейтенант Ерохин, командир взвода, выделенного в боковой дозор, и обнял старого боевого товарища.
— Да вот, прослышали про ваши подвиги, решили в соцсоревнование вступить. – улыбнулся Боцман.
— Какие там подвиги? Нарвались по глупости на немцев, хорошо хоть, что те не сразу поняли, кто мы такие, а то бы нам несдобровать. Мы на них с ходу налетели, все завертелось, ни хрена не поймешь где свои, где чужие. В общем, уничтожили несколько машин, бетеэров и сотни полторы фашистов успели положить. У меня один танк и два грузовика сгорели. Третий грузовик с раненными в тыл отправил, а два отделения десантом на броню посадил.
— Понятно... Вот что, лейтенант, нам ротный наказал вас встретить и догонять своих. Мы тут перекусим, машину осмотрим и в дорогу. Выделишь двух пехотинцев для охраны, пока мы своими делами заниматься будем?
— Конечно, какие вопросы!
— Кстати, пушку немецкую я бы на твоем месте прихватил – сгодится.
— А как же, конечно прихвачу. Спасибо тебе за трофей. Ну, я еще подойду. – Ерохин развернулся и быстрым шагом пошел к группе пехотинцев. Он дал распоряжения, и несколько бойцов отправились их исполнять, двое из них направились к танку Боцмана.
— Воздух! – послышался крик с другого конца хутора.
— Чего орешь, дура, это разведчик, – посмотрев в небо, ответил скорее себе, чем кричавшему, один из двух приближающихся бойцов. Над хутором завис разведывательный двухфюзеляжный «Фоке-Вульф», за характерную форму именуемый бойцами «рама».
— Да, командир, если «рама» – жди беды. – сказал Иван, глядя вверх.
— Ничё, скоро отчаливаем. – ответил Боцман и обратился к двум подошедшим бойцам:
— Привет, товарищи пехота! Будем знакомы, я – Боцман. Окажите братскую помощь в охране и обороне нашего броненосца, а мы в свою очередь, как в сказке сказывается, вас накормим, напоим, ну и... мда, в общем, будем вам весьма признательны. Времени нам надо полчаса, после чего вы свободны. Вопросы будут?
— Да вроде все понятно. – ответил боец, который постарше, и добавил: – Товарищ старший сержант, а Боцман это фамилия такая?
— Боцман, это боцман – должность на корабле. Если других вопросов нет, приступайте к несению службы.
Боцман выдержал небольшую паузу, наморщил лоб, как будто о чем-то задумался, сам себе кивнул и выпрямившись подал команду:
— Экипаж, к машине!
Танк все еще стоял в сарае и носовой частью практически упирался в его стену, поэтому экипаж выстроился в свободном пространстве слева от машины. Боцман продолжил:
— Через тридцать минут машина и экипаж должны быть в полной готовности к выходу. Даю пять минут на личные вопросы и надобности. Через пять минут приступить к контрольному осмотру машины. Миша, уточнишь и доложишь расход топлива и масла, проверь работу двигателя и трансмиссии. Жук, уточни расход боеприпасов, заряди башенный пулемёт, проверь накатник, переложи снаряды из дальней укладки поближе. Иван, подготовишь свой пулемёт к бою, вытащи паек и приготовь перекусить. Про бойцов-пехотинцев не забудь. Радиостанцию проверю сам. Время на осмотр машины – пятнадцать минут и десять минут на прием пищи. Вопросы есть? Разойдись!..
Сидя на башне Боцман продолжал машинально улыбаться – пять минут назад экипаж тепло попрощался с лейтенантом Ерохиным. Боцман с Ерохиным тяжелой осенью 41-го сражались в одной роте, состоявшей тогда, как грустно шутили танкисты, из двух с половиной танков – в одном из трех танков сгорел двигатель, отремонтировать возможности не было, и его закопали по башню как неподвижную огневую точку. Этой огневой точкой Ерохин тогда и командовал…
Танк миновал поле, на котором осталось два подбитых немецких танка, березнячок слева от дороги, скоро подъехали к перекрестку, на котором сворачивали в сторону от направления движения роты. Из кустов выскочил боец, стал лицом к танку и поднял в правой руке красный флажок.
— Командир? – в голосе Миши прозвучал вопрос и ожидание указаний как действовать.
— Миша, стой. Это свой, я его видел среди наших десантников.
Танк остановился, пропустив вперед поднятую пыль.
— Что скажешь, пехота? – спросил Боцман.
— Мне велено бригаду дожидаться с донесением, а их ни слуху, ни духу. Уже с час, как должны были появиться...
— Да, действительно, странно, что-то видать не в порядке. Мне ротный что-нибудь передать велел?
— Просил, чтоб не задерживались. Место встречи без изменений... – солдат посмотрел немного в сторону, приподнял руку ко лбу, сделав ладонью козырек, – товарищ сержант, кажись «лаптежники»! – сказал он и показал рукой на юго-запад.
Боцман повернулся и поднял бинокль к глазам:
— Точно, «лаптежники». Мимо идут. – Боцман опустил бинокль и, проследив взглядом направление полета немецких бомбардировщиков, добавил – Кажись на наш хутор. Запоздали маненько, Ерохин уже должен был отчалить.
Группа Ю-87 достигла хутора, перестроилась в круг и приступила к бомбежке.
Гул разрывающихся бомб не дал расслышать тарахтение приближающегося мотоцикла. Только когда Артакулов резко затормозил перед танком, на него обратили внимание.
Миша, выглядывая из своего люка, не имел возможности посмотреть назад на карусель бомбардировщиков и первым увидел мотоциклиста:
— Ба! Сын степей и кумыса, ты здесь откуда и куда путь держишь? – шутливо спросил он.
— Из бригады с пакетом. Нехорошие наши дела…
— Может, наши дела плохи?
— Может и плохи, но нехорошие – точно. Немец нас окружить хочет, наступление отменяется и бригада назад отходит.
— Черт возьми! – возмутился Боцман – Мы же их оборону как нож по маслу прошли, неужели зазря всё?
— Мой дедушка говорил, зазря ничего не бывает. – как всегда улыбаясь, многозначительно заметил Артакулов.
— Знаешь что, аксакал? Скачи-ка со своим пакетом, а мы следом. – угрюмо съязвил Боцман.
Артакулов посмотрел снизу вверх на Боцмана, добавил оборотов и, не сказав ни слова, поехал дальше. Боцман повернулся, еще несколько секунд понаблюдал за пикирующими бомбардировщиками и обратился к пехотинцу с флажком:
— Ну ладно, пехота, как бы нас не заметили, поехали мы. Может, скоро возвращаться будем – встретимся. – Боцман, как будто забыв про переговорное устройство, нагнулся вперед, на полкорпуса высунулся из люка и, глядя вниз, крикнул – Миша, вперед!
Танк тронулся, достиг перекрестка, повернул влево на запад и начал набирать скорость…
Проскочили пустую деревню, о которой утром докладывал Артакулов командиру роты. Боцман продолжал наблюдать за бомбардировщиками. Они уже отбомбились и начали вытягиваться на северо-запад и в скором времени должны пересечь дорогу, по которой идет наш Т-34. Боцман прижал ларингофоны к горлу:
— Миша, давай переждем в тенечке, тут «лаптежники» неподалеку.
Танк свернул с дороги, выехал на левую обочину и остановился в тени двух больших тополей. Вражеские самолеты в километре впереди пересекли дорогу и повернули на запад. Вдруг один из них выпал из общего строя, вошел в пике, от него отделилась еле заметная черная точка. Когда самолет, выйдя из пике, начал набирать высоту, донесся звук взрыва. На доли секунды на лице Боцмана отразились сомнение, неуверенность и смятение. Доли секунды, решение принято, все сомнения позади, взгляд командира танка стал жестким и целеустремленным:
— Вперед! Миша, полный вперед! Не время пережидать!
Полторы минуты, поднимая столбы пыли, танк несся на полной скорости вперед. За это время вражеский бомбардировщи