Братья-близнецы

Frau_Leutnant: Новая сказка Андрея Мартьянова — уже на портале! — Воображаю, как выглядел бы танк на этом шасси, — сэр Генри критически рассматривал самоходку СУ-100-У, с которой возились ремонтники. — Господин комиссар, это что-то из области гигантомании — восемь двускатных опорных катков с шинами на борт, пять поддерживающих, общая длина корпуса не меньше десяти метров!.. — Если быть совсем точным, — усмехнулся Парамон Нилыч, — десять целых и девять десятых метра. Не понимаю, чему вы удивляетесь — ваш TOG-IIвсего-то на семьсот миллиметров короче! — При всех достоинствах TOG-II, — сказал британский майор, — он не производит настолько массивного впечатления. Если мне память не изменяет, СУ-100-У создана на базе одного из советских тяжёлых танков нового поколения, разрабатывавшихся перед Второй мировой? — Не изменяет, — легко согласился товарищ Котятко. — Мы совсем недавно подробно обсуждали британский A1E1 «Independent». Танк окончательно устарел к началу новой мировой войны, однако был первенцем среди многих проектов, главной характеристикой которых была многобашенность, повальное увлечение которой приходится как раз на межвоенный период. Может быть, британцы и являются изобретателями танка как такового и авторами ультрасовременной для середины двадцатых годов машины «Independent», но Советский Союз дал фору всем индустриальным державам в области создания многобашенных машин! — ...И СССР единственный в мире производил тяжёлые многобашенные танки серийно, — подтвердил командир TOG-II. — Я подразумеваю проект Т-35. Но данное шасси на ходовую Т-35 абсолютно не похоже: та гораздо более архаична, с катками, сдвоенными в одной тележке, по принципу патента фирмы «Виккерс». — Тут виновными следует признать два фактора, — сказал комиссар Котятко. — Гражданскую войну в Испании и особенности производства военной техники в первом рабоче-крестьянском государстве. Вот допустим, как в Великобритании тогда проектировали танки? — Как как? — не понял сэр Генри. — Обычно! Военное министерство разрабатывает спецификации и основные требования. Масса, вооружение, бронирование, скорость и так далее. Спецификации передаются фирме-производителю, тому же «Виккерсу», коллектив инженеров начинает работать... И при чём тут Испанская война? — Сейчас объясню, — кивнул Парамон Нилыч. — Во-первых, в СССР новую технику было принято разрабатывать на конкурсной основе, а не отдавать монополию одному капиталисту. Во-вторых, гражданская война в Испании, где впервые с 1918 года массово использовалась бронетехника, показала, что советские БТ и Т-26, поставлявшиеся республиканцам, представляют собой слишком лёгкую цель для противотанковой артиллерии. Даже немецкие 7,92-мм бронебойные пули марки S.m.K.H. лёгких танков Pz.Iпробивали броню Т-26 на дистанции в полторы сотни метров! По испанскому опыту заключение было сделано такое: Красной армии требуется новый танк с противоснарядным бронированием. Логично? — Логично. Кажется, примерно в это время начали разрабатывать очень удачный КВ, ставший предтечей целой линейки тяжёлых танков? — Совершенно верно. Ближе к концу тридцатых годов и военные, и конструкторы поняли, что пятибашенный Т-35 — тупиковая ветвь. Решили разработать новый танк меньших размеров, но с усиленным бронированием. Тем не менее полностью отказываться от многобашенности так и не решились. Двум конструкторским группам в Ленинграде — на Кировском заводе и заводе Опытного машиностроения имени Кирова — предложили конкурс: требуется создать танк массой 50-60 тонн с бронёй не менее 60 миллиметров и скоростью выше 35 километров в час. Хотя конструкторы Жозеф Котин и Семен Гинзбург, возглавлявшие группы, работали не совместно, а параллельно, на свет появились фактически два брата-близнеца — танки «Сергей Миронович Киров», сокращённо СМК, и машина с индексом Т-100. — Так что там с многобашенностью? — продолжал настаивать сэр Генри. — Как и было сказано, полностью отказаться от данной концепции конструкторы не решились. У самого первого варианта СМК было аж целых три башни с одним 76-миллиметровым орудием и двумя 45-миллиметровыми соответственно. Причём располагались башни не по продольной оси, а со смещением, передняя влево, задняя вправо. — Для более широкого сектора обстрела? — понимающе кивнул британский майор. — Правильно. Товарищ Сталин, осмотрев макет в декабре 1938 года, остался недоволен и счёл заднюю башню СМК излишней. Что, впрочем, было вполне справедливо, — да и сам Жозеф Котин не имел никаких возражений. Конструкция упростилась: в главную башню добавили пулемёт для защиты со стороны кормы, предусмотрели крепления для зенитного пулемёта, а сэкономленный вес пустили на усиление брони. Справедливости ради надо сказать, что «близнец» Т-100 тоже исходно проектировался с тремя башнями, но ещё на стадии эскизов стало ясно, что масса танка превышает запланированную, и третью башню убрали... — Но зачем такие сложности? — озадачился сэр Генри. — Многоярусное вооружение, две пушки? Тогда как в разработке параллельно находился КВ нормальной компоновки? — Помните теорию штурмового танка? Обязанного проламывать эшелонированную оборону неприятеля? Пушка главной башни ведёт борьбу с дотами противника, 45-ммиллиметровое орудие используется против пехоты и легкобронированных целей. Впрочем, уже на испытаниях выяснилось, что командирам СМК и Т-100 тяжело управлять огнём орудий и пулемётов сразу в двух башнях. Вот тут-то представился случай опробовать новейшие машины в реальных боевых условиях... — Финская война? — полуутвердительно-полувопросительно сказал сэр Генри. — Конечно же, небезызвестная линия Маннергейма, прорвать которую без тяжёлых штурмовых танков было крайне затруднительно! — В Финляндию отправили все три новинки: оба двухбашенных танка и КВ Кировского завода. Советское командование рассуждало вполне здраво: бронетехника с противоснарядным бронированием может существенно помочь войскам, а конструкторы прямо на месте могут выявить имеющиеся недостатки. Первый же бой на линии Маннергейма показал, что все три машины для финской артиллерии неуязвимы: 37-миллиметровые пушки «Бофорс» не пробивали броню в любой проекции! — То есть три новейших, можно сказать, секретных, танка пошли в атаку на узком участке фронта? Вы помните, что случилось с первыми германскими «Тиграми» на фронте под Ленинградом? Когда после самого первого боевого применения немцы потеряли несколько «Тигров», а один из танков красноармейцы утащили в свой тыл?.. — Едва не случилось нечто похожее, — согласился Парамон Нилыч. — СМК, Т-100 и КВ 17 декабря 1939 года поддерживали наступающую пехоту при штурме передовых дотов Хоттиненского упрепрайона в полосе Сумма-Хоттинен. СМК легко преодолел надолбы и проволочные заграждения, в сумме танки подавили три пулемётных дота и выехали к наблюдательному пункту финнов. Что любопытно, наибольшую точность и эффективность стрельбы показал однобашенный КВ. — А потом? — Потом начались неприятности. СМК подорвался на фугасе и оказался обездвижен: были повреждены гусеница, ленивец и трансмиссия, прогнулось днище. Экипаж практически не пострадал. Вытащить СМК возможным не представлялось — танкисты покинули танк через нижний аварийный люк и переползли в Т-100, который вместе с КВ и сопровождавшими их Т-28 отступил. — Воображаю, как обрадовались финны, — скривился сэр Генри. — Такой трофей! — Ничего не вышло, — возразил комиссар. — СМК оказался слишком тяжёлым для буксировки, а советская артиллерия поставила вокруг него огневой заслон. С этим связан один курьёз: финские разведчики ночью всё-таки пробрались к танку, обследовали его и даже свинтили с башни верхний люк. Одна беда: люк был, как сейчас сказали бы, «контрафактным» — Жозеф Котин вспоминал, что перед сборкой опытного образца СМК одной крышки люка не хватило, ждать её поставки было некогда, и мастера Кировского завода изготовили крышку сами, использовав для этого сталь, имевшуюся у них в распоряжении. Именно эта крышка через финнов и попала в руки немецкой разведки, сделавшей в итоге абсолютно неверные выводы о качестве брони новейших советских тяжёлых танков! — Забавно, — покивал командир TOG-II. — И чем история «близнецов» закончилась? — СМК остался стоять перед позициями противника до конца Финской войны. Т-100 участвовал в нескольких боях, причём вызвал серьёзные нарекания относительно точности ведения огня. Когда наступило перемирие и финны отошли на новую границу, СМК удалось отбуксировать к железнодорожной станции с помощью шести средних Т-28, но погрузить его на платформу не получилось. Машину разобрали, отправили на Кировский завод для исследования. А там окончательно признали бесперспективной. Эпоха многобашенных танков окончательно завершилась, и им на смену пришёл более совершенный образец — КВ-1. — Но, в отличие от «Independent», два «близнеца» хотя бы успели повоевать, — ответил сэр Генри. — Очень жаль, что ни одного экземпляра не сохранилось, а впечатление о габаритах машин мы можем получить только по фотографиям и шасси СУ-100-У, стоящей в музее Кубинки... — Они и впрямь были огромными, с неприемлемо большим силуэтом, — согласился товарищ Котятко. — Немецкий «Тигр» был сопоставим с «близнецами» по массе, но имел куда меньшие размеры. В конце концов, советские КБ получили уникальный опыт, особенно в области разработки гусеничного шасси на торсионах, применявшегося и далее на тяжёлых танках. © А. Мартьянов, 2014