Первая танковая у Дона
Дата: 12.06.2013 11:35:30
OLEG_PODAY_PASSATIZHI: Читать сказку на портале.
22 июля 1942 года, Москва, Ставка Верховного Главнокомандования
Сталин был мрачен. Начиная с семнадцатого числа немцы перешли в наступление и определенно рвались к Сталинграду.
Предположение о том, что главной целью летней кампании противника станет Москва, оказалось ошибочным.
— Какие новости от наших шестьдесят второй и шестьдесят четвертой армий? — Сталин подошел к большой карте.
— Шестые сутки отражают атаки на рубеже рек Чир и Цимла, — ответил генерал Василевский, начальник Генерального Штаба.
Сталин долго, пристально всматривался в его лицо, затем перевел взгляд на командующего Сталинградским фронтом генерал-лейтенанта Гордова.
— А ведь там долго так не продержаться, как вы считаете, товарищ Гордов? — проговорил наконец Верховный.
Гордов ответил ровным тоном:
— Если потребуется — все умрем на этом рубеже, Иосиф Виссарионович.
Сталин поморщился:
— Не надо, чтобы все умерли на рубеже. Не надо! Надо жить и побеждать. — Он выдержал паузу, набил в трубку табак, но прикуривать медлил. Отвел в сторону руку с трубкой, спросил: — Вы как считаете, товарищ Василевский, какие меры там необходимо сейчас принять?
— Там сейчас необходима танковая армия, — твердо сказал вместо Василевского Гордов. Видно было, что над этим предложением он размышлял уже некоторое время.
Сталин зажег спичку, раскурил трубку. Молчание затянулось. Наконец Верховный проговорил:
— И я тоже так считаю. Можем мы сформировать к 28 июля в составе Сталинградского фронта танковую армию?
Гордов оживился:
— На базе 38 армии. Подчиним ее генерал-майору Москаленко, который сейчас командует тридцать восьмой.
— А где сейчас товарищ Москаленко? — спросил Сталин.
— Я вызвал его в Ставку, — ответил Гордов. — Пригласить?
Москаленко вошел, доложился. Видно было, что он взволнован. На вопрос, как он расценивает идею создания танковой армии, ответил не задумываясь и с обезоруживающей простотой:
— Да я уже давно мечтал о создании подобного объединения!
— Если говорить точно, товарищ Сталин, предполагается создание армии смешанного состава, — заметил Василевский. — Туда будет включено управление тридцать восьмой армии со всеми армейскими частями, учреждениями и тылами, два танковых корпуса, несколько стрелковых дивизий.
— Откуда предполагаете взять дивизии?
— Сейчас прибывают с Дальневосточного фронта.
— Хорошо, — кивнул Верховный. — Нужны еще полки противотанковой обороны и желательно — полк ПВО.
— Следовало бы еще включить резервную танковую бригаду, — добавил Василевский.
— Нет у нас сейчас резерва, — сказал Сталин. — Готовьте директиву. Нужна танковая армия. Прямо сейчас. А вы, товарищ Москаленко, готовьтесь развернуть ее на западном берегу Дона, в районе Качалин — Рычковский — Калач.
Он показал на карте, но этого не требовалось: все присутствующие могли бы «путешествовать» по этой карте с закрытыми глазами.
24 июля 1942 года, 20 часов, командный пункт Первой танковой армии
Генерал Василевский пожал руку Москаленко и его начальнику штаба — Иванову.
— Докладывайте успехи.
— С успехами не очень, — сказал Москаленко. — За два дня армию толком не сформируешь. Учитывая же, что мы ее лепим прямо на ходу — фактически из тех частей, что находятся под рукой... В тринадцатом танковом корпусе полковника Танасчишина три танковых и одна мотострелковая бригады. Однако в танковых бригадах вместо трех — только по две роты. На весь корпус 123 танка. В мотострелковой бригаде недокомплект в людях.
— Дальше, — махнул рукой Василевский. — Двадцать восьмой танковый корпус полковника Родина — там как?
— 178 танков, однако, у многих дефекты. И все без раций. Пополнение в людях — новобранцы. Нет автотранспорта, нет разведывательного батальона.
— И нет времени, — заключил Василевский. — На южном фланге — на решающем направлении — противник отбросил наши войска за Дон на протяжении от Воронежа до Клетской и от Суровикино до Ростова. Остался только один плацдарм в большой излучине Дона. Разведка доносит, что к Паулюсу движется подкрепление. Выводы, товарищи, думаю, ясны.
В этот момент раздался телефонный звонок. Начальник штаба Первой танковой армии полковник Иванов снял трубку. Его лицо становилось все более мрачным.
— Командующий 62 армией генерал Колпакчи сообщает, что возникла реальная угроза окружения значительной части его армии.
Генерал Василевский еще раз взглянул на карту, сделал на ней отметку синим карандашом. Затем произнес:
— Обстановка вынуждает нас принять архитрудное и ответственейшее решение: безотлагательно нанести контрудар танковыми армиями. Мы планировали такой удар, но не ранее конца июля. А придется выступать немедля. Первая танковая армия — завтра с утра. Вас поддержат Четвертая танковая, 21, 62 и 64 армии.
— Вы учитываете, что состав Первой танковой очень слаб? — сказал Москаленко.
— Да, — резко обрубил Василевский. — Но выхода нет. На рассвете переправите все, что у вас есть, через Дон. Встретите слабого противника — ваше счастье, громите его к чертовой матери. Встретите сильного — бейтесь до последнего танка на том рубеже, до которого сумеете его отбросить. Ваша главная задача — не допустить гитлеровцев к переправе у Калача.
Он помолчал и закончил:
— Всю ответственность за последствия принятого решения я беру на себя. Целью врага, несомненно, является Калач. От Калача прямой и кратчайший путь к центру Сталинграда.
— А что Четвертая танковая? — спросил Москаленко.
— Четвертая не успевает, она подойдет только через двое суток. Ждать нельзя, — ответил Василевский. — Главный удар падает на Первую.
25 июля 1942 года, 0 часов, расположение 28 танкового корпуса
Полковник Родин прилег прямо на земле, сунув под ухо свернутую шинель. Нужно отдохнуть хотя бы полчаса.
Ему казалось, он знает «в лицо» каждый из своих танков: восемьдесят восемь тридцатьчетверок, шестьдесят Т-70 и тридцать Т-60. И почти у каждого что-нибудь да барахлит. Восполнить недостатки техники совершенством личного состава невозможно — почти все танкисты новички, даже не бывшие еще в бою.
— Из штаба! — Дежурный, разбудивший полковника, выглядел виноватым.
— Давай. — Родин взял трубку и откашлялся.
Голос Москаленко звучал отчетливо, ясно:
— Заправьте танки горючим. Обеспечьте боеприпасы. Немедленно по готовности выдвигайтесь на позиции.
Родин ответил «так точно». Встал, пригладил волосы, плеснул в лицо холодной воды.
— Командиров бригад — ко мне, — приказал он дежурному.
Из штаба армии скоро доставили приказ. Мда, такое и написать-то непросто, а уж выполнить!.. Переправляться через реку предстояло под непрерывным огнем, под бомбами вражеских самолетов. И едва оказавшись на западном берегу — тотчас вступать в бой.
— Наступать будем с трех ночи, чтобы хотя бы вражеская авиация нас не достала, — приказал Родин.
25 июля 1942 года, 3 часа ночи, берег Дона
Слышно было, как плещет вода. Черная южная ночь скрывала людей и машины. Родин ждал.
Мигнула лампочка полевого телефона.
— Перебрались! — доложил связист.
— Пусть занимают позицию и обеспечивают переправу другим подразделениям, — приказал полковник.
И снова мигнула лампочка.
— Наш третий батальон на марше атакуют пятнадцать танков противника и мотопехота на семи машинах!
— Бабенко! — крикнул Родин. И когда подполковник явился, приказал: — Возьмите тридцать тридцатьчетверок и выручайте третий стрелковый. Иначе перебьют их немцы. Остальные — за Дон. Действуйте.
В двух с половиной километрах от переправы загремел бой.
Наступало утро.
25 июля 1942 года, 17 часов, берег Дона, район Калача
— Докладывайте. — Родин был бледен от недосыпания. Хотелось самому сесть в танк и отправиться в бой.
— Первый танковый батальон переправился и с ходу атаковал противника. — Голос в телефонной трубке звучал хрипло. — Враг отброшен от переправы. Под прикрытием танков два стрелковых батальона заняли назначенный им рубеж и удерживают его.
— Немцы?
— Огонь сильный, бомбят.
— Пусть полковник Лебеденко со своим батальоном обойдет рощу справа по низинке и врывается в нее с тыла, — приказал Родин. — Выбьем оттуда врага.
...Командующий моторизованной дивизией генерал-лейтенант Шлемер был мрачен.
Ему прислали подкрепление, но он считал, что этого мало.
— Русские совершенно озверели, — он смотрел в бинокль. — Их атака чрезвычайно сильна. — Он покачал головой. — На что они рассчитывают? Мы вернем переправу! Встречный бой навязан им на крайне невыгодных условиях. И потом — наша авиация безусловно господствует в воздухе!
25 июля 1942 года, 19 часов, берег Дона, район Калача
— О, я понимаю, почему они бросают все новые и новые силы! — начальник штаба 52 армейского корпуса генерал-майор Дерр с трудом сохранял достойное арийца спокойствие. — Они нас задерживают у Kalatsch с определенной целью: им нужно выиграть время. Пока мы связаны сражением, они эвакуируют Сталинградские заводы, готовят город к обороне. Это умно!
— Русских много, как муравьев, — сказал Шлемер. — Они могут жертвовать таким количеством людей.
— Да, но могут ли они также жертвовать таким количеством танков? — возразил Дерр. — К середине дня они потеряли, по предварительным подсчетам, около шестидесяти танков. А мы — двадцать семь.
— Каковы будут приказы? — спросил Шлемер.
Дерр вздохнул:
— Переходим к жесткой обороне. Против русских танков использовать все! Даже средства ПВО!
25 июля 1942 года, 22 часа, район города Калач
Переправлялись последние советские части танковой бригады.
Уже темнело. «Немец боится ночного боя», — подбадривали себя командиры.
Напрасно! Одна за другой повисли светящиеся авиационные бомбы, и черные тени немецких самолетов пронеслись низко над землей. Они начали бомбить потонный мост.
Им отвечали советские зенитные батареи. Но переправа остановилась.
— Товарищ полковник, тридцать вторая мотострелковая переправиться не сумела!
Полковник Родин отмахнул рукой:
— Атакуем чем есть! Нужно упредить противника. Сколько танков у нас в пятьдесят пятой танковой бригаде?
— Тридцать шесть.
— Двигаемся в направлении Ложков.
И сам возглавил атаку.
Немцы ждали: Родина встретил плотный огонь. Закопанные в землю танки, противотанковая артиллерия, зенитные пушки — все было нацелено на русские танки.
Каждый метр земли, преодолеваемый под обстрелом, воспринимался Родиным как победа.
Километр... Километр триста метров...
На рубеже в два километра советские танки были остановлены. Потери составили десять танков.
26 июля 1942 года, 19 часов, район села Ложки
— Где пехота? — Командир пятьдесят пятой танковой бригады полковник Лебеденко не находил себе места.
— Опаздывает, товарищ полковник.
— Все, дольше ждать нельзя. Атакуем без пехоты!
Пятьдесят пятая не выходила из боя весь этот жаркий день. Сейчас ей предстояло захватить село Ложки и совхоз «Десять лет Октября». Лебеденко должен был лично возглавить обходной маневр по берегу Дона.
Но пехота опаздывала.
Танки двинулись вдоль берега, постепенно сворачивая к северу.
— А, заметили наконец! — пробормотал Лебеденко, когда немцы открыли беспорядочный артиллерийский огонь.
Советские танки успели пройти уже около четырех километров.
Немцы отступали из села Ложки.
— Нужно захватить высоту, иначе район не удержать! — Лебеденко передал приказ.
26 июля 1942 года, 21 час, наблюдательный пункт Первой танковой армии
Генерал-полковник Василевский внимательно выслушал доклад Москаленко.
— Пятьдесят пятая заняла Ложки, но немец сидит за северными скатами высоты. Закрепился, выдвинул артиллерию. Поэтому Лебеденко вынужден был перейти к обороне.
— Результаты? — спросил Василевский.
— Частичный успех. Когда подойдет Четвертая танковая? Авиационная поддержка недостаточная, артиллерийская — тоже. — Москаленко понимал, что говорит слабо, практически просит, но выхода не было: два дня его недоукомплектованная танковая армия сражалась, по сути, одна.
— Завтра попробуем улучшить ситуацию, — обнадежил его Василевский.
Оба знали, что это почти невыполнимо. Вряд ли Четвертая успеет за один день, под таким обстрелом, переправить все свои танки через Дон. Фактически Первая танковая имела возможность наносить врагу удары силами лишь одного 28 танкового корпуса.
Но основная задача Первой танковой заключалась в том, чтобы как можно дольше удерживать врага от наступления на Сталинград. Каждый выигранный день — победа: это Сталинградские заводы, это орудия и танки для фронта, для Победы.
© А. Мартьянов. 09.06.2013
22 июля 1942 года, Москва, Ставка Верховного Главнокомандования
Сталин был мрачен. Начиная с семнадцатого числа немцы перешли в наступление и определенно рвались к Сталинграду.
Предположение о том, что главной целью летней кампании противника станет Москва, оказалось ошибочным.
— Какие новости от наших шестьдесят второй и шестьдесят четвертой армий? — Сталин подошел к большой карте.
— Шестые сутки отражают атаки на рубеже рек Чир и Цимла, — ответил генерал Василевский, начальник Генерального Штаба.
Сталин долго, пристально всматривался в его лицо, затем перевел взгляд на командующего Сталинградским фронтом генерал-лейтенанта Гордова.
— А ведь там долго так не продержаться, как вы считаете, товарищ Гордов? — проговорил наконец Верховный.
Гордов ответил ровным тоном:
— Если потребуется — все умрем на этом рубеже, Иосиф Виссарионович.
Сталин поморщился:
— Не надо, чтобы все умерли на рубеже. Не надо! Надо жить и побеждать. — Он выдержал паузу, набил в трубку табак, но прикуривать медлил. Отвел в сторону руку с трубкой, спросил: — Вы как считаете, товарищ Василевский, какие меры там необходимо сейчас принять?
— Там сейчас необходима танковая армия, — твердо сказал вместо Василевского Гордов. Видно было, что над этим предложением он размышлял уже некоторое время.
Сталин зажег спичку, раскурил трубку. Молчание затянулось. Наконец Верховный проговорил:
— И я тоже так считаю. Можем мы сформировать к 28 июля в составе Сталинградского фронта танковую армию?
Гордов оживился:
— На базе 38 армии. Подчиним ее генерал-майору Москаленко, который сейчас командует тридцать восьмой.
— А где сейчас товарищ Москаленко? — спросил Сталин.
— Я вызвал его в Ставку, — ответил Гордов. — Пригласить?
Москаленко вошел, доложился. Видно было, что он взволнован. На вопрос, как он расценивает идею создания танковой армии, ответил не задумываясь и с обезоруживающей простотой:
— Да я уже давно мечтал о создании подобного объединения!
— Если говорить точно, товарищ Сталин, предполагается создание армии смешанного состава, — заметил Василевский. — Туда будет включено управление тридцать восьмой армии со всеми армейскими частями, учреждениями и тылами, два танковых корпуса, несколько стрелковых дивизий.
— Откуда предполагаете взять дивизии?
— Сейчас прибывают с Дальневосточного фронта.
— Хорошо, — кивнул Верховный. — Нужны еще полки противотанковой обороны и желательно — полк ПВО.
— Следовало бы еще включить резервную танковую бригаду, — добавил Василевский.
— Нет у нас сейчас резерва, — сказал Сталин. — Готовьте директиву. Нужна танковая армия. Прямо сейчас. А вы, товарищ Москаленко, готовьтесь развернуть ее на западном берегу Дона, в районе Качалин — Рычковский — Калач.
Он показал на карте, но этого не требовалось: все присутствующие могли бы «путешествовать» по этой карте с закрытыми глазами.
24 июля 1942 года, 20 часов, командный пункт Первой танковой армии
Генерал Василевский пожал руку Москаленко и его начальнику штаба — Иванову.
— Докладывайте успехи.
— С успехами не очень, — сказал Москаленко. — За два дня армию толком не сформируешь. Учитывая же, что мы ее лепим прямо на ходу — фактически из тех частей, что находятся под рукой... В тринадцатом танковом корпусе полковника Танасчишина три танковых и одна мотострелковая бригады. Однако в танковых бригадах вместо трех — только по две роты. На весь корпус 123 танка. В мотострелковой бригаде недокомплект в людях.
— Дальше, — махнул рукой Василевский. — Двадцать восьмой танковый корпус полковника Родина — там как?
— 178 танков, однако, у многих дефекты. И все без раций. Пополнение в людях — новобранцы. Нет автотранспорта, нет разведывательного батальона.
— И нет времени, — заключил Василевский. — На южном фланге — на решающем направлении — противник отбросил наши войска за Дон на протяжении от Воронежа до Клетской и от Суровикино до Ростова. Остался только один плацдарм в большой излучине Дона. Разведка доносит, что к Паулюсу движется подкрепление. Выводы, товарищи, думаю, ясны.
В этот момент раздался телефонный звонок. Начальник штаба Первой танковой армии полковник Иванов снял трубку. Его лицо становилось все более мрачным.
— Командующий 62 армией генерал Колпакчи сообщает, что возникла реальная угроза окружения значительной части его армии.
Генерал Василевский еще раз взглянул на карту, сделал на ней отметку синим карандашом. Затем произнес:
— Обстановка вынуждает нас принять архитрудное и ответственейшее решение: безотлагательно нанести контрудар танковыми армиями. Мы планировали такой удар, но не ранее конца июля. А придется выступать немедля. Первая танковая армия — завтра с утра. Вас поддержат Четвертая танковая, 21, 62 и 64 армии.
— Вы учитываете, что состав Первой танковой очень слаб? — сказал Москаленко.
— Да, — резко обрубил Василевский. — Но выхода нет. На рассвете переправите все, что у вас есть, через Дон. Встретите слабого противника — ваше счастье, громите его к чертовой матери. Встретите сильного — бейтесь до последнего танка на том рубеже, до которого сумеете его отбросить. Ваша главная задача — не допустить гитлеровцев к переправе у Калача.
Он помолчал и закончил:
— Всю ответственность за последствия принятого решения я беру на себя. Целью врага, несомненно, является Калач. От Калача прямой и кратчайший путь к центру Сталинграда.
— А что Четвертая танковая? — спросил Москаленко.
— Четвертая не успевает, она подойдет только через двое суток. Ждать нельзя, — ответил Василевский. — Главный удар падает на Первую.
25 июля 1942 года, 0 часов, расположение 28 танкового корпуса
Полковник Родин прилег прямо на земле, сунув под ухо свернутую шинель. Нужно отдохнуть хотя бы полчаса.
Ему казалось, он знает «в лицо» каждый из своих танков: восемьдесят восемь тридцатьчетверок, шестьдесят Т-70 и тридцать Т-60. И почти у каждого что-нибудь да барахлит. Восполнить недостатки техники совершенством личного состава невозможно — почти все танкисты новички, даже не бывшие еще в бою.
— Из штаба! — Дежурный, разбудивший полковника, выглядел виноватым.
— Давай. — Родин взял трубку и откашлялся.
Голос Москаленко звучал отчетливо, ясно:
— Заправьте танки горючим. Обеспечьте боеприпасы. Немедленно по готовности выдвигайтесь на позиции.
Родин ответил «так точно». Встал, пригладил волосы, плеснул в лицо холодной воды.
— Командиров бригад — ко мне, — приказал он дежурному.
Из штаба армии скоро доставили приказ. Мда, такое и написать-то непросто, а уж выполнить!.. Переправляться через реку предстояло под непрерывным огнем, под бомбами вражеских самолетов. И едва оказавшись на западном берегу — тотчас вступать в бой.
— Наступать будем с трех ночи, чтобы хотя бы вражеская авиация нас не достала, — приказал Родин.
25 июля 1942 года, 3 часа ночи, берег Дона
Слышно было, как плещет вода. Черная южная ночь скрывала людей и машины. Родин ждал.
Мигнула лампочка полевого телефона.
— Перебрались! — доложил связист.
— Пусть занимают позицию и обеспечивают переправу другим подразделениям, — приказал полковник.
И снова мигнула лампочка.
— Наш третий батальон на марше атакуют пятнадцать танков противника и мотопехота на семи машинах!
— Бабенко! — крикнул Родин. И когда подполковник явился, приказал: — Возьмите тридцать тридцатьчетверок и выручайте третий стрелковый. Иначе перебьют их немцы. Остальные — за Дон. Действуйте.
В двух с половиной километрах от переправы загремел бой.
Наступало утро.
25 июля 1942 года, 17 часов, берег Дона, район Калача
— Докладывайте. — Родин был бледен от недосыпания. Хотелось самому сесть в танк и отправиться в бой.
— Первый танковый батальон переправился и с ходу атаковал противника. — Голос в телефонной трубке звучал хрипло. — Враг отброшен от переправы. Под прикрытием танков два стрелковых батальона заняли назначенный им рубеж и удерживают его.
— Немцы?
— Огонь сильный, бомбят.
— Пусть полковник Лебеденко со своим батальоном обойдет рощу справа по низинке и врывается в нее с тыла, — приказал Родин. — Выбьем оттуда врага.
...Командующий моторизованной дивизией генерал-лейтенант Шлемер был мрачен.
Ему прислали подкрепление, но он считал, что этого мало.
— Русские совершенно озверели, — он смотрел в бинокль. — Их атака чрезвычайно сильна. — Он покачал головой. — На что они рассчитывают? Мы вернем переправу! Встречный бой навязан им на крайне невыгодных условиях. И потом — наша авиация безусловно господствует в воздухе!
25 июля 1942 года, 19 часов, берег Дона, район Калача
— О, я понимаю, почему они бросают все новые и новые силы! — начальник штаба 52 армейского корпуса генерал-майор Дерр с трудом сохранял достойное арийца спокойствие. — Они нас задерживают у Kalatsch с определенной целью: им нужно выиграть время. Пока мы связаны сражением, они эвакуируют Сталинградские заводы, готовят город к обороне. Это умно!
— Русских много, как муравьев, — сказал Шлемер. — Они могут жертвовать таким количеством людей.
— Да, но могут ли они также жертвовать таким количеством танков? — возразил Дерр. — К середине дня они потеряли, по предварительным подсчетам, около шестидесяти танков. А мы — двадцать семь.
— Каковы будут приказы? — спросил Шлемер.
Дерр вздохнул:
— Переходим к жесткой обороне. Против русских танков использовать все! Даже средства ПВО!
25 июля 1942 года, 22 часа, район города Калач
Переправлялись последние советские части танковой бригады.
Уже темнело. «Немец боится ночного боя», — подбадривали себя командиры.
Напрасно! Одна за другой повисли светящиеся авиационные бомбы, и черные тени немецких самолетов пронеслись низко над землей. Они начали бомбить потонный мост.
Им отвечали советские зенитные батареи. Но переправа остановилась.
— Товарищ полковник, тридцать вторая мотострелковая переправиться не сумела!
Полковник Родин отмахнул рукой:
— Атакуем чем есть! Нужно упредить противника. Сколько танков у нас в пятьдесят пятой танковой бригаде?
— Тридцать шесть.
— Двигаемся в направлении Ложков.
И сам возглавил атаку.
Немцы ждали: Родина встретил плотный огонь. Закопанные в землю танки, противотанковая артиллерия, зенитные пушки — все было нацелено на русские танки.
Каждый метр земли, преодолеваемый под обстрелом, воспринимался Родиным как победа.
Километр... Километр триста метров...
На рубеже в два километра советские танки были остановлены. Потери составили десять танков.
26 июля 1942 года, 19 часов, район села Ложки
— Где пехота? — Командир пятьдесят пятой танковой бригады полковник Лебеденко не находил себе места.
— Опаздывает, товарищ полковник.
— Все, дольше ждать нельзя. Атакуем без пехоты!
Пятьдесят пятая не выходила из боя весь этот жаркий день. Сейчас ей предстояло захватить село Ложки и совхоз «Десять лет Октября». Лебеденко должен был лично возглавить обходной маневр по берегу Дона.
Но пехота опаздывала.
Танки двинулись вдоль берега, постепенно сворачивая к северу.
— А, заметили наконец! — пробормотал Лебеденко, когда немцы открыли беспорядочный артиллерийский огонь.
Советские танки успели пройти уже около четырех километров.
Немцы отступали из села Ложки.
— Нужно захватить высоту, иначе район не удержать! — Лебеденко передал приказ.
26 июля 1942 года, 21 час, наблюдательный пункт Первой танковой армии
Генерал-полковник Василевский внимательно выслушал доклад Москаленко.
— Пятьдесят пятая заняла Ложки, но немец сидит за северными скатами высоты. Закрепился, выдвинул артиллерию. Поэтому Лебеденко вынужден был перейти к обороне.
— Результаты? — спросил Василевский.
— Частичный успех. Когда подойдет Четвертая танковая? Авиационная поддержка недостаточная, артиллерийская — тоже. — Москаленко понимал, что говорит слабо, практически просит, но выхода не было: два дня его недоукомплектованная танковая армия сражалась, по сути, одна.
— Завтра попробуем улучшить ситуацию, — обнадежил его Василевский.
Оба знали, что это почти невыполнимо. Вряд ли Четвертая успеет за один день, под таким обстрелом, переправить все свои танки через Дон. Фактически Первая танковая имела возможность наносить врагу удары силами лишь одного 28 танкового корпуса.
Но основная задача Первой танковой заключалась в том, чтобы как можно дольше удерживать врага от наступления на Сталинград. Каждый выигранный день — победа: это Сталинградские заводы, это орудия и танки для фронта, для Победы.
© А. Мартьянов. 09.06.2013
Первая танковая у Дона