— Как вы пришли к созданию Wargaming?
— Все началось со знакомства с компьютерами — в последних классах школы, на первом курсе университета. В научной лаборатории, где работал мой отец, стояли компьютеры — старинные, пузатые. И там были первые игры в виде управления королевством — примитивные, названий я уже не помню, помню, они были ужасные и страшные. Но у нас по ним ностальгия. Потом появились компьютерные клубы, а в них уже видеоигрушки: кто-то куда-то бежит, стреляет, космический корабль куда-то летит. Нам, мальчишкам, всем поголовно эти игры очень нравились, они заворожили целое поколение! Следом появились Sincler ZX Spectrum и советские аналоги — игрушки чуть помощнее. Потом в конструкторских бюро у родителей появились новые компьютеры и в них первые нормальные игры — Civilization, Warlords, Dune вторая и т. д. Доступ к этим компьютерам был очень лимитирован — час-полтора: в обеденный перерыв у родителей.
В бывшем Советском Союзе и сразу после его распада все было пиратское, лицензирование не работало. Передавали мы эти дискетки с играми друг другу, по сто раз копировали. Это была наша любовь. Что такое компьютерные игры для нас? Это мир, огромный мир, будто Средние века Англии или футуристическая реальность, чужая планета, какие-то инопланетяне, звездные рейнджеры-десантники. Интересный мир, где ты сам, по сути, творишь историю — управляешь войсками, с кем-то договариваешься. А что может быть интереснее и веселее?
— Но при этом специальность вы получили другую — окончили физический факультет.
— Да, мой отец настоял. Есть несколько вещей в моей жизни, на которых он настоял. В первом классе отдал меня в профессиональную шахматную школу — я там проучился семь лет. Стали думать, что делать после школы. После развала Советского Союза было модно идти в Нархоз. Концепция такая: идешь в Нархоз, получаешь, скажем, образование бухгалтера и потом делаешь свой бизнес. А мне отец объяснил, что бухгалтеров в нашей стране, наверное, будет хватать и без меня, и администраторов тоже. А вот соображать головой, придумывать, творить — в Нархозе этому научить не могут. И в буквальном смысле настоял, чтобы я пошел на физический факультет Белорусского государственного университета.
Что тогда изучали — матанализ, тензоры, термодинамику, квантовую и т. д. В реальной жизни нам это не надо, но, оглядываясь назад, могу сказать, что не только я, но и много людей, которые начинали в Wargaming давным-давно, по образованию именно физики, химики, радиофизики, математики. Образование очень помогло нам в плане моделирования и проч. Чем занимается физика? Пытается дать ответы, что такое Вселенная, задает сакраментальные вопросы и на этом модели строит. Наблюдается действительность, делается модель — и потом уже на основании этой модели ставятся эксперименты, строятся гипотезы, теории, делаются выводы. На физфак я честно ходил, правда, из-за «Цивилизации» одну сессию практически завалил.
— Какая у вас специальность была?
— «Лазерная физика и спектроскопия». В подвалах курсовые, дипломную работу приходилось делать — эксперименты ставить, подводить научную базу. У меня дипломная работа называлась «Изменение спектролюминесценции сложных органических молекул, внедренных в неорганические кристаллы…» каких-то там солей под действием температуры. На самом деле это была серьезная работа — нам удалось доказать, что под воздействием температуры можно менять спектр таких кристаллов с внедренными красителями, смещать люминесценцией, — можно было новый элемент для мониторов получить. Если температуру меняем, то электрическое поле предположительно (я не успел проверить, это уже после меня, наверное, делали) еще больше меняет свойства этих внедренных красителей и смещать, наверное, быстрее и четче.
Читать
дальше
— То есть в аспирантуру
вы уже не пошли…
— Уже не пошли. Эти игры все-таки нас — меня и нескольких моих товарищей и родственников — захватили. Ну когда ты играешь в любую игру, если она тебе нравится, возникает резкое желание что-то в ней поменять, добавить, улучшить. С этого и начинали. Письма писали [создателям игр], я письмо Сиду Мейеру (создатель Civilization. — «Ведомости») писал, не знаю, дошло или нет. Компьютеры были уже везде. На физфаке в тех же лабораторных работах мы использовали компьютеры. Начать программировать по мелочам не было никаких проблем.
— У вас там, наверное, сначала какой-нибудь Fortran был…
— В основном Basic, Fortran и Pascal. Товарищей, которые яростно фанатели от программирования, вокруг было много, я сам написал две-три простенькие игрушки а-ля «Тетрис». Проверил, запустил — работает. Прикольно: несколько сотен и тысяч строчек каких-то формул, нажимаешь кнопочку — и на экране появляется пусть небольшой, но уже какой-то мир интерактивный, который позволяет людям с помощью кнопки и мышки побеждать или проигрывать. И это было уже не остановить.
А начинали компьютерные игры делать, вспомнив наше небольшое детское хобби — мы тогда с моими школьными товарищами делали настольные стратегические игры. Ватман разлиновывали на квадратики или на хексагоны (шестиугольники. — «Ведомости»), рисовали там материки, вырезали из бумаги фишки, изображающие солдатиков, и вот так… выстраивали бои.
— Пошаговая стратегия?
— В настольном варианте можно было сделать только пошаговую стратегию. Real-time — это футбольное поле. А потом это слилось с новыми идеями. Родители поначалу не понимали, чем я занимаюсь за компьютером. Мне приходилось объяснять, что все это серьезно, на этом можно зарабатывать деньги, поднимал в журналах статистику продаж других игр. Вот, говорю, посмотрите, сколько на этом в Америке зарабатывают.
— А это какие годы были?
— 1996 год. Мы начали писать первую игру, можно сказать, с претензией на захват мира. Она была создана по мотивам нашей настольной игры. Но тогда интернета толком еще не было. Черный экран, и в текстовом виде какие-то закорючки можно было вводить. Там все было еще в упрощенном виде, но нам интуитивно удалось разглядеть в этом будущее. Наша первая игра была онлайновая. Она работала по e-mail — это была шахматная партия на мировой карте: я делал свой ход своими солдатиками, это автоматом запаковывалось, присоединялось к e-mail, отсылалось на сервер. Сервер распаковывал, обрабатывал и пересылал вам новую ситуацию. Наша практически самая первая игра была уже небольшой, но MMO (Massively Multiplayer Online Game, MMO — массовая многопользовательская онлайн-игра. — «Ведомости»).
— Что было дальше?
— Потом самое главное было терпение. Начали читать редкие статьи по разработке игр, на конференции ездить. И основная мысль, которую гранды мировой игровой индустрии доносили до молодежи, была такая: ребята, наберитесь терпения, скорее всего, с первого раза у вас мало что получится, будет второй раз, третий, главное — создавать, не сбавлять темп. И вот природная упертость, терпение, целеустремленность заставляли нас творить, падать, разочаровываться в финансовых результатах, но подниматься с коленок и идти дальше.
— Вы в тот период плюс с минусом сводили? Или это было хобби?
— Мы, пять-шесть студентов, жили на стипендию. Мой отец немножко помогал карманными деньгами. Зарплата первого программиста — $25 в месяц. Работали и подрабатывали, просто чтобы не умереть с голоду. Но мы понимали, что, если сделаем игру всех времен и народов, она захватит мир и тогда мы разбогатеем! Но тогда, до 2000-х гг., все держалось на энтузиазме. Денег не было. В 1998 г. — и это важный момент — мы, технари (физики, математики, компьютерщики), понимали, что делаем нечто красивое, с внутренней технической логикой. Потом пришло понимание маркетинга. Оказывается, еще есть рынок! Тот факт, что я с братом начинаю «резаться» [в игру], совершенно не означает, что тысячи, десятки тысяч людей в мире будут именно в это резаться. Стали задумываться: а почему это не пошло, а что мы здесь не так сделали, ведь как умно все задумано и воплощено? Оказывается, слишком умно.
— И что вы тогда решили?
— Решили, что совсем сложные игры делать не надо, приходилось искать баланс. Поняли, что есть, оказывается, в мире, на наше счастье, огромное количество энтузиастов военной истории — не только много книг, документальных фильмов, а и так называемого варгейма. Дословно по-немецки — Kriegspiel. В XIX в. в немецком генеральном штабе они, грубо говоря, на карте в кабинете с Бисмарком бились. Немцы любят подвигать фишки по карте. Я точно не помню даты, это возникло давно, и название этому было «Криг шпиль». Смотрели фильм «Клеопатра» — старый-старый, с Софи Лорен? Там есть момент, когда идет финальный бой римского флота против объединенного флота Клеопатры и Марка Антония. Корабли в воде плавают, а Клеопатра восседает на подушках, перед ней огромный стол, и слуги передвигают деревянные модели корабликов, поджигая их лучинами. У Клеопатры бинокля не было, но она видела картину боя — по сути, варгейм происходил на столе перед ней!
Мы поняли: должна быть привязка к какому-то событию, ситуации, чтобы людям была понятна атмосфера. Поэтому в 1998 г. мы начали разработку игры, которая называлась De Bellis Antiquitatis (DBA). Это очень популярный в узких кругах сет настольной игры, когда взрослые мужики покупают оловянных солдатиков, ну очень-очень точно выполненных — римляне, македонцы, — и затевают баталии. По этому поводу издаются целые тома книжек, в деталях описывающие исторические события — например, какого цвета были эполеты у римского центуриона и т. д. Всё исторически исследовано, правила, в принципе, достаточно сложные, но понятные. Есть легкая кавалерия, тяжелая кавалерия, есть пращники, лучники, тяжелая пехота, слоны, колесницы и проч., и ведут они себя на поле боя очень похоже, как в реальной жизни. А мы сделали точную компьютерную копию такой игры. Вид сверху, точность немножко страдала, но то, что мы сделали, была MMO. Первые несколько игр были онлайновыми, без искусственного интеллекта. Только человек с человеком мог играть, и можно было разыгрывать величайшее сражение древности — например, битву при Форсале, соответственно, там были Юлий Цезарь, Александр Македонский, Война роз. И если правильно расставить войска, как это было в истории, то исход битвы мог быть таким же, как в жизни.
— То есть правила гарантировали какой-то баланс сил, похожих на реальность?
— Да. Такое хобби очень популярно в Великобритании, как ни странно, в Австралии и Новой Зеландии, естественно, в Америке. И вот мы поняли, что есть народы, которым это интересно, и игра DBA начинала приносить какие-то деньги. Мы подумали: ничего себе! Это та самая любимая игра, для которой надо съезжаться, распаковывать ящик пива и бросать кубики, а теперь в нее можно играть на компьютере, не выходя из дома, играть с новозеландцем, которого мы никогда в жизни не увидим!
— Вот у меня девушка так играла в бумажный Carcassone. Я не знал, насколько это мощно, пока она, в общем, не пропала для меня на месяц в телефоне.
— О, «пропала»! Мы все-таки будем стоять на том, что игры, которые делает Wargaming, — это умные игры, у нас нет там кровищи и всякой такой ерунды. У нас стратегия, тактика, командная работа, надо предугадать действия противника, обхитрить, зайти с фланга. И мы этим очень гордимся.
— Ваша игра DBA была первым успехом, а танки — следующим этапом?
— Нет, танки мы запустили в 2010 г. После DBA было еще 12 игр. Мы тогда объединились еще с одной небольшой компанией, чуть-чуть поменьше, чем мы, — Arise. Они делали игры на заказ для 1C и т. д.
И вместе с Arise мы сделали много игр. Наверное, самая громкая — Massive Assault. Так получилось, что мы сделали одну из первых в мире трехмерных пошаговых стратегий. Мы взяли sci-fi вселенную — в ней большие человекоподобные шагающие роботы, футуристические вертолеты, корабли, танки, плазма — и сделали умную шахматную математическую концепцию, где можно было получить удовольствие от взрывов и динамики. И в то же время, когда играешь против хорошего противника, приходилось напрягать и стратегическое мышление, и тактическое. Просто стратегией или просто тактикой победить было практически невозможно.
Мы гордимся этой игрой. С ней мы первый раз вышли на западный рынок. Игра появилась на полках американских, немецких, английских магазинов.
После этого сделали по накатанной несколько продолжений. Благодаря Massive Assault мы стали известны. В этой индустрии очень важно иметь репутацию, быть узнаваемыми. А все так или иначе про нее слышали.
Был такой приятный момент. Расскажу. Есть такой деятель — Чак Крюгер, один из создателей Panzer General, человек-легенда. У него сейчас в Лас-Вегасе офис. А тогда я ездил по миру, со всеми знакомился на всякий случай. Так вот, он согласился меня принять, я захожу к нему в кабинет, начинаю рассказывать: вот мы из Беларуси, делаем игры — Massive Assault… А он говорит: «Молодой человек…» И я замечаю у него на столе все четыре коробки Massive Assault, все открытые. Он говорит: я во все Massive Assault переиграл, поэтому переходите к следующему пункту.
Мы сделали себе доброе имя, нас стали уважать. Мы научились работать с игровой прессой. Приезжали, показывали, делали обзоры. Где-то хорошие, где-то плохие — это было для нас важным уроком. Мы поняли, как работает ритейл. Тогда он еще как-то работал, но распространение через магазины с полками уже работало плохо.
После этого мы передвинулись в более высокую лигу, решили сделать real time стратегию. С технологической точки зрения это на порядок, на два более сложная задача. Походовки идут медленно, поэтому можно технологию не сильно напрягать, а в real time мы замахнулись на Total War. Есть такая очень успешная серия с 2000 г. до нашего времени, где воспроизводят те же самые средневековые сражения, только в реальном времени, когда тысяча, две, три воинов, рыцарей, лучников находятся одновременно на экране. Достаточно большое поле, чаще всего там еще и замок какой-то, и вот они воюют. Или Ледовое побоище прямо в реальном времени. Этим всем разнообразием управлять достаточно сложно. Этих солдатиков очень много одновременно на экране, ты можешь приблизиться и смотреть, даже какие черты лица у воина.
Мы на это замахнулись, только сделали это в рамках Второй мировой войны. До танков наш самый известный на отечественной территории тайтл — это операция «Багратион». То есть сам Бог велел. Всю Беларусь в местах конкретных сражений в рамках операции «Багратион» 1944 г. и воссоздали, насколько это позволяла компьютерная игра. Сделали красивую историю освобождения Белоруссии в деталях — красиво получилось. Мы на конференции разработчиков игр честно взяли заслуженный первый приз за лучшую стратегию. Это была наша первая дорогая награда, которую мы до сих пор ценим. Заявили о себе как о серьезном игроке отечественного игропрома. Для Запада мы сделали следующую игру, она уже была переименована издателем Square Enix в Order of War, потому что операцию «Багратион» никто не знает. Там Нормандия и дальше освобождение Франции американскими войсками. Эти игры были исполнены на весьма достойном конкурентном уровне.
— Это какой год?
— Приблизительно 2008-2009 гг.
— То есть это когда кризис был мировой, да?
— Да. В самом начале 2008 г. Мировой кризис начался, но нас это не остановило. Мы, грубо говоря, делали свое дело. В 2008-2010 гг. «Багратион» и Order of War выходили. Square Enix — это издатель первой десятки, и это был большой успех. Даже с точки зрения бизнеса: группа энтузиастов из Беларуси — и подписалась с самой Square Enix. С точки зрения игровой индустрии это что-то вроде Microsoft, чуть-чуть поменьше, но еще она японская, что тоже добавляло экзотики.
Денег мы, как всегда, не заработали. Я связываю это с тем, что «коробка» как бизнес-модель перестала существовать для мелких и средних проектов. Есть несколько мегасуперхитов, которые лет 20 развивались (Call of Duty, например), и плюс multi-platform, а мы для РС делали. Эти франшизы имеют шанс и нормально зарабатывают. Их доходы увеличиваются за счет того, что мелкое и среднее просто отмирает. А у игр с бюджетом $0,5-1 млн нет никаких шансов побороться. Хотя шанс, конечно, есть всегда, именно поэтому мы в этой игровой индустрии, где всегда надеешься на этот шанс. Но если брать статистику, то шансов никаких не было против Call of Duty или GTA. Мы поняли, что, если будем продавать игры в коробке, будем влачить жалкое существование, живя от платежа к платежу. Надо было или закрываться, или придумывать что-то кардинально новое.
— И вы придумали «Мир танков». Как эта идея пришла?
— Сейчас я расскажу, конечно же. Сначала были эмоции: как так — мы им такое предлагаем, а они не поняли! Но есть реалии: производство, генерация идей и рынка. И мы должны были пройти через это унижение, через это поражение на коробочном рынке, в ритейле, рознице, чтобы понять, что это плохо. Почитать о нашем провале в статье. Мы прошли через все эти круги ада и поняли: коробка — NO. Онлайн! В то время уже гремел World of Warcraft, «Линейка» [Lineage]…
Мы поняли: должна быть локализация к каждому отдельному рынку, хотелось шире охватить аудиторию — чтобы нажать кнопочку download и скачать мог и русский, и американец, и китаец. Надо было придумать собственную вселенную. Решили сузить выбор: все-таки игр, где пехота бегает туда-сюда, достаточно много. И тогда решили — и вот это вообще самый crazy-пункт был: а давайте только танки! Ну а давайте только танки! Мы тогда и не подозревали, до каких масштабов эта идея разрастется! А месяц назад в России в конкретную секунду в 20.00 по Москве одновременно 1 100 000 мужиков сидели и резались в танки. Это рекорд! У нас все [предыдущие] рекорды, занесенные в Книгу Гиннесса, записаны, все сертификаты стоят, мы этим гордимся, и это для нас очень важно.
— Знакомый возмущался, что тормозит игра.
— Потому что игра технически сложная. Как устроен Warcraft — там есть отдельные shard, где отдельные миры просто разбросаны по большому количеству не сильно связанных друг с другом серверов. Сейчас они начинают как-то это объединять, по крайней мере на тот момент.
Правда, справедливости ради надо отметить: в сердце нашей технологии лежит австралийский движок Big World — мы договорились о цене, залицензировали копию этого движка. И мы начали с ним просто играться, т. е. построить нам такую игру помогла целая команда австралийцев. Они к нам на три недели на обучение приезжали. Это же не только технологии самого сервера — это создание графических моментов. В общем, это сложно. Вначале мы просто игрались, в качестве заглушки использовали фантазийных персонажей — у нас где-то еще сохранился кусочек игры, где орки, эльфы, стреляют из лука, большой великан бежит, дубиной размахивает. Сделали такой вариант, потом — тоже ирония судьбы — использовали самый-самый наш первый массовый ролик. Это когда орки сражаются, потом приезжает танк ИС-2 и победившего орка, который уже торжествовал над поверженными противниками, раз! — и давит и в конце концов уезжает. Так получилось, что мы 10-месячную разработку использовали для такого прикола — и идея пошла. Люди восприняли как то, что мы потроллили весь жанр фэнтези MMO. Так получилось, что оно так выглядело. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь, и вирусняк пошел — все-таки это были танки! Потом поддержали это еще несколькими вирусными роликами — где-то гоночки, где-то космос, где-то еще что-то, а потом бах! — и появляется танк. То есть дали миру понять, что танки идут — сейчас будет!
— Но у вас танки пошли же далеко не сразу. Мне рассказывали, что до успеха с танками вам не хватало денег и вы обращались к игрокам из индустрии развлечений на предмет продажи доли в компании.
— Скажем так: будучи опытным, битым, тертым перцем, я лично и мои коллеги понимали, что на всякий случай надо готовить соломку. Как оно будет в игровой индустрии — никогда не знаешь. И за многие годы до этого мы уже установили хорошие связи [в игровой, развлекательной индустрии]. Мы просто со всеми дружили. Да, действительно, мы рассматривали [возможность продажи части компании].
Я и несколько моих коллег объездили Россию и весь мир. Думали, может быть, найти издателя. В той же Германии, в той же Америке пытались найти издателя, но так получилось, что не нашли, и, как говорится, слава богу. Потому что как раз здесь произошел фундаментальный перелом в самой индустрии.
Издатели умели продавать только коробку, но доходило до смешного: они просто не понимали, как можно вести бизнес в онлайне, как это — бесплатная игра? Не понимали, что можно скачать и вообще ничего не платить, потому что тот же World of Warcraft шел по подписке — $10-20 в месяц. А вдруг нам никогда не заплатят? Как показывает наша статистика, 70-75% [игроков] действительно не тратят своих денег. Издатели говорили: не-не-не, мы на это пойти не можем. Примерно такой диалог везде с издателями происходил.
Вызывала, мягко говоря, легкое недоверие узкая танковая тематика. Игрок еще может ассоциировать себя эмоционально с орком, с эльфийкой, а тут как — это же кусок железа! Как я могу себя ассоциировать с танком? В эти ваши танки поиграются и бросят — так нам говорили.
Но в итоге вышло по-другому. Не знаю, магия ли какая-то в танке заключается, или нам все-таки удалось хорошо это сделать. Сейчас больше 80 млн по всему миру играет: и китайцы, и чехи, и русские, и японцы, и многие из других стран — все как-то установили эту эмоциональную связь с танком. Скоро уже 100 млн игроков будет.
Ну повезло, конечно, тоже. Могли ведь и не угадать, могло и не получиться, могли что-то недожать.
Но мы раскрыли саму идею free-to-play. Он ведь был популярен, процветал в Азии, в России тоже. Такая простая игровая механика — на работе сидишь, по-простому кликаешь. В России это уже было понятно. Плюс подоспела инфраструктура платежей. В 2003 г. ее не было. В России сейчас есть и терминалы, и webmoney. И это тоже важный момент. Мы долго к этому шли, были терпимыми, целеустремленными — и идея сработала.
— То есть проблем с запуском игры не было?
— Были, конечно. За месяц до запуска деньги кончились полностью. Я у знакомых брал в долг: до понедельника, на месяц — в буквальном смысле слова. Но назад отступать уже нельзя было. И в ночь с 12 на 13 августа 2010 г. мы дернули рубильник — и танки поехали.
— А сколько вы вложили в создание игры?
— К моменту выхода игры мы вложили $8-10 млн.
— А вы к тому времени уже рекламировали игру?
— Да. Наш предыдущий опыт показал: то, что мы делаем, — это не просто игры с танчиками, это уже шоу-бизнес, новое культурное явление. Поэтому большой плюс, что в ММО существуют принимаемые игроками фазы — закрытое альфа-тестирование, закрытое, открытое бета-тестирование. Существуют еще фазы отношений с потребителем — это все многогранно. Сначала появляется: «Wargaming объявила о том, что они делают про танчики», все такие «ха-ха-ха». Wargaming выдала первые скрины, уже какая-то движуха пошла: «Красивые танчики». Вот первый ролик, сначала делали тизеры, просто рекламные, саму игру еще не показывали. Все такие: «О, танки ездят интересно, прикольно!» Потом первый день — ездят, стреляют. Потом историки, писатели, самые хардкорные фанаты были приглашены в закрытую альфу — и они уже могли ездить, и они сразу же: «Классно, Т-34, характеристики все там!»
Потом они через свои блоги пошли рассылать друзьям. Мы очень грамотно вот по этой нишевой составляющей прошлись, а опыт у нас был уже 10 лет. Вот так и формируется это ядро. Ключевое слово — «ядро». Оно математически определяется как человек, который играет больше 10 недель. Это чисто психологическое. Если мужчина делает что-то 10 недель, после этого он понимает, продолжать ему дальше долго это делать или не стоит. А если он прожил 10 недель и один день — все, он уже надумал. У нас до сих пор альфа- и бета-тестеры играют. У меня самого примерно 12 000 боев, и каждый день, если есть возможность, загружаю и режусь. Игра действительно захватывает.
— То есть люди уже подсели, начали тратить на игру свои деньги. И вы эти деньги, которые брали до понедельника, вернули? Или как там дальше происходило?
— Да, вернул. Но нужно понимать, что у нас очень мягкая монетизация. 70-75% людей никогда в жизни ничего нам платить не будут. И это нормально. Игра спроектирована таким образом, что есть возможность просто играть и наслаждаться игровым процессом, не вкладывая реальных денег.
В отличие от других, где ты играешь и тут тебе сразу предлагают: «Ой, купи вот это! Как же ты без этого! Без этого кристалла пропадешь! Давай сюда деньги!» В «Мире танков» такого нет. У нас сами игроки советуют своим друзьям: слушай, Вась, купи уже, что ли, без этого на турнире никак. И так далее. Концепция простая: играть можно сколько угодно бесплатно — если тебе игра нравится и ты в нее играешь регулярно. Для нас важно, чтобы ты возвращался в игру и играл парочку дней в неделю. Игровая сессия — один семиминутный бой. Лимит 15, но в среднем получается семь. Ты до посинения можешь играть с кем угодно без платежей. Другое дело, что, когда тебе действительно понравилось, ты играешь взводом с друзьями, с братом, с сынишкой. Отцы играют с детьми во взводе, у нас два-три человека могут образовать группу или все 15 — крупную. Но в 15 человек этот вариант собрать сложнее, и плюс у нас есть еще клановые войны. Мы предлагаем самым преданным фанатам, которые в другие игры уже перестали играть, передел мира на виртуальной карте, где есть провинции, своя экономика, высадки, альянсы и т. д. и т. п.
В прошлом июне мы серьезно изменили модель монетизации и перешли к концепции free-to-win — все те вещи, которые внутри боя были только за реальные деньги, стали доступны за внутриигровую валюту. Пусть даже они 5-10% давали эффективности — например, стоит тяжелый танк и увеличение его лошадиных сил на 5% вроде особой роли не играет, но иногда, например когда убегаешь с фронта и поднимаешься в горочку, тебе это и поможет. У нас внутри компании были горячие головы, которые говорили: ну что вы, вот тут люди вообще перестанут платить. Но люди это оценили. Школьники, которые никогда не платили вообще, получили возможность на турнирах и т. д. использовать эти золотые пули, потому что они могут заработать, потратив чуть больше [времени]. Мы даже здесь, дополнительно ослабив монетизацию, как оказалось, не проиграли, а выиграли. Положительно действует на эмоции, больше друзей появилось.
— А лояльность людей?
— Система монетизации в игре мягкая. Да, мы зарабатываем деньги, но эти деньги нам платят добровольно. Самая главная наша штука — это премиум-аккаунт, т. е. десятка в месяц — и я на 50% больше получаю очков опыта и серебряных монеток за каждый бой. То есть школьнику немножко больше надо поиграть, чтобы то же самое заработать. Все честно. Естественно, обмен времени на деньги. Вот, знаете, хочу сейчас заработать, потому что мне прикольно в них играть, а заработок происходит внутри игры. Как бы сам по себе, и замечательно.
— Но после запуска, когда игра начала приносить деньги? Сразу в плюс пошло?
— Да. Как раз для этого существуют научно подготовленные альфа-, бета-, закрытые всякие тесты, где люди уже играют, начинают разносить добрую весть по форумам и по блогам, а наши специалисты, естественно, смотрят на характеристики, кто, где, сколько играет. Естественно, там мы им бесплатно раздаем «голду» (gold, золото, внутриигровая валюта. — «Ведомости») и смотрим, как они ее бесплатно будут тратить. Но до момента включения рубильника ты все равно не знаешь точно результата.
Надо на всех этапах нос по ветру держать, никого не обманывать и не давать себя обмануть. И вот к августу 2010 г. как-то раз оно и случилось, пошли деньги! Первые цифры были достаточно скромные, но буквально через месяц-два они значительно превзошли наши прогнозы, и пошел рост. Причем в какой-то момент он даже стал практически экспоненциальным. Рекламу, традиционную деятельность по продвижению мы, естественно, вели. Но многие люди приходили не по рекламному tracing — его можно отследить. Мы видим: просто люди идут, а откуда они идут — непонятно. Это друзья друзей, word of mouth, или сарафанное радио. Люди сами втягивают в игру своих друзей — сама игра к этому и подталкивает, потому что когда кооперируешься на фланге с тремя танками разного типа (артиллерия, светляк и середняк), то игра становится интересней. Кооперация, слаженная командная работа очень помогают. Наверное, поэтому и друзей тащат. Ну и игра получилась хорошая.
И еще очень важный момент. Это не так, как в коробке, — запустили игру, и о’кей: первый месяц, Рождество, замечательные продажи, можно идти пить шампанское, отдыхать и домой. Нет, здесь ключевая фраза — работа только начинается. Все. Эти люди начали играть, они быстро-быстро прокачиваются, быстро изучают все карты. Им надо больше, им надо дальше, они хотят чего-то еще. И вот это «еще», конечно, сущий кошмар в хорошем смысле этого слова.
Это означает, что нужно было резко с группой энтузиастов-добровольцев построить конвейер по производству этого контента. Но не просто бездумный, бездушный конвейер, который кирпичи укладывает в ряд.
Хорошо, что нам не надо придумывать монетизацию. Во многих других MMORG (Massively Multiplayer Online Role-Playing Game — многопользовательская ролевая онлайн-игра. — «Ведомости») есть целые отделы монетизации, они сидят и думают, как еще заставить игрока платить больше. У нас нет. Наша задача — удержать игрока. Если он будет заходить в игру два-три раза в неделю — всё. Он нам экономически, по статистике, отобьется. Пусть наслаждается, пусть радуется, мы же, наоборот, только снимаем монетизационные фичи, мы их никак не добавляем, дополнительно не монетизируем ничего.
Построив конвейер по производству контента, после выхода на российский рынок мы пошли в Европу и Америку. Там требования еще жестче. В России другая проблема: запуск любой игры — это такой челлендж, все-таки у широких масс населения компьютеры старые и слабые, есть даже такой термин для них — «калькуляторы». Это жизнь, мы этого изменить не можем. Есть, скажем, учитель из Саранска, у него компьютер, который ему на день рождения подарили три года назад, и для танков он не побежит себе покупать новый суперкомпьютер. Поэтому нам приходится оптимизировать технологию. А обладатели хороших компьютеров требуют абсолютно фотореалистичную картинку. И мы между двух огней. Поэтому графика там уже самоподстраивающаяся, с разными опциями: и для «калькуляторов», и чтобы «Оскара» не стыдно, если вдруг будут давать, было взять за визуальные эффекты. Эта работа с 13 августа 2010 г. не прекратилась ни на секунду.
— Когда и почему вы оказались на Кипре?
— Когда стало понятно, что перспективы есть. Люди в игру играют, деньги в разумных микротранзакционных объемах готовы платить. И этих людей очень много — Россия понятно, но есть же еще Европа, Соединенные Штаты Америки. Опять-таки мы решили еще вернуться и на родину-мать онлайновых игр, а именно в Азию — Японию и т. д. По сути, весь мир — это одна и та же технологическая цепочка. Нам нужно было специальное место, которое позволит нам международный по сути своей бизнес правильно, открыто, честно, с уплатой всех требуемых налогов и сборов организовать, чтобы он был прозрачный, устойчивый и дальше развивался. Мы посмотрели на многие юрисдикции. Wargaming была большей частью неформальным образованием, группой товарищей-энтузиастов, как традиционно в любых игровых стартапах, которые вместе шли к одной цели, не особо задумываясь о биржах и прочем. Посмотрели, что у нас между Востоком и Западом, что у нас одновременно в Европе плюс множество русских, что у нас схоже по ментальности, включая православную религию и определенные элементы лайфстайла (кофе, помечтать о жизни и т. д.)? Это Республика Кипр. То, что немцу хорошо, то русскому… Или наоборот. Это действительно хорошая юрисдикция. При этом у нас не было цели использовать ее как офшор.
— Когда офшоры, штаб-квартиры не заводятся здесь.
— Нет-нет. Очень важный момент. Так получилось, что знакомые знакомых кого-то знали и была возможность приехать и на месте повстречаться с людьми, с представителями местного истеблишмента и правительства, к министру финансов сходили, президент потом на несколько ужинов приглашал.
Кипр сам для нас рынком не является. Понятно, что кто-то здесь играет, но не очень много.
Но мы поняли, когда присматривались, особенно до кризиса (хотя, честно говоря, здесь уже все нормально), что здесь есть инфраструктура ведения бизнеса. Да, мы понимаем, что здесь холдинги, множество и российского, и украинского, и белорусского, и большого, и среднего бизнеса, но нас не столько это интересовало. У нас сейчас 16 офисов по всему миру. Я просто перечислю — Сидней, Сингапур, Токио, Сеул, Питер, Киев, Минск, Лондон, Никосия, небольшое подразделение в Берлине по германскому маркетингу, Париж — это европейское издательство, Сан-Франциско — это американский паблишинг и в Америке Чикаго, небольшое подразделение в Балтиморе — Сиэтл, Остин.
У нас энное количество юридических лиц в разных юрисдикциях для выполнения разных задач. На Кипре все можно было собрать воедино и отстроить единую компанию. Для этого были все условия, все, что нужно, — вот Deloitte, вот KPMG. Здесь это все в большом количестве имеется, британская система всего, включая движение, большое число работающих обучались в Лондонах и Америках, традиция здесь такая. И здесь можно делать бизнес.
— Понятно: жить здесь вам нравится. А зачем было усложнять и выходить на биржу? Или была какая-то цель?
— С биржей все очень просто. У нас не было и нет идеи проводить IPO и тому подобное. Мы сами решили взять на себя дополнительные обязательства, которые накладывает присутствие на бирже. Чтобы не расслабляться. Биржа небольшая, но правила тут есть. Мы добровольно на эту биржу пошли, нас туда силой никто не тянул, никаких продаж акций и т. д. не происходит, капитал мы через продажу акций не привлекаем. Но мы там есть, и мы обязаны хоть раз в какое-то время сдавать какие-то отчеты, пресс-релизы и проч., мы не можем сделать что-то незаконно, там есть специальная комиссия по ценным бумагам и инвестициям, которая за каждым нашим шагом следит.
— На Кипре вы уже достаточно широко развернулись. Вы, в частности, купили акции Hellenic Bank в равных долях с Third Point и Дэниэлом Лоэбом. Это очень известный инвестор, как вы с ним познакомились?
— Если честно, именно с этим инвестором я лично не знаком. Просто мы в некотором смысле оказались заложниками ситуации, когда Кипр тряхануло.
— А вас это как-то затронуло?
— Ну конечно. Когда заморозили все деньги вкладчиков за исключением около 100 000 евро на один аккаунт и сказали, что никто не входит, никто не выходит, половина денег там превращается в акции и все, 10% отдаются, а оставшиеся морозятся на добровольно-принудительные депозиты — там 3,618% в месяц, вроде сейчас говорят, что опускают эти депозиты, но в момент, когда это произошло, приятных ощущений было мало.
Так вот, я согласился с нашими местными специалистами, которые гораздо больше разбираются, что нам полезно было так сделать по многим причинам. Hellenic — это был один из немногих местных банков, который еще как-то держался, но так как всю систему тряхануло, им пришлось выпустить дополнительные акции, чтобы поправить свои дела. И часть акций предложили нам. Зачем-то это они сделали, так как мы все-таки хорошо себя зарекомендовали в местном обществе, т. е. исправно все, что надо, платим, немного в чем-то помогаем стране, поднимаем репутацию Кипра как в том числе и технологического центра, ведем себя правильно…
— Вы здесь крупнейшая технологическая компания…
— Технологическая скорее, да. И поэтому так получилось, что просто люди, которые были в данной ситуации к банкам причастны, посчитали, что мы, конечно, не совсем прямо греки, киприоты в 15-м поколении, но мы достойная компания, чтобы мы тоже в этом поучаствовали. А Hellenic — банк, достаточно большая доля в котором принадлежит православной церкви и т. д., у нее есть голос по данному вопросу. Думаю, местное правительство и банковская система посчитали, что мы достойный кандидат, чтобы предложить нам поучаствовать в этом дополнительном выпуске. Наличие, отсутствие Third Point — не помню, чтобы это было важным фактом. Сам Лоэб сюда не приезжал, и я с ним не говорил.
— Просто он очень известная фигура в бизнесе технологических компаний, например, Мариссу Майерс в свое время в Yahoo! привел. Верно ли мое предположение, что вы будете с ним как-то сотрудничать теперь?
— Пока еще нет. Это моя догадка, но я считаю, что киприоты подумали, что надо как-то сбалансировать американские инвестиции очень крупного фонда, который собаку съел на инвестициях и не понятно, как он может повести себя в дальнейшем с участием другого акционера в равных долях.
Не было такого, что сказали нам «берите акций, сколько хотите», сказали «есть такой пакет за такие-то деньги — вам интересно?». Я считаю такой подход появления двух акционеров вполне логичным. C одной стороны американцы, с другой — люди, которые здесь живут, делают бизнес и связывают свое присутствие с этим местом на долгие годы.
— А покупка здания здесь — это часть плана по расширению на Кипре?
— Скажу вам по небольшому секрету: удалось вот эти заворотные депозиты использовать. Как минимум частично, на Кипре сейчас так выкручиваются, меняются — у кого-то вклад в банке, у кого-то кредит, у кого-то депозит. Происходят такие свопы. У кого-то закладная на дом, а нужны деньги, поэтому дом меняешь на депозит или наоборот. Это нормальная практика. В случае покупки здания это тоже было opportunity. И такие предложения каждый день на дороге не валяются. Очень красивое здание, самое высокое, и оттуда очень красивый вид на все стороны: море видно, турецкая часть вся видна, наверное, в хорошую погоду еще и Ларнака будет видна. Это красивое знаковое здание. Все на пользу местной экономики.
— А офис у вас тут большой?
— Раньше мы были маленькие, тихонько сидели работали — человек 10-15. Но сейчас у нас в офисе уже около 50 человек, а сколько человек приезжает постоянно! Поэтому, когда мы сюда въехали, у меня и еще у папы были отдельные кабинеты, а остальные люди, которые въезжают, уже на головах друг у друга сидят. И нам надо много места.
В компании по всему миру 2800 человек. Чтобы поддерживать связи разных отделов в разных странах, мы постоянно контактируем, съезжаемся на саммиты. Куда приезжают маркетологи из Сингапура, из Токио, Беларуси, России, Сан-Франциско? Для этих встреч служат крупные выставки. В Лос-Анджелесе небольшой неформальный саммит проводим, люди из разработки, из паблишмента и т. д. просто тимбилдятся, где-то там сходят на ужин, проведут какой-то там саммит, рассмотрят насущные проблемы, глобальные, оперирования и т. д и т. п. Недавно в Абу-Даби ездили. Пиарщики ко мне приходят и говорят: слушай, приезжай к нам на пиар-саммит в Южную Африку. Я говорю: какая Африка? Приезжайте сюда: море, солнце, хотите Лимассол, хотите Пафос, хотите Никосию — здесь хорошо и удобно.
Есть инфраструктура для проведения крупных саммитов, назовем их так, других европейских коллегий, экономистов, все, что хотите, а мы чем хуже? Люди сейчас прилетают из Америки и с Запада и Востока на Кипр, отсюда очень удобно в Азию летать.
— Ну понятно. Климат кому нравится, кому нет.
— Тут можно ходить в шортах, в шлепанцах. Сегодня я приоделся для нашей встречи. А на работу могу проще одеваться. Здесь это не страшно. Вкусная еда. Летом здесь все всё равно выезжают на море. Тут до любой морской точки на машине от получаса в одну сторону. Там чуть более чистое и красивое море считается, чем в Лимассоле. Здесь горы, кстати, есть, два километра. Там плотина. Там даже можно… строить в горах. Здесь есть куча красивых монастырей. Тут история. Афродита из пены вышла вон там, если наискосок…
Здесь на самом деле нормально. Здесь понятное и внятное налогообложение. Это и Евросоюз. То есть тут все жестко, по-европейски. Но с другой стороны, все честно и, главное, понятно. Если что-то не понятно, есть Deloitte или KPMG, которые объяснят и, если что-то надо, помогут. Если совсем не понятно, то, в конце концов, можно попроситься на встречу к министру финансов, поговорить с ним, объяснить ситуацию. Я немножко утрирую, но атмосфера такая. Нам все действительно помогают, они видят, что мы здесь не просто для того, чтобы заработать и смотаться. Мы как раз пример правильного, настоящего бизнеса на Кипре. Сюда будет прибывать все больше и больше людей, т. е. у нас уже есть глобальный сервис — глобальный маркетинг, глобальная реклама и т. д
И у нас начальник производства — начальник не одного проекта, танков или самолетов, его задача этот глобальный конвейер наладить, чтобы он мог и танки делать, и самолеты, и корабли, и версию для Xbox недавно выпустили, большое дело.
— Как вы относитесь к клонам, как вы боретесь с китайцами и другими?
— Когда копируют совсем-совсем, в лоб — это просто нарушение вполне конкретного законодательства на разных территориях. Давайте я, к примеру, сейчас сделаю машину, которая ну совершенно случайно повторяет все линии BMW? Я думаю, придет владелец прав и скажет ай-ай-ай.
— Китайский образ действия: они вот, если посмотреть название машины Deer, — это «джип» перевернутый.
— Я как раз совершенно спокойно к этому отношусь. Очевидно, что есть специально обученные люди с юридическим образованием с нашей стороны, плюс консультации специальных юристов в этой области и чтобы они быстренько взялись за дело. Допускать и поощрять такое точно нельзя, а тем более пропускать мимо ушей. Специально обученные люди в установленном — это очень важный момент — законом порядке сделали энное количество действий, т. е. начали определенные действия в рамках правового поля по данному вопросу. Лично мне, конечно, стыдно, как так можно. С китайцами прикол в том, что они отнекиваются: мы все сами нарисовали. У нас война закончилась в 1945 г., но с точки зрения игры мы позволили, и люди это приняли, разные машины, прототипы, выпущенные после 1945 г. Тот же «маус», Е-100, E-50. Сейчас этих танков не существует. Два «мауса» было, но они не воевали, скорее в чертежах и т. д. Некоторые моменты нам приходилось, особенно в немецких танках, домысливать. Есть много элементов, которые, по нашему разумению, немцы должны были использовать, например ну эту штуку — дальномер. Как же я мог забыть, я же артиллерист, военная кафедра.
— Я пэвэошник, офицер боевого управления С-300.
— У нас половина — пэвэошники, половина — артиллеристы. Радиофак был пэвэошниками, физики — артиллеристами. Я ракетчик. Какие-то элементы только наши, их нигде нет — ни в одной книжке, ни в одном фильме, нигде-нигде. Или видно, что все наши фигурки взяли ассеты и просто скопировали. И это просто воровство.
Двести человек работает в Wargaming. Примерно половина этих людей — так называемые паблишеры. Группа разработки танков — примерно человек 600. Художники, программисты, продакт-менеджеры, которые создают product value. А примерно половина всей компании — это паблишеры, 1300-1400 человек, они занимаются сервисом. За 3,5 года мы, как никто другой, можем сказать, что эта игра — не просто красивые танчики ездят по экрану, нет. Это сервис. Почему у нас офис в Париже или Сан-Франциско? Это не самая дешевая локация и не самый налоговый рай. А потому, что мы пытались из Минска оперировать Европу и т. д. — не получается. Это уже хорошая история — культурное явление, игра. Танки пошли в мультики, в комиксы и т. д. В «Яндекс» сейчас зайдете и наберете «танк» — выдаст что-то около 500 игр. Ну, танчики такие и такие… Мы превратили танк просто в такой бренд.
— Коммерциолизировали.
— Нет. Мы их сделали народным достоянием. Танк стал сам по себе неким субъектом — чем-то отдельным, самостоятельным, к чему есть страсть. Как футбол. Как соккер или как американский футбол в Америке.
— У вас есть понимание периода жизни игры или это такая же история?
— А вот здесь мы открываем новую эру. Вопрос интересный, тем же танкам предсказывали увядание давно и надолго. Во-первых, мы здесь творим новую индустрию. Да, мы попали в какой-то голубой океан, вернее, мы его создали и продолжаем создавать. Очень важно то, что — и я себе и своим соратникам, коллективу ставлю это в заслугу — мы не стали почивать на лаврах и поняли, что все только начинается. Конкуренция есть. И надо очень много работать и этот новый сектор создавать. Есть еще много успешных проектов, League of Legends в частности. В Китае есть несколько просто таких монстров! «Линейка» есть, Warcraft еще никто не отменял, ему уже больше 10 лет.
Мы должны объективно подходить к реальности. Да, мы всех победили! Но нельзя сбавлять темп, чтобы завтра не совершить ошибки, которая изменит мнение о нас. Поэтому каждый день мы держим руку на пульсе, у нас научный подход ко всему этому делу. Развиваем сервисную составляющую. Продвигаем созданное нами культурное явление, издаем свои книги, спонсируем музеи и проч., чтобы внимание к танкам не иссякало, а, наоборот, росло. Участвовали в выставке в Британском танковом музее. Совсем недавно заключили эксклюзивное партнерство с Кубинкой и начали работать над восстановлением «мауса». Проводим огромное количество мероприятий по восстановлению техники и памятников времен Второй мировой в рамках собственной инициативы «Помним Все». В основном мы почти все встречи с игроками проводим в музеях — это классно. Музею — доход, а нам — возможность собрать игроков, провести турнир, поговорить о танках, посмотреть на них, иногда даже где-то и покататься. Мы в Беларуси восстановили Т-34 просто по гайкам, и он принял участие в Параде Победы. Вот этот Т-34 — легендарный с 76-й пушкой, старый. По-моему, 85-х много, а 76-х пушек, более ранних, уже осталось очень-очень мало по понятным причинам. И еще у нас есть несколько очень интересных инициатив, сейчас по самолетам начинаем больше работать.
— Самолеты, корабли — это, в принципе, развитие этой же идеи, там другой просто транспорт, но многопользовательский бой короткий там также есть.
— Люди сами просили самолеты и корабли, не только танки.
— Вы именно в этой нише собираетесь работать или у вас есть сторонние проекты?
— Здесь мы возвращаемся к нашему шоу-бизнесу. После выхода песни Yesterday Джону Леннону и Полу Маккартни, я думаю, задавали вопрос: «Ну вот если все хорошо, а дальше что?» В этом смысл творчества, об этом надо думать. Сейчас мы крепко стоим на ногах, уверенность присутствует. У нас первое — строго научный подход, есть физики, математики. Мы понимаем, что этот мир работает по каким-то закономерностям: есть эксперимент, есть удача и неудача, есть интересные открытия, а есть неожиданности. Мы стараемся всё, что можно, научно прощупать и просчитать, предсказать на основе математической модели. Мы это делаем, у нас много дипломированных профессоров-математиков, в Техасе их большая группа есть и в Минске. Здесь у нас все нормально, мы смотрим, как было, анализируем историю и самое что ни на есть ближайшее будущее. Далее — творческая составляющая в работе. За 15 лет удалось совместить мягкое с теплым, воду с маслом. У нас есть очень творческие, но очень сумбурные и неструктурированные даже где-то люди, но они могут это придумать. А математик обычный не может такое придумать.
Плюс это дисциплинированная машина в рамках законодательства, которая сравнительно быстро эту штуку реализовывает в конвейер, т. е. вот здесь у нас инженеры и crazy scientists, безумные ученые, и мы их совмещаем. Я, скорее всего, и то и то, были в моей творческой биографии совершенные crazy-решения, после которых люди вертели у виска. Плюс физика, математика, подход аналитический. Вот мы это совмещаем. Еще раз. А теперь есть специально обученные люди: бухгалтеры, финансовые контроллеры и т. д., которые, даже если мы по знанию или незнанию захотим совершить какую-то крупную ошибку, нам этого не позволят, скажут: ребят, так делать нельзя. То есть у нас сейчас хорошая система just indulgences, т. е. каких-то противовесов против агрессивного мира и по творческой, и по производственной и административно-хозяйственной составляющей, — и это классно. Много людей будет сидеть, они не зря кушают свой хлеб, и мы будем строить эту систему — шоу-бизнес, творчество, удивить мир чем-нибудь таким очень-очень красивым! Железобетонная технологическая линия, которая все это позволяет быстро производить (людям надо быстро), и административная составляющая, которая следит за тем, чтобы мы оставались в рамках законодательства, принятых норм ведения бизнеса и т. д. Мы будем пробовать рисовать на бумаге, комкать бумагу, бросать ее в мусорку, исписывать фломастерами тонны белой бумаги, запускать какие-то прототипчики. Это лаборатория по созданию очередных шедевров в рамках патчей «Мира танков» и наших следующих проектов. Другого выхода нет, какая у нас будет следующая мегаигра через два-три года — я, может, сейчас и не знаю. Даже одну и ту же игру можно сделать по-разному.
— А у вас есть понимание, почему такие действительно крупные компании из вашей индустрии родом из Белоруссии?
— Я склонен так полагать: во-первых, белорусы как народ — это скромный народ — мы понимаем, что есть в этом мире баланс, сегодня ты на коне, а завтра может начаться война. То есть мы люди скромные, это действительно так. Это прослеживается и в нашей литературе, и в нашей истории. Поезжайте в Минск и спросите. Вот как бы так. Второе: наверное, так получилось, что после Великой Отечественной войны Минск лежал в руинах и в Белоруссию было принесено, возвращено по тем временам большое количество технологического производства — это и электроника, и «БелАЗы», «МАЗы», цветные телевизоры и военка и проч. Много чего делалось, в том числе оптика. И отец мой — человек науки в Беларуси. То есть Беларусь на момент развала Советского Союза и еще какое-то время после этого обладала огромной частью производственного потенциала: производство, технический потенциал этого производства и, соответственно, инженерный, научный. И все это вылилось в то, что в Беларуси очень сильный университет, технические вузы, сильная школьная программа. Например, одна из проблем — если белоруса перевезти на Кипр, сразу появляется его жена и говорит: «А вот в Беларуси лучше школьная программа. По математике и по другим предметам. Несмотря на то, что здесь британская система».
— То есть придется перемещать вместе со школьной программой из Беларуси.
— Образование всегда можно подкорректировать, если этим заниматься, если хочешь вложить в ребенка знания. А потом уже пусть сами решают — Гарварды им нужны или Физтехи, у каждого выбор будет свой. Я, как человек, обучавшийся в физическом классе школы и на физическом факультете, говорю, что у нас база замечательная. Белорусская команда по олимпийскому программированию постоянно входит если не в тройку, то где-то рядом, а иногда и занимает призовые места. Так случилось, что мой брат учился на прикладной математике и со всеми этими олимпиадниками дружил, и многие из них ушли к нам работать. Научно-технический потенциал, я считаю, в Беларуси большой, растеряли, конечно, в тяжелые экономические времена кое-то, но результат есть.
Есть такое слово — «толерантный», мы такие. То есть в нашей истории много всяких темных дней было, кстати, по этому типу тут тоже последние 3000 лет то греки, то турки, то Ричард Львиное Сердце. Они тоже здесь стоический народ. Можно так полушутя сказать: так как в Беларуси особо нет природных ресурсов, кроме леса (а весь вырубите — больше не будет), ну и красивых девушек, поэтому приходится думать головой. То есть нельзя палку в землю воткнуть — оттуда нефть не идет. Есть немного удобрений и небольшой кусочек нефти где-то под Мозырем.
— Сейчас сложный геополитический момент. Россия в конфликте с Украиной, США и Евросоюзом, а Кипр — часть Евросоюза. Как эта ситуация и ее последствия могут сказаться на вашем бизнесе?
— Wargaming вне политики — это принцип, которому компания всегда будет следовать. Конфликт на Украине, конечно же, затронул и нас, ведь разработка «Самолетов» проходит в Киеве, нам даже пришлось закрыть офис в самые напряженные дни противостояния. Сейчас офис работает на полную мощность, конвейер запущен.
— Уже не пошли. Эти игры все-таки нас — меня и нескольких моих товарищей и родственников — захватили. Ну когда ты играешь в любую игру, если она тебе нравится, возникает резкое желание что-то в ней поменять, добавить, улучшить. С этого и начинали. Письма писали [создателям игр], я письмо Сиду Мейеру (создатель Civilization. — «Ведомости») писал, не знаю, дошло или нет. Компьютеры были уже везде. На физфаке в тех же лабораторных работах мы использовали компьютеры. Начать программировать по мелочам не было никаких проблем.
— У вас там, наверное, сначала какой-нибудь Fortran был…
— В основном Basic, Fortran и Pascal. Товарищей, которые яростно фанатели от программирования, вокруг было много, я сам написал две-три простенькие игрушки а-ля «Тетрис». Проверил, запустил — работает. Прикольно: несколько сотен и тысяч строчек каких-то формул, нажимаешь кнопочку — и на экране появляется пусть небольшой, но уже какой-то мир интерактивный, который позволяет людям с помощью кнопки и мышки побеждать или проигрывать. И это было уже не остановить.
А начинали компьютерные игры делать, вспомнив наше небольшое детское хобби — мы тогда с моими школьными товарищами делали настольные стратегические игры. Ватман разлиновывали на квадратики или на хексагоны (шестиугольники. — «Ведомости»), рисовали там материки, вырезали из бумаги фишки, изображающие солдатиков, и вот так… выстраивали бои.
— Пошаговая стратегия?
— В настольном варианте можно было сделать только пошаговую стратегию. Real-time — это футбольное поле. А потом это слилось с новыми идеями. Родители поначалу не понимали, чем я занимаюсь за компьютером. Мне приходилось объяснять, что все это серьезно, на этом можно зарабатывать деньги, поднимал в журналах статистику продаж других игр. Вот, говорю, посмотрите, сколько на этом в Америке зарабатывают.
— А это какие годы были?
— 1996 год. Мы начали писать первую игру, можно сказать, с претензией на захват мира. Она была создана по мотивам нашей настольной игры. Но тогда интернета толком еще не было. Черный экран, и в текстовом виде какие-то закорючки можно было вводить. Там все было еще в упрощенном виде, но нам интуитивно удалось разглядеть в этом будущее. Наша первая игра была онлайновая. Она работала по e-mail — это была шахматная партия на мировой карте: я делал свой ход своими солдатиками, это автоматом запаковывалось, присоединялось к e-mail, отсылалось на сервер. Сервер распаковывал, обрабатывал и пересылал вам новую ситуацию. Наша практически самая первая игра была уже небольшой, но MMO (Massively Multiplayer Online Game, MMO — массовая многопользовательская онлайн-игра. — «Ведомости»).
— Что было дальше?
— Потом самое главное было терпение. Начали читать редкие статьи по разработке игр, на конференции ездить. И основная мысль, которую гранды мировой игровой индустрии доносили до молодежи, была такая: ребята, наберитесь терпения, скорее всего, с первого раза у вас мало что получится, будет второй раз, третий, главное — создавать, не сбавлять темп. И вот природная упертость, терпение, целеустремленность заставляли нас творить, падать, разочаровываться в финансовых результатах, но подниматься с коленок и идти дальше.
— Вы в тот период плюс с минусом сводили? Или это было хобби?
— Мы, пять-шесть студентов, жили на стипендию. Мой отец немножко помогал карманными деньгами. Зарплата первого программиста — $25 в месяц. Работали и подрабатывали, просто чтобы не умереть с голоду. Но мы понимали, что, если сделаем игру всех времен и народов, она захватит мир и тогда мы разбогатеем! Но тогда, до 2000-х гг., все держалось на энтузиазме. Денег не было. В 1998 г. — и это важный момент — мы, технари (физики, математики, компьютерщики), понимали, что делаем нечто красивое, с внутренней технической логикой. Потом пришло понимание маркетинга. Оказывается, еще есть рынок! Тот факт, что я с братом начинаю «резаться» [в игру], совершенно не означает, что тысячи, десятки тысяч людей в мире будут именно в это резаться. Стали задумываться: а почему это не пошло, а что мы здесь не так сделали, ведь как умно все задумано и воплощено? Оказывается, слишком умно.
— И что вы тогда решили?
— Решили, что совсем сложные игры делать не надо, приходилось искать баланс. Поняли, что есть, оказывается, в мире, на наше счастье, огромное количество энтузиастов военной истории — не только много книг, документальных фильмов, а и так называемого варгейма. Дословно по-немецки — Kriegspiel. В XIX в. в немецком генеральном штабе они, грубо говоря, на карте в кабинете с Бисмарком бились. Немцы любят подвигать фишки по карте. Я точно не помню даты, это возникло давно, и название этому было «Криг шпиль». Смотрели фильм «Клеопатра» — старый-старый, с Софи Лорен? Там есть момент, когда идет финальный бой римского флота против объединенного флота Клеопатры и Марка Антония. Корабли в воде плавают, а Клеопатра восседает на подушках, перед ней огромный стол, и слуги передвигают деревянные модели корабликов, поджигая их лучинами. У Клеопатры бинокля не было, но она видела картину боя — по сути, варгейм происходил на столе перед ней!
Мы поняли: должна быть привязка к какому-то событию, ситуации, чтобы людям была понятна атмосфера. Поэтому в 1998 г. мы начали разработку игры, которая называлась De Bellis Antiquitatis (DBA). Это очень популярный в узких кругах сет настольной игры, когда взрослые мужики покупают оловянных солдатиков, ну очень-очень точно выполненных — римляне, македонцы, — и затевают баталии. По этому поводу издаются целые тома книжек, в деталях описывающие исторические события — например, какого цвета были эполеты у римского центуриона и т. д. Всё исторически исследовано, правила, в принципе, достаточно сложные, но понятные. Есть легкая кавалерия, тяжелая кавалерия, есть пращники, лучники, тяжелая пехота, слоны, колесницы и проч., и ведут они себя на поле боя очень похоже, как в реальной жизни. А мы сделали точную компьютерную копию такой игры. Вид сверху, точность немножко страдала, но то, что мы сделали, была MMO. Первые несколько игр были онлайновыми, без искусственного интеллекта. Только человек с человеком мог играть, и можно было разыгрывать величайшее сражение древности — например, битву при Форсале, соответственно, там были Юлий Цезарь, Александр Македонский, Война роз. И если правильно расставить войска, как это было в истории, то исход битвы мог быть таким же, как в жизни.
— То есть правила гарантировали какой-то баланс сил, похожих на реальность?
— Да. Такое хобби очень популярно в Великобритании, как ни странно, в Австралии и Новой Зеландии, естественно, в Америке. И вот мы поняли, что есть народы, которым это интересно, и игра DBA начинала приносить какие-то деньги. Мы подумали: ничего себе! Это та самая любимая игра, для которой надо съезжаться, распаковывать ящик пива и бросать кубики, а теперь в нее можно играть на компьютере, не выходя из дома, играть с новозеландцем, которого мы никогда в жизни не увидим!
— Вот у меня девушка так играла в бумажный Carcassone. Я не знал, насколько это мощно, пока она, в общем, не пропала для меня на месяц в телефоне.
— О, «пропала»! Мы все-таки будем стоять на том, что игры, которые делает Wargaming, — это умные игры, у нас нет там кровищи и всякой такой ерунды. У нас стратегия, тактика, командная работа, надо предугадать действия противника, обхитрить, зайти с фланга. И мы этим очень гордимся.
— Ваша игра DBA была первым успехом, а танки — следующим этапом?
— Нет, танки мы запустили в 2010 г. После DBA было еще 12 игр. Мы тогда объединились еще с одной небольшой компанией, чуть-чуть поменьше, чем мы, — Arise. Они делали игры на заказ для 1C и т. д.
И вместе с Arise мы сделали много игр. Наверное, самая громкая — Massive Assault. Так получилось, что мы сделали одну из первых в мире трехмерных пошаговых стратегий. Мы взяли sci-fi вселенную — в ней большие человекоподобные шагающие роботы, футуристические вертолеты, корабли, танки, плазма — и сделали умную шахматную математическую концепцию, где можно было получить удовольствие от взрывов и динамики. И в то же время, когда играешь против хорошего противника, приходилось напрягать и стратегическое мышление, и тактическое. Просто стратегией или просто тактикой победить было практически невозможно.
Мы гордимся этой игрой. С ней мы первый раз вышли на западный рынок. Игра появилась на полках американских, немецких, английских магазинов.
После этого сделали по накатанной несколько продолжений. Благодаря Massive Assault мы стали известны. В этой индустрии очень важно иметь репутацию, быть узнаваемыми. А все так или иначе про нее слышали.
Был такой приятный момент. Расскажу. Есть такой деятель — Чак Крюгер, один из создателей Panzer General, человек-легенда. У него сейчас в Лас-Вегасе офис. А тогда я ездил по миру, со всеми знакомился на всякий случай. Так вот, он согласился меня принять, я захожу к нему в кабинет, начинаю рассказывать: вот мы из Беларуси, делаем игры — Massive Assault… А он говорит: «Молодой человек…» И я замечаю у него на столе все четыре коробки Massive Assault, все открытые. Он говорит: я во все Massive Assault переиграл, поэтому переходите к следующему пункту.
Мы сделали себе доброе имя, нас стали уважать. Мы научились работать с игровой прессой. Приезжали, показывали, делали обзоры. Где-то хорошие, где-то плохие — это было для нас важным уроком. Мы поняли, как работает ритейл. Тогда он еще как-то работал, но распространение через магазины с полками уже работало плохо.
После этого мы передвинулись в более высокую лигу, решили сделать real time стратегию. С технологической точки зрения это на порядок, на два более сложная задача. Походовки идут медленно, поэтому можно технологию не сильно напрягать, а в real time мы замахнулись на Total War. Есть такая очень успешная серия с 2000 г. до нашего времени, где воспроизводят те же самые средневековые сражения, только в реальном времени, когда тысяча, две, три воинов, рыцарей, лучников находятся одновременно на экране. Достаточно большое поле, чаще всего там еще и замок какой-то, и вот они воюют. Или Ледовое побоище прямо в реальном времени. Этим всем разнообразием управлять достаточно сложно. Этих солдатиков очень много одновременно на экране, ты можешь приблизиться и смотреть, даже какие черты лица у воина.
Мы на это замахнулись, только сделали это в рамках Второй мировой войны. До танков наш самый известный на отечественной территории тайтл — это операция «Багратион». То есть сам Бог велел. Всю Беларусь в местах конкретных сражений в рамках операции «Багратион» 1944 г. и воссоздали, насколько это позволяла компьютерная игра. Сделали красивую историю освобождения Белоруссии в деталях — красиво получилось. Мы на конференции разработчиков игр честно взяли заслуженный первый приз за лучшую стратегию. Это была наша первая дорогая награда, которую мы до сих пор ценим. Заявили о себе как о серьезном игроке отечественного игропрома. Для Запада мы сделали следующую игру, она уже была переименована издателем Square Enix в Order of War, потому что операцию «Багратион» никто не знает. Там Нормандия и дальше освобождение Франции американскими войсками. Эти игры были исполнены на весьма достойном конкурентном уровне.
— Это какой год?
— Приблизительно 2008-2009 гг.
— То есть это когда кризис был мировой, да?
— Да. В самом начале 2008 г. Мировой кризис начался, но нас это не остановило. Мы, грубо говоря, делали свое дело. В 2008-2010 гг. «Багратион» и Order of War выходили. Square Enix — это издатель первой десятки, и это был большой успех. Даже с точки зрения бизнеса: группа энтузиастов из Беларуси — и подписалась с самой Square Enix. С точки зрения игровой индустрии это что-то вроде Microsoft, чуть-чуть поменьше, но еще она японская, что тоже добавляло экзотики.
Денег мы, как всегда, не заработали. Я связываю это с тем, что «коробка» как бизнес-модель перестала существовать для мелких и средних проектов. Есть несколько мегасуперхитов, которые лет 20 развивались (Call of Duty, например), и плюс multi-platform, а мы для РС делали. Эти франшизы имеют шанс и нормально зарабатывают. Их доходы увеличиваются за счет того, что мелкое и среднее просто отмирает. А у игр с бюджетом $0,5-1 млн нет никаких шансов побороться. Хотя шанс, конечно, есть всегда, именно поэтому мы в этой игровой индустрии, где всегда надеешься на этот шанс. Но если брать статистику, то шансов никаких не было против Call of Duty или GTA. Мы поняли, что, если будем продавать игры в коробке, будем влачить жалкое существование, живя от платежа к платежу. Надо было или закрываться, или придумывать что-то кардинально новое.
— И вы придумали «Мир танков». Как эта идея пришла?
— Сейчас я расскажу, конечно же. Сначала были эмоции: как так — мы им такое предлагаем, а они не поняли! Но есть реалии: производство, генерация идей и рынка. И мы должны были пройти через это унижение, через это поражение на коробочном рынке, в ритейле, рознице, чтобы понять, что это плохо. Почитать о нашем провале в статье. Мы прошли через все эти круги ада и поняли: коробка — NO. Онлайн! В то время уже гремел World of Warcraft, «Линейка» [Lineage]…
Мы поняли: должна быть локализация к каждому отдельному рынку, хотелось шире охватить аудиторию — чтобы нажать кнопочку download и скачать мог и русский, и американец, и китаец. Надо было придумать собственную вселенную. Решили сузить выбор: все-таки игр, где пехота бегает туда-сюда, достаточно много. И тогда решили — и вот это вообще самый crazy-пункт был: а давайте только танки! Ну а давайте только танки! Мы тогда и не подозревали, до каких масштабов эта идея разрастется! А месяц назад в России в конкретную секунду в 20.00 по Москве одновременно 1 100 000 мужиков сидели и резались в танки. Это рекорд! У нас все [предыдущие] рекорды, занесенные в Книгу Гиннесса, записаны, все сертификаты стоят, мы этим гордимся, и это для нас очень важно.
— Знакомый возмущался, что тормозит игра.
— Потому что игра технически сложная. Как устроен Warcraft — там есть отдельные shard, где отдельные миры просто разбросаны по большому количеству не сильно связанных друг с другом серверов. Сейчас они начинают как-то это объединять, по крайней мере на тот момент.
Правда, справедливости ради надо отметить: в сердце нашей технологии лежит австралийский движок Big World — мы договорились о цене, залицензировали копию этого движка. И мы начали с ним просто играться, т. е. построить нам такую игру помогла целая команда австралийцев. Они к нам на три недели на обучение приезжали. Это же не только технологии самого сервера — это создание графических моментов. В общем, это сложно. Вначале мы просто игрались, в качестве заглушки использовали фантазийных персонажей — у нас где-то еще сохранился кусочек игры, где орки, эльфы, стреляют из лука, большой великан бежит, дубиной размахивает. Сделали такой вариант, потом — тоже ирония судьбы — использовали самый-самый наш первый массовый ролик. Это когда орки сражаются, потом приезжает танк ИС-2 и победившего орка, который уже торжествовал над поверженными противниками, раз! — и давит и в конце концов уезжает. Так получилось, что мы 10-месячную разработку использовали для такого прикола — и идея пошла. Люди восприняли как то, что мы потроллили весь жанр фэнтези MMO. Так получилось, что оно так выглядело. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь, и вирусняк пошел — все-таки это были танки! Потом поддержали это еще несколькими вирусными роликами — где-то гоночки, где-то космос, где-то еще что-то, а потом бах! — и появляется танк. То есть дали миру понять, что танки идут — сейчас будет!
— Но у вас танки пошли же далеко не сразу. Мне рассказывали, что до успеха с танками вам не хватало денег и вы обращались к игрокам из индустрии развлечений на предмет продажи доли в компании.
— Скажем так: будучи опытным, битым, тертым перцем, я лично и мои коллеги понимали, что на всякий случай надо готовить соломку. Как оно будет в игровой индустрии — никогда не знаешь. И за многие годы до этого мы уже установили хорошие связи [в игровой, развлекательной индустрии]. Мы просто со всеми дружили. Да, действительно, мы рассматривали [возможность продажи части компании].
Я и несколько моих коллег объездили Россию и весь мир. Думали, может быть, найти издателя. В той же Германии, в той же Америке пытались найти издателя, но так получилось, что не нашли, и, как говорится, слава богу. Потому что как раз здесь произошел фундаментальный перелом в самой индустрии.
Издатели умели продавать только коробку, но доходило до смешного: они просто не понимали, как можно вести бизнес в онлайне, как это — бесплатная игра? Не понимали, что можно скачать и вообще ничего не платить, потому что тот же World of Warcraft шел по подписке — $10-20 в месяц. А вдруг нам никогда не заплатят? Как показывает наша статистика, 70-75% [игроков] действительно не тратят своих денег. Издатели говорили: не-не-не, мы на это пойти не можем. Примерно такой диалог везде с издателями происходил.
Вызывала, мягко говоря, легкое недоверие узкая танковая тематика. Игрок еще может ассоциировать себя эмоционально с орком, с эльфийкой, а тут как — это же кусок железа! Как я могу себя ассоциировать с танком? В эти ваши танки поиграются и бросят — так нам говорили.
Но в итоге вышло по-другому. Не знаю, магия ли какая-то в танке заключается, или нам все-таки удалось хорошо это сделать. Сейчас больше 80 млн по всему миру играет: и китайцы, и чехи, и русские, и японцы, и многие из других стран — все как-то установили эту эмоциональную связь с танком. Скоро уже 100 млн игроков будет.
Ну повезло, конечно, тоже. Могли ведь и не угадать, могло и не получиться, могли что-то недожать.
Но мы раскрыли саму идею free-to-play. Он ведь был популярен, процветал в Азии, в России тоже. Такая простая игровая механика — на работе сидишь, по-простому кликаешь. В России это уже было понятно. Плюс подоспела инфраструктура платежей. В 2003 г. ее не было. В России сейчас есть и терминалы, и webmoney. И это тоже важный момент. Мы долго к этому шли, были терпимыми, целеустремленными — и идея сработала.
— То есть проблем с запуском игры не было?
— Были, конечно. За месяц до запуска деньги кончились полностью. Я у знакомых брал в долг: до понедельника, на месяц — в буквальном смысле слова. Но назад отступать уже нельзя было. И в ночь с 12 на 13 августа 2010 г. мы дернули рубильник — и танки поехали.
— А сколько вы вложили в создание игры?
— К моменту выхода игры мы вложили $8-10 млн.
— А вы к тому времени уже рекламировали игру?
— Да. Наш предыдущий опыт показал: то, что мы делаем, — это не просто игры с танчиками, это уже шоу-бизнес, новое культурное явление. Поэтому большой плюс, что в ММО существуют принимаемые игроками фазы — закрытое альфа-тестирование, закрытое, открытое бета-тестирование. Существуют еще фазы отношений с потребителем — это все многогранно. Сначала появляется: «Wargaming объявила о том, что они делают про танчики», все такие «ха-ха-ха». Wargaming выдала первые скрины, уже какая-то движуха пошла: «Красивые танчики». Вот первый ролик, сначала делали тизеры, просто рекламные, саму игру еще не показывали. Все такие: «О, танки ездят интересно, прикольно!» Потом первый день — ездят, стреляют. Потом историки, писатели, самые хардкорные фанаты были приглашены в закрытую альфу — и они уже могли ездить, и они сразу же: «Классно, Т-34, характеристики все там!»
Потом они через свои блоги пошли рассылать друзьям. Мы очень грамотно вот по этой нишевой составляющей прошлись, а опыт у нас был уже 10 лет. Вот так и формируется это ядро. Ключевое слово — «ядро». Оно математически определяется как человек, который играет больше 10 недель. Это чисто психологическое. Если мужчина делает что-то 10 недель, после этого он понимает, продолжать ему дальше долго это делать или не стоит. А если он прожил 10 недель и один день — все, он уже надумал. У нас до сих пор альфа- и бета-тестеры играют. У меня самого примерно 12 000 боев, и каждый день, если есть возможность, загружаю и режусь. Игра действительно захватывает.
— То есть люди уже подсели, начали тратить на игру свои деньги. И вы эти деньги, которые брали до понедельника, вернули? Или как там дальше происходило?
— Да, вернул. Но нужно понимать, что у нас очень мягкая монетизация. 70-75% людей никогда в жизни ничего нам платить не будут. И это нормально. Игра спроектирована таким образом, что есть возможность просто играть и наслаждаться игровым процессом, не вкладывая реальных денег.
В отличие от других, где ты играешь и тут тебе сразу предлагают: «Ой, купи вот это! Как же ты без этого! Без этого кристалла пропадешь! Давай сюда деньги!» В «Мире танков» такого нет. У нас сами игроки советуют своим друзьям: слушай, Вась, купи уже, что ли, без этого на турнире никак. И так далее. Концепция простая: играть можно сколько угодно бесплатно — если тебе игра нравится и ты в нее играешь регулярно. Для нас важно, чтобы ты возвращался в игру и играл парочку дней в неделю. Игровая сессия — один семиминутный бой. Лимит 15, но в среднем получается семь. Ты до посинения можешь играть с кем угодно без платежей. Другое дело, что, когда тебе действительно понравилось, ты играешь взводом с друзьями, с братом, с сынишкой. Отцы играют с детьми во взводе, у нас два-три человека могут образовать группу или все 15 — крупную. Но в 15 человек этот вариант собрать сложнее, и плюс у нас есть еще клановые войны. Мы предлагаем самым преданным фанатам, которые в другие игры уже перестали играть, передел мира на виртуальной карте, где есть провинции, своя экономика, высадки, альянсы и т. д. и т. п.
В прошлом июне мы серьезно изменили модель монетизации и перешли к концепции free-to-win — все те вещи, которые внутри боя были только за реальные деньги, стали доступны за внутриигровую валюту. Пусть даже они 5-10% давали эффективности — например, стоит тяжелый танк и увеличение его лошадиных сил на 5% вроде особой роли не играет, но иногда, например когда убегаешь с фронта и поднимаешься в горочку, тебе это и поможет. У нас внутри компании были горячие головы, которые говорили: ну что вы, вот тут люди вообще перестанут платить. Но люди это оценили. Школьники, которые никогда не платили вообще, получили возможность на турнирах и т. д. использовать эти золотые пули, потому что они могут заработать, потратив чуть больше [времени]. Мы даже здесь, дополнительно ослабив монетизацию, как оказалось, не проиграли, а выиграли. Положительно действует на эмоции, больше друзей появилось.
— А лояльность людей?
— Система монетизации в игре мягкая. Да, мы зарабатываем деньги, но эти деньги нам платят добровольно. Самая главная наша штука — это премиум-аккаунт, т. е. десятка в месяц — и я на 50% больше получаю очков опыта и серебряных монеток за каждый бой. То есть школьнику немножко больше надо поиграть, чтобы то же самое заработать. Все честно. Естественно, обмен времени на деньги. Вот, знаете, хочу сейчас заработать, потому что мне прикольно в них играть, а заработок происходит внутри игры. Как бы сам по себе, и замечательно.
— Но после запуска, когда игра начала приносить деньги? Сразу в плюс пошло?
— Да. Как раз для этого существуют научно подготовленные альфа-, бета-, закрытые всякие тесты, где люди уже играют, начинают разносить добрую весть по форумам и по блогам, а наши специалисты, естественно, смотрят на характеристики, кто, где, сколько играет. Естественно, там мы им бесплатно раздаем «голду» (gold, золото, внутриигровая валюта. — «Ведомости») и смотрим, как они ее бесплатно будут тратить. Но до момента включения рубильника ты все равно не знаешь точно результата.
Надо на всех этапах нос по ветру держать, никого не обманывать и не давать себя обмануть. И вот к августу 2010 г. как-то раз оно и случилось, пошли деньги! Первые цифры были достаточно скромные, но буквально через месяц-два они значительно превзошли наши прогнозы, и пошел рост. Причем в какой-то момент он даже стал практически экспоненциальным. Рекламу, традиционную деятельность по продвижению мы, естественно, вели. Но многие люди приходили не по рекламному tracing — его можно отследить. Мы видим: просто люди идут, а откуда они идут — непонятно. Это друзья друзей, word of mouth, или сарафанное радио. Люди сами втягивают в игру своих друзей — сама игра к этому и подталкивает, потому что когда кооперируешься на фланге с тремя танками разного типа (артиллерия, светляк и середняк), то игра становится интересней. Кооперация, слаженная командная работа очень помогают. Наверное, поэтому и друзей тащат. Ну и игра получилась хорошая.
И еще очень важный момент. Это не так, как в коробке, — запустили игру, и о’кей: первый месяц, Рождество, замечательные продажи, можно идти пить шампанское, отдыхать и домой. Нет, здесь ключевая фраза — работа только начинается. Все. Эти люди начали играть, они быстро-быстро прокачиваются, быстро изучают все карты. Им надо больше, им надо дальше, они хотят чего-то еще. И вот это «еще», конечно, сущий кошмар в хорошем смысле этого слова.
Это означает, что нужно было резко с группой энтузиастов-добровольцев построить конвейер по производству этого контента. Но не просто бездумный, бездушный конвейер, который кирпичи укладывает в ряд.
Хорошо, что нам не надо придумывать монетизацию. Во многих других MMORG (Massively Multiplayer Online Role-Playing Game — многопользовательская ролевая онлайн-игра. — «Ведомости») есть целые отделы монетизации, они сидят и думают, как еще заставить игрока платить больше. У нас нет. Наша задача — удержать игрока. Если он будет заходить в игру два-три раза в неделю — всё. Он нам экономически, по статистике, отобьется. Пусть наслаждается, пусть радуется, мы же, наоборот, только снимаем монетизационные фичи, мы их никак не добавляем, дополнительно не монетизируем ничего.
Построив конвейер по производству контента, после выхода на российский рынок мы пошли в Европу и Америку. Там требования еще жестче. В России другая проблема: запуск любой игры — это такой челлендж, все-таки у широких масс населения компьютеры старые и слабые, есть даже такой термин для них — «калькуляторы». Это жизнь, мы этого изменить не можем. Есть, скажем, учитель из Саранска, у него компьютер, который ему на день рождения подарили три года назад, и для танков он не побежит себе покупать новый суперкомпьютер. Поэтому нам приходится оптимизировать технологию. А обладатели хороших компьютеров требуют абсолютно фотореалистичную картинку. И мы между двух огней. Поэтому графика там уже самоподстраивающаяся, с разными опциями: и для «калькуляторов», и чтобы «Оскара» не стыдно, если вдруг будут давать, было взять за визуальные эффекты. Эта работа с 13 августа 2010 г. не прекратилась ни на секунду.
— Когда и почему вы оказались на Кипре?
— Когда стало понятно, что перспективы есть. Люди в игру играют, деньги в разумных микротранзакционных объемах готовы платить. И этих людей очень много — Россия понятно, но есть же еще Европа, Соединенные Штаты Америки. Опять-таки мы решили еще вернуться и на родину-мать онлайновых игр, а именно в Азию — Японию и т. д. По сути, весь мир — это одна и та же технологическая цепочка. Нам нужно было специальное место, которое позволит нам международный по сути своей бизнес правильно, открыто, честно, с уплатой всех требуемых налогов и сборов организовать, чтобы он был прозрачный, устойчивый и дальше развивался. Мы посмотрели на многие юрисдикции. Wargaming была большей частью неформальным образованием, группой товарищей-энтузиастов, как традиционно в любых игровых стартапах, которые вместе шли к одной цели, не особо задумываясь о биржах и прочем. Посмотрели, что у нас между Востоком и Западом, что у нас одновременно в Европе плюс множество русских, что у нас схоже по ментальности, включая православную религию и определенные элементы лайфстайла (кофе, помечтать о жизни и т. д.)? Это Республика Кипр. То, что немцу хорошо, то русскому… Или наоборот. Это действительно хорошая юрисдикция. При этом у нас не было цели использовать ее как офшор.
— Когда офшоры, штаб-квартиры не заводятся здесь.
— Нет-нет. Очень важный момент. Так получилось, что знакомые знакомых кого-то знали и была возможность приехать и на месте повстречаться с людьми, с представителями местного истеблишмента и правительства, к министру финансов сходили, президент потом на несколько ужинов приглашал.
Кипр сам для нас рынком не является. Понятно, что кто-то здесь играет, но не очень много.
Но мы поняли, когда присматривались, особенно до кризиса (хотя, честно говоря, здесь уже все нормально), что здесь есть инфраструктура ведения бизнеса. Да, мы понимаем, что здесь холдинги, множество и российского, и украинского, и белорусского, и большого, и среднего бизнеса, но нас не столько это интересовало. У нас сейчас 16 офисов по всему миру. Я просто перечислю — Сидней, Сингапур, Токио, Сеул, Питер, Киев, Минск, Лондон, Никосия, небольшое подразделение в Берлине по германскому маркетингу, Париж — это европейское издательство, Сан-Франциско — это американский паблишинг и в Америке Чикаго, небольшое подразделение в Балтиморе — Сиэтл, Остин.
У нас энное количество юридических лиц в разных юрисдикциях для выполнения разных задач. На Кипре все можно было собрать воедино и отстроить единую компанию. Для этого были все условия, все, что нужно, — вот Deloitte, вот KPMG. Здесь это все в большом количестве имеется, британская система всего, включая движение, большое число работающих обучались в Лондонах и Америках, традиция здесь такая. И здесь можно делать бизнес.
— Понятно: жить здесь вам нравится. А зачем было усложнять и выходить на биржу? Или была какая-то цель?
— С биржей все очень просто. У нас не было и нет идеи проводить IPO и тому подобное. Мы сами решили взять на себя дополнительные обязательства, которые накладывает присутствие на бирже. Чтобы не расслабляться. Биржа небольшая, но правила тут есть. Мы добровольно на эту биржу пошли, нас туда силой никто не тянул, никаких продаж акций и т. д. не происходит, капитал мы через продажу акций не привлекаем. Но мы там есть, и мы обязаны хоть раз в какое-то время сдавать какие-то отчеты, пресс-релизы и проч., мы не можем сделать что-то незаконно, там есть специальная комиссия по ценным бумагам и инвестициям, которая за каждым нашим шагом следит.
— На Кипре вы уже достаточно широко развернулись. Вы, в частности, купили акции Hellenic Bank в равных долях с Third Point и Дэниэлом Лоэбом. Это очень известный инвестор, как вы с ним познакомились?
— Если честно, именно с этим инвестором я лично не знаком. Просто мы в некотором смысле оказались заложниками ситуации, когда Кипр тряхануло.
— А вас это как-то затронуло?
— Ну конечно. Когда заморозили все деньги вкладчиков за исключением около 100 000 евро на один аккаунт и сказали, что никто не входит, никто не выходит, половина денег там превращается в акции и все, 10% отдаются, а оставшиеся морозятся на добровольно-принудительные депозиты — там 3,618% в месяц, вроде сейчас говорят, что опускают эти депозиты, но в момент, когда это произошло, приятных ощущений было мало.
Так вот, я согласился с нашими местными специалистами, которые гораздо больше разбираются, что нам полезно было так сделать по многим причинам. Hellenic — это был один из немногих местных банков, который еще как-то держался, но так как всю систему тряхануло, им пришлось выпустить дополнительные акции, чтобы поправить свои дела. И часть акций предложили нам. Зачем-то это они сделали, так как мы все-таки хорошо себя зарекомендовали в местном обществе, т. е. исправно все, что надо, платим, немного в чем-то помогаем стране, поднимаем репутацию Кипра как в том числе и технологического центра, ведем себя правильно…
— Вы здесь крупнейшая технологическая компания…
— Технологическая скорее, да. И поэтому так получилось, что просто люди, которые были в данной ситуации к банкам причастны, посчитали, что мы, конечно, не совсем прямо греки, киприоты в 15-м поколении, но мы достойная компания, чтобы мы тоже в этом поучаствовали. А Hellenic — банк, достаточно большая доля в котором принадлежит православной церкви и т. д., у нее есть голос по данному вопросу. Думаю, местное правительство и банковская система посчитали, что мы достойный кандидат, чтобы предложить нам поучаствовать в этом дополнительном выпуске. Наличие, отсутствие Third Point — не помню, чтобы это было важным фактом. Сам Лоэб сюда не приезжал, и я с ним не говорил.
— Просто он очень известная фигура в бизнесе технологических компаний, например, Мариссу Майерс в свое время в Yahoo! привел. Верно ли мое предположение, что вы будете с ним как-то сотрудничать теперь?
— Пока еще нет. Это моя догадка, но я считаю, что киприоты подумали, что надо как-то сбалансировать американские инвестиции очень крупного фонда, который собаку съел на инвестициях и не понятно, как он может повести себя в дальнейшем с участием другого акционера в равных долях.
Не было такого, что сказали нам «берите акций, сколько хотите», сказали «есть такой пакет за такие-то деньги — вам интересно?». Я считаю такой подход появления двух акционеров вполне логичным. C одной стороны американцы, с другой — люди, которые здесь живут, делают бизнес и связывают свое присутствие с этим местом на долгие годы.
— А покупка здания здесь — это часть плана по расширению на Кипре?
— Скажу вам по небольшому секрету: удалось вот эти заворотные депозиты использовать. Как минимум частично, на Кипре сейчас так выкручиваются, меняются — у кого-то вклад в банке, у кого-то кредит, у кого-то депозит. Происходят такие свопы. У кого-то закладная на дом, а нужны деньги, поэтому дом меняешь на депозит или наоборот. Это нормальная практика. В случае покупки здания это тоже было opportunity. И такие предложения каждый день на дороге не валяются. Очень красивое здание, самое высокое, и оттуда очень красивый вид на все стороны: море видно, турецкая часть вся видна, наверное, в хорошую погоду еще и Ларнака будет видна. Это красивое знаковое здание. Все на пользу местной экономики.
— А офис у вас тут большой?
— Раньше мы были маленькие, тихонько сидели работали — человек 10-15. Но сейчас у нас в офисе уже около 50 человек, а сколько человек приезжает постоянно! Поэтому, когда мы сюда въехали, у меня и еще у папы были отдельные кабинеты, а остальные люди, которые въезжают, уже на головах друг у друга сидят. И нам надо много места.
В компании по всему миру 2800 человек. Чтобы поддерживать связи разных отделов в разных странах, мы постоянно контактируем, съезжаемся на саммиты. Куда приезжают маркетологи из Сингапура, из Токио, Беларуси, России, Сан-Франциско? Для этих встреч служат крупные выставки. В Лос-Анджелесе небольшой неформальный саммит проводим, люди из разработки, из паблишмента и т. д. просто тимбилдятся, где-то там сходят на ужин, проведут какой-то там саммит, рассмотрят насущные проблемы, глобальные, оперирования и т. д и т. п. Недавно в Абу-Даби ездили. Пиарщики ко мне приходят и говорят: слушай, приезжай к нам на пиар-саммит в Южную Африку. Я говорю: какая Африка? Приезжайте сюда: море, солнце, хотите Лимассол, хотите Пафос, хотите Никосию — здесь хорошо и удобно.
Есть инфраструктура для проведения крупных саммитов, назовем их так, других европейских коллегий, экономистов, все, что хотите, а мы чем хуже? Люди сейчас прилетают из Америки и с Запада и Востока на Кипр, отсюда очень удобно в Азию летать.
— Ну понятно. Климат кому нравится, кому нет.
— Тут можно ходить в шортах, в шлепанцах. Сегодня я приоделся для нашей встречи. А на работу могу проще одеваться. Здесь это не страшно. Вкусная еда. Летом здесь все всё равно выезжают на море. Тут до любой морской точки на машине от получаса в одну сторону. Там чуть более чистое и красивое море считается, чем в Лимассоле. Здесь горы, кстати, есть, два километра. Там плотина. Там даже можно… строить в горах. Здесь есть куча красивых монастырей. Тут история. Афродита из пены вышла вон там, если наискосок…
Здесь на самом деле нормально. Здесь понятное и внятное налогообложение. Это и Евросоюз. То есть тут все жестко, по-европейски. Но с другой стороны, все честно и, главное, понятно. Если что-то не понятно, есть Deloitte или KPMG, которые объяснят и, если что-то надо, помогут. Если совсем не понятно, то, в конце концов, можно попроситься на встречу к министру финансов, поговорить с ним, объяснить ситуацию. Я немножко утрирую, но атмосфера такая. Нам все действительно помогают, они видят, что мы здесь не просто для того, чтобы заработать и смотаться. Мы как раз пример правильного, настоящего бизнеса на Кипре. Сюда будет прибывать все больше и больше людей, т. е. у нас уже есть глобальный сервис — глобальный маркетинг, глобальная реклама и т. д
И у нас начальник производства — начальник не одного проекта, танков или самолетов, его задача этот глобальный конвейер наладить, чтобы он мог и танки делать, и самолеты, и корабли, и версию для Xbox недавно выпустили, большое дело.
— Как вы относитесь к клонам, как вы боретесь с китайцами и другими?
— Когда копируют совсем-совсем, в лоб — это просто нарушение вполне конкретного законодательства на разных территориях. Давайте я, к примеру, сейчас сделаю машину, которая ну совершенно случайно повторяет все линии BMW? Я думаю, придет владелец прав и скажет ай-ай-ай.
— Китайский образ действия: они вот, если посмотреть название машины Deer, — это «джип» перевернутый.
— Я как раз совершенно спокойно к этому отношусь. Очевидно, что есть специально обученные люди с юридическим образованием с нашей стороны, плюс консультации специальных юристов в этой области и чтобы они быстренько взялись за дело. Допускать и поощрять такое точно нельзя, а тем более пропускать мимо ушей. Специально обученные люди в установленном — это очень важный момент — законом порядке сделали энное количество действий, т. е. начали определенные действия в рамках правового поля по данному вопросу. Лично мне, конечно, стыдно, как так можно. С китайцами прикол в том, что они отнекиваются: мы все сами нарисовали. У нас война закончилась в 1945 г., но с точки зрения игры мы позволили, и люди это приняли, разные машины, прототипы, выпущенные после 1945 г. Тот же «маус», Е-100, E-50. Сейчас этих танков не существует. Два «мауса» было, но они не воевали, скорее в чертежах и т. д. Некоторые моменты нам приходилось, особенно в немецких танках, домысливать. Есть много элементов, которые, по нашему разумению, немцы должны были использовать, например ну эту штуку — дальномер. Как же я мог забыть, я же артиллерист, военная кафедра.
— Я пэвэошник, офицер боевого управления С-300.
— У нас половина — пэвэошники, половина — артиллеристы. Радиофак был пэвэошниками, физики — артиллеристами. Я ракетчик. Какие-то элементы только наши, их нигде нет — ни в одной книжке, ни в одном фильме, нигде-нигде. Или видно, что все наши фигурки взяли ассеты и просто скопировали. И это просто воровство.
Двести человек работает в Wargaming. Примерно половина этих людей — так называемые паблишеры. Группа разработки танков — примерно человек 600. Художники, программисты, продакт-менеджеры, которые создают product value. А примерно половина всей компании — это паблишеры, 1300-1400 человек, они занимаются сервисом. За 3,5 года мы, как никто другой, можем сказать, что эта игра — не просто красивые танчики ездят по экрану, нет. Это сервис. Почему у нас офис в Париже или Сан-Франциско? Это не самая дешевая локация и не самый налоговый рай. А потому, что мы пытались из Минска оперировать Европу и т. д. — не получается. Это уже хорошая история — культурное явление, игра. Танки пошли в мультики, в комиксы и т. д. В «Яндекс» сейчас зайдете и наберете «танк» — выдаст что-то около 500 игр. Ну, танчики такие и такие… Мы превратили танк просто в такой бренд.
— Коммерциолизировали.
— Нет. Мы их сделали народным достоянием. Танк стал сам по себе неким субъектом — чем-то отдельным, самостоятельным, к чему есть страсть. Как футбол. Как соккер или как американский футбол в Америке.
— У вас есть понимание периода жизни игры или это такая же история?
— А вот здесь мы открываем новую эру. Вопрос интересный, тем же танкам предсказывали увядание давно и надолго. Во-первых, мы здесь творим новую индустрию. Да, мы попали в какой-то голубой океан, вернее, мы его создали и продолжаем создавать. Очень важно то, что — и я себе и своим соратникам, коллективу ставлю это в заслугу — мы не стали почивать на лаврах и поняли, что все только начинается. Конкуренция есть. И надо очень много работать и этот новый сектор создавать. Есть еще много успешных проектов, League of Legends в частности. В Китае есть несколько просто таких монстров! «Линейка» есть, Warcraft еще никто не отменял, ему уже больше 10 лет.
Мы должны объективно подходить к реальности. Да, мы всех победили! Но нельзя сбавлять темп, чтобы завтра не совершить ошибки, которая изменит мнение о нас. Поэтому каждый день мы держим руку на пульсе, у нас научный подход ко всему этому делу. Развиваем сервисную составляющую. Продвигаем созданное нами культурное явление, издаем свои книги, спонсируем музеи и проч., чтобы внимание к танкам не иссякало, а, наоборот, росло. Участвовали в выставке в Британском танковом музее. Совсем недавно заключили эксклюзивное партнерство с Кубинкой и начали работать над восстановлением «мауса». Проводим огромное количество мероприятий по восстановлению техники и памятников времен Второй мировой в рамках собственной инициативы «Помним Все». В основном мы почти все встречи с игроками проводим в музеях — это классно. Музею — доход, а нам — возможность собрать игроков, провести турнир, поговорить о танках, посмотреть на них, иногда даже где-то и покататься. Мы в Беларуси восстановили Т-34 просто по гайкам, и он принял участие в Параде Победы. Вот этот Т-34 — легендарный с 76-й пушкой, старый. По-моему, 85-х много, а 76-х пушек, более ранних, уже осталось очень-очень мало по понятным причинам. И еще у нас есть несколько очень интересных инициатив, сейчас по самолетам начинаем больше работать.
— Самолеты, корабли — это, в принципе, развитие этой же идеи, там другой просто транспорт, но многопользовательский бой короткий там также есть.
— Люди сами просили самолеты и корабли, не только танки.
— Вы именно в этой нише собираетесь работать или у вас есть сторонние проекты?
— Здесь мы возвращаемся к нашему шоу-бизнесу. После выхода песни Yesterday Джону Леннону и Полу Маккартни, я думаю, задавали вопрос: «Ну вот если все хорошо, а дальше что?» В этом смысл творчества, об этом надо думать. Сейчас мы крепко стоим на ногах, уверенность присутствует. У нас первое — строго научный подход, есть физики, математики. Мы понимаем, что этот мир работает по каким-то закономерностям: есть эксперимент, есть удача и неудача, есть интересные открытия, а есть неожиданности. Мы стараемся всё, что можно, научно прощупать и просчитать, предсказать на основе математической модели. Мы это делаем, у нас много дипломированных профессоров-математиков, в Техасе их большая группа есть и в Минске. Здесь у нас все нормально, мы смотрим, как было, анализируем историю и самое что ни на есть ближайшее будущее. Далее — творческая составляющая в работе. За 15 лет удалось совместить мягкое с теплым, воду с маслом. У нас есть очень творческие, но очень сумбурные и неструктурированные даже где-то люди, но они могут это придумать. А математик обычный не может такое придумать.
Плюс это дисциплинированная машина в рамках законодательства, которая сравнительно быстро эту штуку реализовывает в конвейер, т. е. вот здесь у нас инженеры и crazy scientists, безумные ученые, и мы их совмещаем. Я, скорее всего, и то и то, были в моей творческой биографии совершенные crazy-решения, после которых люди вертели у виска. Плюс физика, математика, подход аналитический. Вот мы это совмещаем. Еще раз. А теперь есть специально обученные люди: бухгалтеры, финансовые контроллеры и т. д., которые, даже если мы по знанию или незнанию захотим совершить какую-то крупную ошибку, нам этого не позволят, скажут: ребят, так делать нельзя. То есть у нас сейчас хорошая система just indulgences, т. е. каких-то противовесов против агрессивного мира и по творческой, и по производственной и административно-хозяйственной составляющей, — и это классно. Много людей будет сидеть, они не зря кушают свой хлеб, и мы будем строить эту систему — шоу-бизнес, творчество, удивить мир чем-нибудь таким очень-очень красивым! Железобетонная технологическая линия, которая все это позволяет быстро производить (людям надо быстро), и административная составляющая, которая следит за тем, чтобы мы оставались в рамках законодательства, принятых норм ведения бизнеса и т. д. Мы будем пробовать рисовать на бумаге, комкать бумагу, бросать ее в мусорку, исписывать фломастерами тонны белой бумаги, запускать какие-то прототипчики. Это лаборатория по созданию очередных шедевров в рамках патчей «Мира танков» и наших следующих проектов. Другого выхода нет, какая у нас будет следующая мегаигра через два-три года — я, может, сейчас и не знаю. Даже одну и ту же игру можно сделать по-разному.
— А у вас есть понимание, почему такие действительно крупные компании из вашей индустрии родом из Белоруссии?
— Я склонен так полагать: во-первых, белорусы как народ — это скромный народ — мы понимаем, что есть в этом мире баланс, сегодня ты на коне, а завтра может начаться война. То есть мы люди скромные, это действительно так. Это прослеживается и в нашей литературе, и в нашей истории. Поезжайте в Минск и спросите. Вот как бы так. Второе: наверное, так получилось, что после Великой Отечественной войны Минск лежал в руинах и в Белоруссию было принесено, возвращено по тем временам большое количество технологического производства — это и электроника, и «БелАЗы», «МАЗы», цветные телевизоры и военка и проч. Много чего делалось, в том числе оптика. И отец мой — человек науки в Беларуси. То есть Беларусь на момент развала Советского Союза и еще какое-то время после этого обладала огромной частью производственного потенциала: производство, технический потенциал этого производства и, соответственно, инженерный, научный. И все это вылилось в то, что в Беларуси очень сильный университет, технические вузы, сильная школьная программа. Например, одна из проблем — если белоруса перевезти на Кипр, сразу появляется его жена и говорит: «А вот в Беларуси лучше школьная программа. По математике и по другим предметам. Несмотря на то, что здесь британская система».
— То есть придется перемещать вместе со школьной программой из Беларуси.
— Образование всегда можно подкорректировать, если этим заниматься, если хочешь вложить в ребенка знания. А потом уже пусть сами решают — Гарварды им нужны или Физтехи, у каждого выбор будет свой. Я, как человек, обучавшийся в физическом классе школы и на физическом факультете, говорю, что у нас база замечательная. Белорусская команда по олимпийскому программированию постоянно входит если не в тройку, то где-то рядом, а иногда и занимает призовые места. Так случилось, что мой брат учился на прикладной математике и со всеми этими олимпиадниками дружил, и многие из них ушли к нам работать. Научно-технический потенциал, я считаю, в Беларуси большой, растеряли, конечно, в тяжелые экономические времена кое-то, но результат есть.
Есть такое слово — «толерантный», мы такие. То есть в нашей истории много всяких темных дней было, кстати, по этому типу тут тоже последние 3000 лет то греки, то турки, то Ричард Львиное Сердце. Они тоже здесь стоический народ. Можно так полушутя сказать: так как в Беларуси особо нет природных ресурсов, кроме леса (а весь вырубите — больше не будет), ну и красивых девушек, поэтому приходится думать головой. То есть нельзя палку в землю воткнуть — оттуда нефть не идет. Есть немного удобрений и небольшой кусочек нефти где-то под Мозырем.
— Сейчас сложный геополитический момент. Россия в конфликте с Украиной, США и Евросоюзом, а Кипр — часть Евросоюза. Как эта ситуация и ее последствия могут сказаться на вашем бизнесе?
— Wargaming вне политики — это принцип, которому компания всегда будет следовать. Конфликт на Украине, конечно же, затронул и нас, ведь разработка «Самолетов» проходит в Киеве, нам даже пришлось закрыть офис в самые напряженные дни противостояния. Сейчас офис работает на полную мощность, конвейер запущен.
Взято тут