Патриоты Испании: танковая школа в бою

Remarque: Патриоты Испании: танковая школа в бою

Начало октября 1936 года, окрестности Картахены
В порту разгружали оружие для Республики: полсотни танков «Т-26», запасные части и боеприпасы, горючее, автомобили «ЗИС-5». За работой следили командиры отряда — полковник Кривошеин и его заместитель, капитан Поль Арман.
Работы шли быстро, и скоро уже танки и автомобили мчались по кремнистой дороге на базу — в небольшой городок Арчена.
— Что же это, мы сюда воевать прибыли, а нас в школу отправляют? — сердился танкист Анатолий Новак.
Этот молодой офицер выглядел «настоящим киноартистом» — вьющиеся белокурые волосы, модная внешность героического красавца. Поэтому часто хмурился, рвался в бой: «доказать».
— Все-таки не учениками, а преподавателями, — попытался утихомирить его Арман.
И уже куда более сурово прибавил:
— Мы должны делать то, что нужно для победы. Испанской республике не победить без собственных кадров танкистов!
Декабрь 1936 года, Арчена
— Слушай, Новак, — обратился к лейтенанту его товарищ, Петр Сухов. — Ты не замечал за нашим начальником кое-каких странностей?
— За Арманом? — не понял Новак.
С Полем Арманом, латышом по происхождению, французским коммунистом, интернационалистом, Новак был знаком уже много лет, служил под его началом. У Армана имелись, конечно, и странности — как у всякого человека сложной судьбы, но ничего такого, что стоило бы обсуждать шепотом.
— Да нет же, я про здешнего, про полковника Санчеса Паредеса! — пояснил Сухов.
Санчес Паредес был начальником учебной базы. Как все героические испанцы на руководящем посту, он именовался полковником.
— Я уважаю Паредеса, — сказал Новак. — Не всякий капиталист добровольно отдаст трудовому народу свои оливковые плантации и собственный завод.
— Это не его собственный завод, а народный, — нахмурился Сухов.
— Ну вот он это и осознал, — сказал Новак. — И в этом как раз нет ничего странного.
— Идем, покажу.
Полковник Парадес сидел один в комнате, где горела единственная свеча.
— Что он свечу-то зажег? — удивился Новак. — Лампа же есть.
— Тише. Он духов вызывает.
Полковник действительно водил руками над столом и подолгу прислушивался, склонив голову набок.
— Тьфу ты! — в сердцах плюнул Сухов. — Как бабка старая. И кто бы мог подумать?
— Паредес — он настоящий военный. И учебной базой руководит как надо, — строго произнес Новак. — Вот на этом и следует сосредоточиться. А что духов вызывает... Ничего, рано или поздно осознает ошибку. Я тебе так скажу: если бы с помощью этих самых духов можно было преодолеть проклятый языковой барьер — я бы их не задумываясь взял к нам на работу.
Языковой барьер очень мешал в обучении. Переводчики имелись, но они путались в военной терминологии. Приходилось прибегать к жестикуляции и всяким междометиям. Выручало только острое желание одних — научить, других — научиться.
И если бы не анархисты...
— Хуан, почему вышел из строя? А ну, на место! — на языке, понятном любому военному, командует, бывало, Сухов.
А Хуан в ответ:
— А зачем мне, камарада лейтенант, ходить строем? Я и так буду фашистов бить!
В самых трудных случаях звали Армана. Он хорошо говорил по-французски и умел донести свою мысль до любого Хуана, будь  тот хоть трижды анархистом.
15 октября 1936 года, Арчена
Лейтенант Петр Сухов растерянно смотрел в окно.
Производился второй набор в танковую школу.
Во дворе клубилась огромная, причудливо разодетая, шумная толпа.
— Откуда они взялись? Их никто не приглашал, — изумился Сухов. — Вон, сколько наперло...
— Откуда? — Комбат взъерошил волосы. — Ты что, не знаешь, как действуют анархисты? Это в Советском Союзе их уже не осталось, превратились, так сказать, в пыль истории. А в Испании анархисты — сильная партия. Беда, что никакого дела-то они и не делают! Только шумят да мешаются.
Сухов подавленно молчал. Хоть они в Испании недолго, а с анархистами сталкиваться уже приходилось. То они пытались отобрать оружие у своих же товарищей, так что чуть ли не с пистолетом от них отмахивались. То брались за самые опасные задания, а потом, никому ничего не сказав, попросту отходили в неизвестном направлении.
— Танки им доверять ни в коем случае нельзя, — высказался наконец Сухов.
— Сам знаю, что нельзя, — отозвался комбат, — да как поступить-то? Прямо им отказать: мол, нет, дорогие товарищи, мы анархистам не доверяем?
— А вот взять и отказать! — обрадовался Сухов. — Зачем нам играть в политику? Мы сюда сражаться приехали, а не с их многопартийностью разбираться.
— Нет, Петро, не годится, — покачал головой комбат. — Скандал выйдет. А еще, чего доброго, мятеж поднимут.
— Может, все-таки принять двух-трех анархистов? — предложил Сухов. — Которые помоложе. Так, для формы.
— Зачем это? К нам компартия лучших людей посылает, а мы их анархистами разбавлять будем?
Сухов пожал плечами:
— Другие предложения?
— Вот тебе другое предложение, — хитро прищурился комбат.
...Сухов даже ахнул:
— Да я не умею!
— Ничего, справишься. Возьми у фельдшера справочник. Вид у тебя интеллигентный, так что действуй. И белый халат надень, а то за доктора не примут.
— Запускайте кандидатов! — распорядился «доктор» Петр Сухов. — А вы, товарищ комбат, давайте мне знать, который из новичков анархист. Покашляйте там. Чтобы я лишнего кого не выставил.
И началась «работа»:
— Ростом не вышел, не годится.
— Слишком ты, брат, толстый, в танк не поместишься.
— У тебя хроническая болезнь, — говорил иному «доктор» и, заглядывая в справочник, прочитывал какое-нибудь мудреное название. — Помрешь посреди боя, подведешь товарищей.
Получая справки о несуществующих болезнях, анархисты продолжали шуметь во дворе.
К ним вышел Арман.
— Все, товарищи, расходитесь. По медицинским показаниям вы не подходите. Будете сражаться за свободу Испании как простые смертные — пешком, с ружьем или автоматом в руке.
26 октября 1936 года, Арчена
— Товарищи, час настал, — говорил Поль Арман, обращаясь к недоучившимся «студентам» танковой школы. — Мадрид просит о помощи. Товарищ Сталин и Советское правительство выслало Испании партию танков и самолетов, но для них нужно время — недели две. Этого времени у Мадрида нет. А наши танки — на ходу. Правда, обучение еще не закончилось, но — доучимся в бою. Завтра выступаем. В боевых действиях будет принимать участие танковая рота из пятнадцати машин. Командирами взводов и танков, механиками-водителями назначаются советские добровольцы. Командирами башен — испанские товарищи.
29 октября 1936 года, окрестности Мадрида
Поль Арман с трудом скрывал гнев.
Никаких разведданных! Вообще никаких. Что творится под Мадридом? Предполагается, что противник занял Ильескас, Борокс, возможно — Сесенью, но откуда это известно? Что значит — «говорят, у фашистов шесть орудий и какое-то количество танков»? Что скрывается под обозначением «какое-то количество» и какие «танки» имеются в виду — «ансальдо» или что-то посерьезнее?
Хуже того. Где находятся союзные части — тоже оставалось покрыто мраком неизвестности.
Хладнокровный латыш хладнокровно скрежетал зубами. Решение следовало принимать быстро.
— Лейтенант Сухов, ты с тремя танками идешь в сторону Сесеньи на разведку, — приказал он. — Я пойду за тобой по шоссе. Выясни, что творится в городе.
Сухов развернул «Т-26» в сторону Сесеньи. Но не успела осесть пыль, поднятая тремя танками разведки, как пришло донесение от испанцев:
«Сесенья противником не занята. При входе на западную окраину дайте белую ракету, чтобы мы не поражали вас артиллерийским огнем».
Двенадцать оставшихся «Т-26» в походной колонне с открытыми люками приблизились к Сесенье около восьми утра. На дороге Арман увидел орудие, возле которого возился расчет и стояли два офицера. Немного левее находилась группа солдат человек в двести.
— Салют! — громко крикнул Арман и поднял сжатую в кулак руку в республиканском приветствии.
В лязге и грохоте гусениц офицеры его не расслышали.
Арман подъехал на танке вплотную и закричал по-французски:
— Уберите орудие — дайте пройти танкам!
Офицеры не поняли французской речи. Ответили что-то по-испански.
В этот момент к танку приблизился третий офицер — подполковник. Он произнес несколько слов, и вдруг Арман понял: это — фашисты.
Ничем не выдав своих чувств, Поль Арман продолжал непринужденно болтать с полковником. Обсуждал обстановку под Мадридом, бранил русских. Тем временем танки, которые шли за Арманом, успели подойти вплотную.
«Фашисты в Сесенье!» — понял Арман.
Он увидел, как со стороны городка на шоссе выходят марокканцы — страшная в своей ярости и жестокости конница, самое действенное, как ни странно это прозвучит, соединение фашистской армии.
Продолжая беседу с полковником, Арман подтолкнул своего механика-водителя и по-русски закричал:
— Дави!
Захлопнулся люк, взревел мотор — в тот же миг танк подмял и полковника, и орудие с расчетом. Грянула танковая пушка.
— К бою!
Со стороны Сесеньи загремели танки Сухова. Кони ржали, вздымались на дыбы, сбрасывали всадников. По разбегавшимся мятежникам «Т-26» открыли огонь.
Фашисты быстро оправились. Один из снарядов поджег танк Армана. Пылая, «Т-26» продолжал двигаться на артиллерийскую батарею.
— Огонь!
Батарея была уничтожена.
— Впереди «ансальдо»!
На подступах к Сесенье завязывается новый бой. Но где неуклюжим итальянским «черепашкам» тягаться с «Т-26»! Перестрелка идет на горной дороге, и вот уже один «итальянец» вертится на месте с перебитой гусеницей. Второй, однако, продолжает атаковать.
И тут командир второго танка, лейтенант Осадчий, направляет свою машину прямо на противника. Вплотную сходятся два танка, и Осадчий всей тяжестью «Т-26» ударяет «итальянца» в бок. «Ансальдо» еще упирается... и валится в ущелье.
Это был первый танковый таран, примененный в тех боях.
Сесенья встретила «неприветливо» — в советские танки полетели бутылки с зажигательной смесью. Кидал кто-то прямо с балкона одного из домов. От удара о танк бутыль разбивается, горящая струя льется сквозь щели люка внутрь машины. Вот-вот огонь доберется до снарядных гнезд. Арман и его товарищи сбивают огонь... Обошлось.
Арман смотрит на своих бойцов: у одного обожжена спина, у другого — рука. Губы растрескались, лица покрыты сажей.
— Где тавот, вазелин? Бинты хоть взяли?
Бинтов нет, приходится рвать рубаху.
— Вот что, — Арман принимает решение, — я перехожу на другой танк, а вы, ребята, ложитесь на дно, вас вывезут к своим. Выходите из боя.
И тут он с удивлением увидел, как по лицам бойцов потекли самые настоящие слезы.
— Вот как, товарищ командир? Не доверяете нам? Плохо мы дрались? На себя посмотрите — черный, как негр, но из боя не выходите, а нас хотите пассажирами...
Арман поневоле прикусил губу. Недооценил ребят, счел их слишком молодыми. А откуда он взял, что они слабее?
— Простите меня, товарищи, — искренне сказал Поль Арман.
Сесенья перешла в руки республиканцев. Битва за Мадрид продолжалась.