«Ученик Чингис-Хана»

Zen_WoT: «Ученик Чингис-Хана»

2 июня 1939 года, Москва, приемная наркома Ворошилова
Комкор Жуков вошел в кабинет.
Нарком, стоявший у окна, повернулся к нему, протянул руку:
— Хорошо добрались из Минска? Садитесь. Чаю? Чемодан для вас уже собран.
Жуков уселся.
— Чемодан? — переспросил он.
Ворошилов разложил перед ним карту, Жуков разглядел название города — «Чита».
— Японцы вторглись в пределы дружественной нам Монголии и хозяйничают там, как хотят. Комдив Фекленко очевидно не справляется с обстановкой. Авантюра японцами затеяна серьезная, товарищ Жуков. Можете вылететь немедленно и принять командование?
— Готов хоть сейчас, — ответил Жуков.
— Хорошо. — Нарком встал. — И как только разберетесь на месте в обстановке, сразу доложите. Как можно более откровенно.
Жуков отсалютовал и вышел.
5 июня 1939 года, Тамцак-Булак, штаб 57-го особого корпуса
— Черт знает что! — в голос орал Жуков. — Вы головой думаете или своей трусливой задницей? Как можно командовать армией, сидя в ста двадцати километрах от поля боя?
— Обстановка сложная, изучена еще не до конца, — промямлил Фекленко.
— То есть, вы ничего не знаете? — уточнил Жуков и употребил несколько слов, характеризующих его как унтер-офицера старой закалки.
— Район событий еще не подготовлен в оперативном отношении... Нет телефонно-телеграфных линий, командного пункта...
— И что для этого сделано?
— Ну, мы думаем послать за лесоматериалом...
Лесоматериал приходилось возить километров так за шестьсот. Жуков сделался свекольного цвета и вышел покурить.
Нужно успокоиться и подумать.
Он вернулся с уже почти готовым ответом для Ворошилова.
— Товарищи, — заговорил Жуков, — то, что происходит, — не просто пограничный конфликт. А у нас не произведено детальное знакомство с местностью, противник не разведан. Это следует немедленно исправить. Почему наша авиация несет такие потери?
— Прислали неопытных летчиков, молодых, — подал голос полковой комиссар Никишев. — А у японцев дерутся асы. Вот и сбивают.
Жуков сделал пометку в блокноте и продолжил:
— Сил, которыми располагает 57-й особый корпус, недостаточно. В этом следует отдавать себе отчет. Я напишу откровенно в Москву, чтобы нам прислали подкрепление. Необходимо усилить наши авиационные части, выдвинуть к району боевых действий не менее трех стрелковых дивизий и одной танковой бригады. Значительно укрепить артиллерию.
Он помолчал, оперся ладонью о карту, расстеленную на столе.
— Теперь главное. Нам следует удерживать плацдарм на правом берегу Халхин-гола и подготовить удар по противнику из глубины.
Жуков сам не заметил, как начал говорить «нам».
За несколько дней до того, как пришло сообщение Генштаба о снятии Фекленко и назначении командиром корпуса Жукова, мысленно он уже разворачивал войска и бросал их в бой, на противника.
3 июля 1939 года, командный пункт Жукова
— Георгий Константинович, самураи!
Старший советник монгольской армии, советский полковник Иван Михайлович Афонин, ворвался в палатку.
Под глазом у полковника пылал нарыв: лютые степные комары не давали спать, забирались в палатки, жалили, места укусов распухали.
— На рассвете я выехал к горе Баин-Цаган, проверить оборону монгольских кавалеристов, — сообщил Афонин.
Монгольская кавалерия не отличалась крепкой дисциплиной. За этим приходилось следить постоянно.
— Продолжайте, Иван Михайлович, — сказал Жуков. — Выпейте чаю. В жару, говорят, горячий лучше пить.
— Не знаю, что там говорят... — Афонин покачал головой. — Ночью самураи скрытно переправились через Халхин-гол и атаковали монгольскую кавдивизию. Кавалеристы сопротивлялись слабо, они кочевники — рассыпались, как привыкли... У самураев серьезное преимущество в силах.
— Без лирики, — отрезал Жуков. — Что там конкретно происходит?
— Перед рассветом самураи захватили гору Баин-Цаган и прилегающие к ней местности. Самураи вот-вот ударят нам во фланг и тыл. Сейчас их некому остановить.
— Выезжаем, — резко сказал Жуков.
Командный пункт снялся с места за полчаса и был переброшен к горе Хамар-Даба.
Жуков вышел из автомобиля, остановился на склоне. Внизу бежала река Халхин-гол, за рекой высилась сопка, а слева поднималась та самая гора Баин-Цаган, где сейчас окопались самураи.
Ночной маневр. Ловко.
Как им удалось так быстро навести переправу через реку? Могут окружить. Могут.
Жуков думал.
Все резервы — танковая бригада, пехотный полк, бронедивизион, — все сейчас в ста двадцати километрах от фронта. Следует немедленно поднять их по тревоге и выиграть время до их прибытия.
Нужно задержать самураев.
— Поднимаем всю нашу авиацию, — сказал Жуков.
— Всю, Георгий Константинович?
— Абсолютно всю! Пусть бомбят и штурмуют гору Баин-Цаган, не дают самураям и носа высунуть. Обстреливать также переправу через реку. Нельзя чтобы японское командование имело возможность перебрасывать войска на плацдарм. И отступать с горы им тоже не позволим. Хотят сдохнуть на Баин-Цагане — обеспечим им это удовольствие.
Самолеты поднялись в небо. Их было больше, чем москитов. Гора как будто извергала пламя, превратившись в вулкан. Жуков ждал.
11-я танковая бригада Яковлева находилась уже в пути.
3  июля 1939 года, 9 часов, гора Баин-Цаган
Передовые подразделения авангардного батальона 11-й танковой бригады прибыли.
Жуков выехал к ним на автомобиле.
— Товарищ Яковлев, медлить с контрударом нельзя, — быстро сказал он, едва найдя время обменяться приветствием. Он заговорил, не успев опустить руку от козырька. — Если противник обнаружит подход наших танковых частей, он мгновенно примет меры для обороны и начнет бомбить танковые колонны. А здесь степь, укрыться негде. Даже кустов толком нет. Расстреляет, как кроликов.
Он оглядел танки — покрытые пылью, разогретые.
Несколько танкистов высунулись из люков, кое-кто спрыгнул на землю, жадно курили.
— Когда сможете атаковать? — спросил Жуков.
Яковлев прикинул в уме.
— Через полтора часа.
— Хорошо, — подытожил Жуков. — Я прикажу ускорить движение танков и артиллерии, а вы атакуйте сходу. Артподготовки не будет. Пехотного прикрытия тоже. Только танки.
Яковлев смотрел на красное от загара лицо Жукова, очень простое, с рублеными чертами, и думал: «Он кавалерист, как эти монголы. Действует танками как кавалерией. Но почему бы нет? Почему же нет?»
Жуков перевел взгляд на Яковлева, встретился с ним глазами:
— Что-то еще, товарищ Яковлев?
— Нет, товарищ Жуков. Атакуем самураев с ходу в 10 часов 45 минут.
3  июля 1939 года, 10 часов 45 минут, район горы Баин-Цаган
— Снять с танков все лишнее! Подготовить оружие к бою!
Кругом рвались снаряды, горизонт был затянут дымом.
Советские танки двинулись к переправе через реку.
Река блестела впереди. Танки с открытыми люками шли по берегу, и вдруг по броне застучали пули.
— Закрыть люки!
Огонь противника усиливался. На большой скорости танки проскочили полосу заградительного огня и вышли к позициям «самураев».
Старший лейтенант Филатов увидел в прицеле транспортные машины и, не мешкая, открыл огонь из пушки и пулемета.
Японские солдаты бросились от  машины прочь.
— Слева, товарищ старший лейтенант! — услышал Филатов голос своего механика-водителя. — Пулеметное гнездо слева!
Огонь! Взметнулась земля, бултыхнулось что-то темное... Нет времени рассматривать. Филатов уловил краем глаза движение прямо перед своим танком.
Об этом он был наслышан: мина. Японский солдат успел подложить ее прямо на пути советского танка. Времени говорить, приказывать уже не оставалось, БТ-5 мчался прямо на мину.
Филатов резко дернул водителя за правое плечо, и тот, тоже инстинктивно, развернул машину вправо.
Не задели.
Взрыв слева. Боеприпасы на грузовике у самураев взорвались, что ли?
— Василь Петрович, бежит!
Наперерез советскому танку бежал японец с длинным шестом. Об этих самоубийцах танкисты были наслышаны: «самураи» привязывали к бамбуковым палкам мины и подрывались вместе с ними.
Кто-то подстрелил солдата, и тот повалился в пыль. Все это происходило с такой быстротой, что глаз не всегда успевал отследить.
По броне танка стучали какие-то предметы. Филатов подозревал, что это — бутылки с горючей смесью. Но танк не загорался, упорно двигался вперед.
Останавливаться нельзя: при малейшей задержке японцы набрасывались на машину со всех сторон.
— Василь, где наши? — кричал водитель Величко. — Оторвались мы далеко, слышь, товарищ старший лейтенант, опасно!..
— Согласен, — сказал старший лейтенант. — Разворот кругом!
Японцы разбегались при любом движении танка и тут же снова открывали огонь. Вдруг БТ-5 получил сильный удар в кормовую часть, вздрогнул и... заглох.
— Величко, что там? — закричал командир.
— Не знаю, — был ответ.
Старший лейтенант открыл огонь из пушки и пулемета. Башня вращалась на 360 градусов. Только бы не подпустить японцев к танку!
— Не копайся, Величко! — прокричал командир. — Заводи!
Механик-водитель не ответил. Наконец мотор завелся, танк дернулся и двинулся дальше. Страшно хотелось пить, но воды больше не было. Броня накалилась.
— Куда едем? — спросил водитель.
— На запад, — прохрипел командир.
Танк двинулся вперед.
— Никого, товарищ командир, — доложил водитель.
Филатов открыл люк, посмотрел по сторонам — точно, никого, ни своих, ни противника.
Раскаленный солнечный свет «ел» глаза, воздух обжигал горло.
Слева старший лейтенант увидел наконец облако пыли. Прищурился: свои или самураи?
Свои.
— Старший лейтенант Филатов.
— Капитан Безукладников. Вот приказ комбрига поддержать танками атаку монгольской кавалерии. Справитесь?
— Боеприпасы заканчиваются, бензин на исходе, — доложил Филатов. — Сколько можем, поддержим, но результата обещать не могу — стрелять нечем. А у вас нет воды?
3 июля 1939 года, гора Баин-Цаган, 23 часа
— Я знаю «Советы»! — говорил генерал Камацубара, командующий армией. — Я был военным атташе в Советском Союзе и изучил их манеру... Этого не может быть, чтобы они действовали так безоглядно. Бросить танки с ходу, без прикрытия? Сколько мы уничтожили?
Штабные офицеры молчали. Камацубара и сам знал, что произошло.
Старший унтер-офицер штаба Отани поклонился:
— Автомобиль готов.
Камацубара сел рядом с водителем, Отани разместился сзади. Медленно двинулась машина, покидая место сражения. Ночь выдалась тихой, луна ярко освещала поле боя. Казалось, кругом одни сплошные мертвецы. Мертвы были люди, танки, орудия.
— Мост! — прошептал Отани. На него сильно подействовала картина.
Машина поехала по разбитому мосту. Генерал молчал. Машина выбралась на противоположный берег, гора смерти осталась позади. Теперь можно было ехать быстрее, и водитель прибавил газа.
Автомобиль, увозящий японского генерала разгромленной армии, скрылся в ночи.
— Этот Жуков... — прошипел Камацубара. — То, что он сделал!.. То, что сделал!.. Он просто какой-то ученик Чингис-хана!
...3 июля 11-я танковая бригада потеряла почти половину личного состава.
Читать рассказ на портале.