Четвёртая танковая
Дата: 19.12.2014 16:39:15
Frau_Leutnant: Четвёртая танковая Май 1940 года, Западный фронт. —
...На автобусах?! — полковник Шарль де Голль недоуменно посмотрел с
высоты своего немалого роста на начальника штаба 4-й танковой
дивизии. — Как вы сказали?! — Так точно, мон колонель, дивизия
располагает только одним батальоном пехоты, которая перевозится
автобусами, конфискованными у окрестных муниципалитетов, — сквозь
зубы подтвердил начштаба. — Никаких бронетранспортёров, армейских
грузовиков или других транспортных средств у нас нет. Материальная
база, скажу прямо, ужасающая. Три танковых батальона не обеспечены
прикрытием и средствами усиления, штаб фронта обещал дополнительно
прислать сегодня к полудню егерский батальон... — Понятно, —
коротко ответил полковник де Голль. — Что ж, жду доклада по
оперативной обстановке... Сказать, что обстановка складывалась
неблагоприятно, — значит сильно преуменьшить. Танковый корпус
генерала Гота прорвал фронт у Динана, моторизованные части,
обязанные ликвидировать прорыв, были уже уничтожены или скованы
боями с 6-й армией нацистов, 2-я французская армия, призванная
прорваться к плацдарму возле Седана, разбилась о стойкую оборону
10-й танковой дивизии немцев. Положение ухудшалось столь
стремительно, что командование зачастую не знало, какие части
остались в распоряжении Парижа... В Пикардию, командовать недавно
сформированной 4-танковой дивизией, направили полковника Шарля де
Голля, как офицера прогрессивно мыслящего и придерживающегося
принципов применения механизированных частей, разработанных еще в
начале 20-х годов «отцом французских танков» генералом Эстьеном.
Увы, но сейчас именно Германия подтверждала на практике, как прав
был Жан-Батист Эстьен, которого после Первой мировой никто во
Франции не стал слушать — стальные лавины бошей вспарывали
французскую оборону, ставя под угрозу столицу и существование
государства как такового... Де Голль отлично понимал, что его
функция на фронте сейчас проста — «затыкать дырки». Но как это
сделать без транспорта, средств снабжения и ремонта, а главное, —
без связи? Многие из ста пятидесяти танков дивизии не были
оборудованы рациями, пришлось вспомнить опыт Первой мировой и
использовать связных на лошадях или мотоциклистов. — ...Эт-то что
ещё такое? — полковник не без удивления воззрился на подошедшую к
штабной палатке группу из дюжины солдат без оружия и в грязнющей
униформе. — Господа, я требую объяснений! Старший, капитан средних
лет, отсалютовал. — Мсье колонель! Четвертый отдельный
артиллерийский дивизион, моторизованная рота! Капитан Роваль! Наше
подразделение полностью уничтожено под Сен-Кантеном, мы едва
выбрались!.. — Где ваши винтовки? — ледяным тоном осведомился де
Голль. — Простите, мсье колонель! Немцы потребовали, чтобы мы их
бросили! — Что? — полковник ушам своим не поверил. — Немцы?
Потребовали? Повторите! — Мсье... Мы отступали с колонной беженцев,
нас обогнала немецкая танковая рота. Они остановились, приказали
бросить оружие, заявили, будто «у них нет времени брать нас в плен»
и сказали двигаться на юг, чтобы не загромождать дорог. Мы
вынуждены были подчиниться. Шарль де Голль потерял дар речи. Ничего
более позорного, но одновременно и трагического, он не слышал за
всю свою военную карьеру с 1912 года. Капитана можно было понять: в
окрестностях было немало безоружных военнослужащих. Они
принадлежали к частям, обращенным в беспорядочное бегство в
результате стремительного наступления немецких танков в течение
последних дней. Где находится линия фронта, никто не представлял, а
вражеские танки могли появиться внезапно, там, где их совсем не
ожидали. — Капитан Роваль, — сквозь зубы процедил полковник, — вы
понимаете, что сейчас подписали сами себе приговор трибунала? Вас
расстреляют за дезертирство и трусость! — Если бы мы оказались
трусами, мон колонель, никто из нас не стоял бы сейчас перед вами!
Каждый желает сражаться! Прикажите выдать нам оружие! — Чтобы вы
снова?.. — де Голль осекся и поморщился. Он не хотел оскорблять
капитана. — Ладно, допустим. Ваша воинская специальность? —
Заместитель командира ремонтной роты, мсье! Хорошо знаком со всеми
моделями отечественных, британских и чехословацких танков. —
Прекрасно. У нас острейший недостаток обученных экипажей, капитан.
В дивизии всего сто пятьдесят машин, к сожалению, часть командиров
танков «Сомуа» никогда раньше не стреляли из орудий, а водители
имеют за плечами в общей сложности не более четырёх часов
вождения... Несколько машин вообще без экипажей. Вы в состоянии
принять под командование танк S35 и набрать команду из отступавших
вместе с вами солдат?.. — Так точно, мсье колонель! — не раздумывая
ответил Роваль. «Очень хорошо, — подумал Шарль де Голль. — Он не
сказал «попытаюсь», «попробую» или «постараюсь». Кажется, этому
человеку можно доверять, пускай он и бросил оружие! Впрочем, я не
уверен, что в его положении не поступил бы также...» * * *
В течение следующих дней 1940 года 4-я танковая попыталась
нанести контрудар по немецким частям, двигавшимся к Ла-Фэру,
очистить южный берег реки Сер от мотопехоты противника и начать
развивать наступление в сторону Сен-Кантена, где, по донесениям
разведки, сосредотачивались крупные германские силы, включая
тяжелую артиллерию. Подойти к наведённым немцами переправам через
реку не удавалось: танки де Голля не были обеспечены прикрытием
артиллерии и пехоты, любая попытка атаковать понтонные мосты
приводила лишь к потерям. Применить тяжёлые и неповоротливые, но
хорошо вооружённые и бронированные танки B1 bis командир дивизии не
решался, эти машины являлись великолепной мишенью для германских
истребителей танков и безраздельно господствовавших в небе
штурмовиков Ju-87. Самым невероятным было положение «перевернутого
фронта», в котором оказалась дивизия де Голля: танки двигались по
дорогам, вокруг которых буквально кишели немцы! Создавалось
ощущение, что 4-я танковая полностью окружена, но противник вёл
себя крайне странно: происходили редкие стычки, но немцы сразу
отходили и продолжали целеустремленно двигаться на северо-запад,
фактически не обращая внимания на танковую дивизию, разгуливавшую у
них в тылу! Неприятель нацелился на Дюнкерк, решив уничтожить
северную франко-английскую группировку, не отвлекаясь при этом на
всякие мелочи. — Это просто хамство, — не без черного юмора заявил
полковник де Голль офицерам штаба. — Возмутительно! Боши нас просто
игнорируют! Признаться, за столь недостойное поведение я бы вызвал
немецкого командующего на дуэль! Шутки шутками, но все отлично
понимали, что вскоре за 4-ю танковую возьмутся всерьёз. Де Голль
собирался нанести фланговый удар по германским частям в районе
Лаона, вокруг которого противник уже организовал оборонительные
рубежи. На север, к городскому предместью Фестьё и был отправлен
разведывательный отряд, поддерживаемый взводом S35 «Сомуа», включая
танк капитана Роваля... — Ни в коем случае не вступать в боевое
соприкосновение с германской бронетехникой, — де Голль лично отдал
приказ командиру разведчиков. — Вражеский Pz.III гораздо быстрее и
манёвреннее наших машин, хотя S35 лучше бронирован — сорок шесть
миллиметров против тридцати! Преимущество бошей — скорость. При
обнаружении танков противника не позволяйте им приближаться, сразу
отходите к нашим основным силам! Деревня Фестьё не представляла из
себя ничего особенного: старинная церковь, домики под черепицей,
живые изгороди. Движения не видно, скорее всего, жители Фестьё
успели бежать. Немцев сложно назвать «беззаботными» и
«неосмотрительными», но события последних недель и невероятно
лёгкие победы сыграли свою роль — противник не воспринимался
всерьёз. Два бронетранспортёра SdKfz. 251 стояли на площади между
церковью и крошечным рынком, неприятель расслабился настолько, что
командир даже не выставил охранения: предполагалось, что здесь
глубокий тыл. Появление трёх «Сомуа», да еще худо-бедно
прикрываемых пехотой, вызвало разве что недоумение: трофейные?..
После того, как S35 с ходу открыли огонь, организовать
сопротивление не удалось. «Сомуа» подожгли броневики и выкосили из
пулемётов два немецких взвода, уцелевшие предпочли беспорядочно
отступить. Однако лёгкой победы не получилось: никто не заметил,
что на северной окраине деревни расположились танки противника,
старавшиеся не заезжать в населенный пункт — опасно. Увлёкшиеся
преследованием пехоты французы выскочили прямиком под орудия
Pz.III, успевших изготовиться к бою. Закон «танки с танками не
воюют» был грубо нарушен обеими сторонами, причём бой шёл в самом
тесном соприкосновении: расстояние между машинами оказалось не
более ста метров. «Сомуа» оказались в более выгодном положении,
лишь на одной «тройке» стояло 50-миллиметровое орудие, у остальных
четырёх танков были 37-миллиметровые пушки. Кроме того, S35
отличался рациональным наклоном лобовой брони, в отличие от
«квадратных» немцев. Тем не менее выучка германских экипажей
оказалась куда выше. Успех танка в поединке — манёвр и скорость.
Три машины мгновенно обошли выехавших из-за домов «Сомуа» и
слаженно открыли огонь по бортам и корме, где броня была
значительно слабее. Один S35 загорелся, но, к счастью, сработала
система из трёх огнетушителей, установленная в моторном отделении.
Другому сбили обе гусеницы повредили ленивец. Французы в долгу не
остались, подбив командирскую «тройку» с рамочной антенной за
башней и обездвижив второй танк. Немцы, дисциплинированно следуя
инструкциям, немедленно покинули машины и залегли. В итоге экипаж
капитана Роваля остался в одиночестве, лишь его танк сохранил
способность двигаться. Ждать помощи от прикрытия не приходилось,
сопровождение увязло в деревне, перестреливаясь с отошедшими
немецкими пехотинцами. По счастью, левый борт «Сомуа» прикрывали
повреждённые танки, а зайти с кормы «тройкам» мешали деревенские
здания. Неизвестно, сказалось ли невероятное везение, или немцы
действительно относились к противнику несерьёзно, но Роваль
последовательно подбил из 47-миллиметровой пушки S35 ещё два
Pz.III: один из них самонадеянно подставил борт, а второму
бронебойный снаряд прилетел точнёхонько под орудийную маску, чуть
приподняв и заклинив башню. Третий танк предпочёл отступить, быстро
нырнув за живую изгородь и скрывшись. — Победа? — сам себе не веря
сказал Роваль. — Выходит, мы всё-таки можем воевать с немцами?..
Фестьё пришлось оставить: подкрепления не ожидалось, кроме того,
могли подойти дополнительные силы неприятеля. Повреждённые «Сомуа»
бросили, в расположение 4-й танковой вернулась только машина
капитана Роваля. — ...Танковый бой на максимальном сближении? —
полковник де Голль, выслушав доклад, насупился. — Три S35 против
пяти танков противника? В нарушение всех правил и уставов? И заодно
моего приказа? — Виноват, мон колонель! — Конечно, виноваты.
Наказание последует: я отправлю командующему фронтом представление
на награждение всех членов вашего экипажа Военным крестом с
пальмовой ветвью... И не смейте возражать! Вы не просто победили в
бою. Вы вернули офицерам и солдатам нашей дивизии уверенность в
силе французского оружия и нашей воле к победе!.. * * *
Месяц с небольшим спустя Франция капитулировала. Машины,
оставшиеся в 4-й танковой после четырёх с половиной недель боёв,
были взяты немцами в качестве трофеев. Некоторое количество S35
«Сомуа» использовались на Восточном фронте в СССР. Полковник Шарль
де Голль предпочёл не сдаваться и улетел в Великобританию — как
выразился впоследствии Уинстон Черчилль, «увозя на своем самолёте
честь Франции». Капитан Роваль попал в плен и умер в немецком
лагере от тифа, не дожив сорок дней до Победы. Военный крест за бой
при Фестьё был вручён его вдове в 1946 году лично де Голлем.
© А. Мартьянов, 2014 Читать рассказ на портале.
Четвёртая танковая